Добро пожаловать в Ад - Андрей Воронин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Завсегдатай «Калахари» закинул ногу на ногу, облокотился поудобнее.
— В детстве я не выделялся ничем особенным. Разве что не любил слишком шумных игр. Моим любимым занятием было закапывать и раскапывать клады. Обычно я кидал в костер несколько медных монет, чтобы они закоптились как следует. Потом добавлял к ним разноцветные осколки бутылочного стекла. Закапывал клад и старался забыть место. На следующий день начинал поиски.
«Без единой запинки, — отметил Вельяминов. — Он уже завладел вниманием. Выглядит большим профессионалом, чем этот ведущий с его напускным энтузиазмом.»
— Как все дети, любил исследовать пустыри, лазить по чердакам и подвалам. На чердаке соседнего дома обитал настоящий бомж — его звали Никита. Он был вдобавок слабоумным — двухметровый детина, заросший щетиной до самых глаз. Зимой и летом он появлялся во дворе в одном и том же наряде: драные кеды, штаны, едва достающие до щиколоток, какая-то кацавейка, вроде тех, которые надевают сердобольные старушки. Жильцы использовали его в качестве дармовой рабсилы — если кто-то покупал мебель, холодильник или увозил старые вещи на дачу. Днем раньше ему совали в руки кусок хозяйственного мыла и несколько раз повторяли: «Баня, баня». Никита утвердительно мычал в ответ и отправлялся мыться — благо баня находилась через два квартала. Правда, в квартиру его все равно брезговали впускать — останавливали на пороге.
В том же доме жил человек, за которым заезжал шофер на черной «Волге». У нас во дворе называли его директором. Тогда ведь еще не было такого четкого расслоения — дома для богатых, кварталы для рядовых обывателей. Его жена, всегда стильно одетая и причесанная, казалась мне живым воплощением красоты, ума, добра и всех прочих идеальных свойств. Я на расстоянии чувствовал шелковистость ее кожи, я догадывался, что она одна среди всех известных мне женщин пользуется настоящей косметикой. Мысленно я вел с ней долгие беседы… Сейчас вы поймете, почему я так подробно рассказываю об этих людях.
Рассказчик сделал паузу и чисто по-женски заправил прядь волос за ухо.
"Сеанс стриптиза только начинается, — подумал Вельяминов. — Стриптиза души. Он давно ждал этой возможности.
— Однажды в своих странствиях по чердакам я обнаружил щель, через которую мог ясно видеть, что делается в обиталище Никиты. Слабоумный жилец большей частью спал, ходил взад-вперед, тихо мыча себе под нос, или жадно, с хрустом и чавканьем, поедал сырую нечищеную картошку, зачерствелый хлеб, разгрызал кости.
Мне быстро надоело наблюдать за ним. Но как-то раз я расслышал совсем другие звуки: мерное частое дыхание и негромкие стоны. Заглянув в свою щель, я прирос к месту. У Никиты была гостья — жена директора. Она стояла к нему спиной с задранной юбкой, а он, отдуваясь раскачивался взад-вперед. В первый момент мне показалось, что он хочет ее убить каким-то особенно жестоким способом. Ее лицо неземной красоты было искажено как будто от непереносимой боли, умные светло-серые глаза полузакрыты… Прозвучал еще один сдавленный стон.
И вдруг меня током прошибло — я понял, что это стон острого совершенно неизвестного мне наслаждения.
Голос Роберта был настолько выразителен даже в телевизионной трансляции, что Вельяминову показалось — лицо его знакомца из ночного клуба начинает понемногу проступать сквозь маску.
В короткую паузу вклинился ведущий:
— Напоминаю, вы смотрите прямую трансляцию.
Сегодня гость нашей студии человек с нетривиальными наклонностями. Хотя, кто знает, что сулит будущее.
Возможно, те, кого мы сегодня называем меньшинством, завтра станут доминировать везде и повсюду. А сейчас — немного рекламы!
Чередой проскочили колготки, шоколад, мыло «Камэй», отдых в Греции и телевизоры «Панасоник». Камера в студии показала панораму зрителей: кто-то глупо улыбался, кто-то хлопал глазами, кто-то со значительным видом морщил лоб.
— Я инстинктивно почувствовал, что увидел важную и тщательно хранимую от посторонних вещь. Мне захотелось самому притронуться к этому наслаждению, которое проникает вглубь, острое как нож. Но я не мог отождествить себя с Никитой — это было животное, лишенное дара речи и проблеска мысли. На его лице ничего не отражалось — только рот слегка приоткрылся. Зато ощущениям женщины я сопереживал.
Потом человек в маске рассказал, как это повлияло на его жизнь, отношения со сверстниками. Как он приводил к себе домой небритых личностей с улицы, соблазняя их перспективой бесплатной выпивки. Потом пытался лечь с гостем в постель. Как издевались над ним, избивали, обворовывали.
Он торопился рассказать больше, но ведущий уже вмешался — пришло время для вопросов из зала.
— Представьте, что вы встретили на улице того самого бомжа, — не вставая с места спросила длинноволосая девица. — Ваша реакция. Вы благодарны ему или проклинаете.
— Думаю, что инициатором той сцены была, безусловно, дама. Никита играл роль орудия и ничего больше.
Если бы я его встретил? Наверно, поинтересовался бы, в каком это орудие состоянии.
Вельяминов поморщился — раздавшиеся аплодисменты были, на его взгляд, совершенно неуместными. Крыша у людей поехала. Тут даже не скажешь «безнравственность» — просто другая порода вывелась. Он уже взял в руки пульт, чтобы выключить телевизор, но следующий вопрос заставил его отложить это намерение.
— Расскажите про вашу сегодняшнюю жизнь. Она вас удовлетворяет?
Герой передачи принял новую позу, подперев подбородок правой рукой:
— Про жизнь в двух словах не расскажешь. Она большей частью протекает в стенах одного, довольно популярного ночного клуба. Мне нравится там все: атмосфера, завсегдатаи, музыка, напитки. Обожаю ловить рыбку в мутной воде. Там всегда кем-то интересуются, кого-то выслеживают. Сегодня покупают тебя, завтра покупаешь ты. Завораживающий круговорот жизни.
«Он слишком разговорился, — подумал Вельяминов. — Даже не сознает, насколько это опасно. Мало ли кто глядит сейчас на экран — узнать его по голосу и манерам ничего не стоит.»
Роберта в самом деле понесло как под откос:
— Недавно я оказал существенную услугу небезызвестному ведомству. Если хотите — можете называть меня стукачом. Речь шла о довольно суровой разборке, о трупах, которые хотели скрыть.
«Вот идиот, — чертыхнулся Вельяминов. — Что с него взять — он сейчас как пьяный. Он получает от этого стриптиза в сто раз больше удовольствия, чем кто-нибудь другой.»
Он выключил телевизор и схватил трубку телефона:
— Дежурный? Дайте Савченко! Пошли-ка машину к студии девятого канала. Знаешь где это? Надо прикрыть человека. Да, могут наехать. Погоди…
Следователь заглянул в газету с программой.
— Через пятнадцать минут он может выйти. Успеете? Черт знает, как он одет. Я сейчас сам подскочу.
Вельяминов не испытывал к своему информатору ни малейшей симпатии, но не мог сидеть спокойно, зная, что жизнь человека находится под угрозой. Прицепив кобуру, он накинул плащ, сунул ноги в стоптанные кроссовки и выскочил на лестничную площадку. У двери лифта горел красный глазок. Он побежал вниз, перескакивая через две ступеньки.
* * *За три квартала от телестудии он попал в пробку.
Со светофором что-то случилось и теперь регулировщик с жезлом с трудом справлялся со стадом недовольно сигналящих автомобилей.
Даже с нарушением правил нельзя было проскочить вперед. Вельяминов запер на ключ обшарпанный «жигуленок» и рванул на своих двоих — благо спортивную форму он всегда старался поддерживать.
Вот он, выход из студии. Не сказать, чтобы фонари здесь светили ярко. Да еще этот моросящий дождь — то слабеющий, то усиливающийся. Люди входят, выходят непрерывной чередой. А где Савченко? Вон, подъезжают.
Вдруг рядом грохнуло: один раз, другой. Резко обернувшись, Вельяминов увидел вспышку после третьего выстрела и человека в женском расклешенном пальто, падающего со ступенек. Люди вокруг пригнулись, прикрывая ладонями головы. Закричала женщина, какой-то толстяк плюхнулся в тротуарную грязь. Несколько машин с визгом дернулись с места.
В этой сумятице непросто было определить, кто бежит от страха, кто — с места преступления. Но наметанный глаз следователя сразу выделил человека, который метнулся к машине, держа правую руку в кармане куртки.
Вельяминов выстрелил в ноги — человек упал как подкошенный. Его ловко втащили в «вольво» с заляпанным грязью номером, сшибив случайного прохожего стремительно набрал скорость. Вдогонку загремели две короткие очереди — кто-то из ребят Савченко пытался хоть как-то реабилитировать себя за проигранную человеческую жизнь.
— Садись! — крикнули из милицейской машины.
Одному из своих подчиненных Савченко приказал выйти и проследить за жертвой покушения: как можно быстрей вызвать «скорую» и сопровождать человека в женском пальто к месту назначения — независимо от того, мертв он или тяжело ранен.
