Целестина, или Шестое чувство - Малгожата Мусерович

— Все сидят в столовой, — добавила она. — И бородач твой там. Красивый мальчик, но помни, Цеся: внешность обманчива. У него во взгляде есть что-то циничное. И вообще, чем позже ты узнаешь какими подлецами бывают мужчины, тем для тебя же лучше.

— Ой, тетя, ну что ты, в самом деле! — пролепетала Целестина; она как-то совсем забыла о существовании пылкого бородача, ни разу не вспомнила, с тех пор как они расстались в подворотне, а теперь ей и вовсе было не до него. — Пеленки чем вытаскивать? — спросила она.

Бак извергал клубы пара, пахнущего вареным мылом.

— Лопаткой, — сказала тетя Веся. — Ах да, тебе звонил какой-то мальчик, когда мы тут стирали. Мама подходила. Велела ему позвонить попозже.

— А где лопатка? — спросила Цеся и взяла у тетки из рук пустой таз. — Он не говорил, как его зовут?

— Сейчас принесу, она на кухне, — ответила тетя. — Мама ему сказала, что ты стираешь пеленки. Сейчас… как же его… кажется, Петрусь… Нет, Ежик.

У Целестины вдруг судорожно сжался желудок. Лицо вспыхнуло, сердце куда-то провалилось, на глаза навернулись слезы.

— Она ему сказала… что я стираю пеленки?!

В то, что Ежи Гайдук ей позвонил, трудно было поверить. Но если звонил он… если звонил все-таки он… это же ужасно. Пеленки! Мало того, что Гайдук ее ненавидит, теперь у него еще появится повод для издевательств: в том, что в душе он будет над ней издеваться, Целестина ни секунды не сомневалась.

— Нет, вспомнила, — сказала тетя Веся. — Павелек.

Цеся почувствовала одновременно такое огромное облегчение и такое огромное разочарование, что единственной реакцией, на какую она оказалась способна, были безудержные горькие слезы.

Ежи Гайдук все-таки вернулся в школу. После того как у него побывала Целестина, его настроение вообще в корне изменилось. Разумеется, Цеся по-прежнему ужасно ему не нравилась или, по крайней мере, он старался, чтоб не нравилась, но ведь она специально пришла к нему извиняться — от одного этого можно было смягчиться. Когда же он увидел через окно, как Цеся выбегает из его подъезда, заливаясь слезами, то едва не помчался за ней следом. К счастью, на глаза ему вовремя попался все тот же бородатый болван — это спасло Ежи от опрометчивого шага.

Так или иначе, он решил вернуться в школу.

И сразу же по возвращении убедился, что приобрел много друзей. Павелек — тот просто ходил за ним по пятам. На несколько дней Ежи с головой погрузился в атмосферу мужской дружбы и солидарности, которая вокруг него возникла. Он даже как будто меньше стал думать о Целестине. Мальчишки потащили его в кино, потом Павел достал билеты на концерт Эвы Демарчик, а потом был хоккейный матч Польша—ГДР, на который отправились всем скопом и попеременно то орали, то дудели в трубу, подбадривая своих. В промежутках между развлечениями одноклассники торчали у Ежи дома, наслаждаясь тем, что рядом нет никаких родителей и никто не запрещает курить «экстракрепкие».

В школе возле него тоже постоянно вертелся народ. Павелек даже с разрешения Дмухавеца пересел к Ежи, навсегда покинув Целестинину парту.

Только Целестина, единственная в классе, смотрела на Гайдука волком. Если вообще смотрела. Чаще всего Ежи приходилось довольствоваться восторженным созерцанием ее профиля с гордо вздернутым носом.

Однако в понедельник что-то неожиданно изменилось. На перемене Цеся сама с ним заговорила. На следующем уроке должна была быть контрольная по физике, и все помчались в физический кабинет в надежде заблаговременно спрятать в столы то, что следовало укрыть от постороннего взгляда. Только поэтому приятели покинули Гайдука, который неторопливо вышел из класса и зашагал по коридору в сторону кабинета.

Шедшая впереди Цеся оглянулась, приостановилась и подождала его. Лицо у нее было бледное и напряженное.

— Ты мне вчера звонил? — коротко и резко спросила она, глядя в сторону.

Ежи ответил, что нет. Он и в самом деле не звонил. Ему бы в голову не пришло такое.

— Угум, я так и подумала. На всякий случай спрашиваю. Я не могла подойти к телефону, потому что… п-писала… стихи, — храбро брякнула Цеся. Потом вдруг вспыхнула, повернулась на каблуках и побежала совсем не в ту сторону, куда надо было.

К сердцу Гайдука подкатила волна умиления. Он побрел дальше, глупо улыбаясь. В тот день они с Целестиной больше не обменялись ни словом, но до вечера из головы не шел ее образ: маленькое личико с круглыми глазами цвета крыжовника.

Около двенадцати Ежи лег в постель. Почитал на сон грядущий Фейнмана, задремал над книжкой, потом очнулся, потушил свет и заснул по-настоящему. Проснулся он на рассвете. Ему снилось что-то удивительно хорошее и приятное, какие-то бесконечные разговоры, в которых он чего-то не успевал досказать; он даже не помнил, с кем разговаривал во сне, но у него сохранилось ощущение радости. За окном было темно, зеленые стрелки часов показывали половину шестого. Ежи закрыл глаза, уткнулся лицом в подушку и постарался побыстрее заснуть, чтобы закончить этот разговор и как можно скорее досказать все, что не было сказано.

Цеся вернулась из школы в ужасно подавленном настроении. У Данки, которая пришла с ней, вид был довольно-таки бодрый. Хотя именно Данка схватила сегодня двойку по математике и огорчаться следовало бы ей.

— Ну что ты за человек? — открывая перед подругой дверь родного дома, спросила Цеся скорее печально, нежели гневно. — Не могу понять, откуда такая беспечность? Ведь если и дальше так пойдет, тебя оставят на второй год!

— Ну, это в самом худшем случае, — сказала Данка, снимая пальто и бросая его на вешалку.

— Хоть бы меня по дружбе пожалела. Что я теперь скажу Дмухавецу? — с горечью воскликнула Цеся.

— Ну, знаешь! — фыркнула Данка. — Ты порядочная эгоистка!

— Что? — растерялась Цеся.

— Девочки, это вы? — крикнула мама из кухни. — Мойте руки и садитесь за стол. Сегодня у нас потрясающий обед!

— Кристина постаралась, — сказала Юлия, выходя из своей комнаты, к груди она прижимала сверточек с Иренкой, что неожиданно оказалось ей очень к лицу. — Войтек вернулся, блудный муж.

В самом деле, усатый Войтек, загорелый и довольный, гладил в ванной пеленки, вкладывая в это занятие всю душу. На нем была рубашка с закатанными рукавами, на ногах — новые шлепанцы Жачека, и вообще он так хорошо вписывался в домашнюю обстановку, что Цеся ощутила легкое беспокойство. Как выяснилось за обедом, не без оснований.

— Войтек временно поживет у нас, — объявила за столом мама, — Нельзя, чтобы молодая семья вечно жила в разлуке из-за такой дурацкой причины, как отсутствие квартиры, это никуда не годится!

Мама не стала добавлять, что Кристина с Войтеком не далее чем сегодня хотели перебраться в комнату, которую сняли в пригороде, и что не кто иной, как она, еще недавно возражавшая против того, чтобы Кристина поселилась у них в доме, предложила молодым супругам комнату, раньше принадлежавшую девочкам, хотя бы до каникул. Она скрывала даже от себя самой, что без памяти полюбила маленькую Иренку и не может представить, как расстанется с этим крошечным существом.

— Тебе, Цеся, мы выделим уголок в моей комнате, — добавила она, — Я только выброшу несколько скульптур, все равно там давно пора навести порядок.

— Уж лучше я переселюсь в башенку, — смиренно сказала Цеся, в уме прикидывая, не может ли случиться еще какое-нибудь ЧП, когда для нее и в башне не останется места. Она не знала, что будущее и в самом деле готовит ей такой сюрприз.

— Кристина сварила фантастический обед, — расхваливала Иренкину маму Ирена-старшая.

— Действительно, — подтвердил ублаготворенный Жачек. — Одно это заставляет меня примириться с постепенным разрастанием нашего семейства. Обед великолепный — не только вкусный, но и питательный. — Покончив с ароматным супом, он отодвинул тарелку и деловито полил соусом картошку. Потом отведал печенку. — Чудо! — воскликнул он. — Крыся, надеюсь, твоя любовь к мужу будет крепнуть изо дня в день и соответственно ты будешь готовить столь же хорошо, сколь регулярно.

Бобик ел с аппетитом.

— А гномик — он какой? — спросил он неожиданно. — С бактерию?

— Чуть побольше, — ответила тетя Веся, — А что?

— А бактерия какая?

— Чуть поменьше гномика, — объяснил Жачек. — А что?

— У меня тут что-то такое на тарелке.

— Наверно, витамин, — предположил Жачек.

— Нет, это перец, — возразил дедушка.

Измученная жизнью Цеся могла поспорить на миллион, что знает, какой за этим последует вопрос.

— В перце есть витамины? — спросил Бобик.

— Масса. Масса витаминов, — успокоил его Жачек.

— А зачем бог создал бактерии?

Наступило неловкое молчание.

— Уж он-то знал, зачем, — нашелся дедушка.