Лесные женщины (сборник) - Абрахам Меррит

Она переспросила: «Что ты сказал?» Я повторил. Она кивнула и начала говорить, и тут я заметил, что глаза ее широко раскрылись, и в них – ужас. И тут же я услышал шум над головой.

Из тумана вылетела большая птица. Она парила в пятидесяти футах над нами, глядя вниз злыми желтыми глазами. Большая белая птица…

Белый сокол ведьмы!

Я оттолкнул Эвали к пещере, продолжая следить за птицей. Трижды она пролетела надо мной, потом с криком метнулась в туман и исчезла.

Я пошел к Эвали. Она сидела на груде шкур. Она распустила волосы, и они падали ей на плечи, покрывая ее как плащом. Я склонился к ней и развел волосы. Эвали плакала. Она обняла меня за шею и тесно-тесно прижалась ко мне. Я чувствовал, как сильно бьется ее сердце.

– Эвали, любимая, бояться нечего.

– Белый сокол, Лейф!

– Это всего лишь птица.

– Нет, его послала Люр.

– Чепуха, милая. Птица летает, где хочет. Она охотилась… или заблудилась в тумане.

Она покачала головой.

– Лейф, я видела во сне белого сокола…

Я крепко держал ее; немного погодя она оттолкнула меня и улыбнулась. Но всю оставшуюся часть дня она не была веселой. А ночью спала беспокойно, прижималась ко мне, бормотала и плакала во сне.

На следующий день вернулся Джим. Я испытывал неловкость, ожидая его возвращения. Что он подумает обо мне? Не стоило мне беспокоиться. Он не удивился, когда я выложил перед ним карты. Тогда я понял, что, конечно, пигмеи разговаривают друг с другом при помощи барабанов, что им все известно, и они поделились этой новостью с Джимом.

– Хорошо, – сказал Джим, когда я кончил. – Если ты не сможешь выбраться, для вас обоих это лучше всего. А если выберешься, возьмешь с собой Эвали. Возьмешь?

Это меня укололо.

– Послушай, индеец, не нужно так говорить со мной. Я ее люблю.

– Ладно, поставлю вопрос по-другому. А Двайану любит ее?

Вопрос как будто ударил меня по лицу. Пока я искал ответ, вбежала Эвали. Она подошла к Джиму и поцеловала его. Он похлопал ее по плечу и обнял, как старший брат. Она посмотрела на меня, подошла и тоже поцеловала, но не совсем так, как его.

Над ее головой я посмотрел на Джима. Неожиданно я увидел, что он выглядит уставшим и осунувшимся.

– Ты себя хорошо чувствуешь, Джим?

– Конечно. Немного устал. Я… кое-что видел.

– Что именно?

– Ну… – он колебался. – Во-первых, тланузи… эти большие пиявки. Никогда не поверил бы, если бы сам не увидел, а если бы видел их до того, как мы нырнули в реку, предпочел бы волков: они по сравнению с тланузи воркующие голубки.

Он рассказал, что они в первую ночь разбили лагерь на дальнем конце равнины.

– Это место больше, чем мы считали, Лейф. Должно быть так, потому что я прошел больше миль, чем это возможно, если долина такова, как видно сверху, над миражом. Вероятно, мираж укоротил ее, спутал нас.

На следующий день они прошли через лес, джунгли, заросли тростника и болото. И пришли наконец к дымящейся трясине. Над ней по возвышению проложена тропа. Они пошли по этой тропе и вскоре пришли к другой, поперечной. Там, где встречаются эти две дороги, из болота поднимается широкая круглая насыпь. Здесь пигмеи остановились. Из хвороста и листьев они разожгли костры. От костров пошел густой дым с сильным запахом, он медленно покрыл всю насыпь и потянулся на болото. Когда костры разгорелись, пигмеи начали бить в барабаны – странно синкопированным боем. Через несколько мгновений в болоте у насыпи что-то зашевелилось.

– Между мной и краем насыпи находилось кольцо пигмеем, – продолжал Джим. – Я обрадовался этому, когда увидел, как эта штука выползает из воды. Вначале приподнялась грязь, потом стала видна спина, как мне показалось, огромного слизняка. Слизняк приподнялся и выполз на сушу. Это была пиявка, конечно, но от ее вида меня затошнило. От ее размеров. Она была не менее семи футов в длину, слепая, трепещущая, она лежала, раскрывая пасть, слушая барабанный бой и наслаждаясь запахом дыма. Потом появилась еще одна и еще. Через какое-то время сотня пиявок выстроилась полукругом, безглазые головы повернуты к нам, всасывают дым, дрожат под бой барабанов.

Несколько пигмеев встали, взяли горящие поленья и пошли по дороге, а остальные загасили костры. Пиявки двинулись за факелоносцами. Все остальные пигмеи шли сзади, подгоняя их. Я держался в тылу. Так мы шли, пока не пришли на берег реки. Тут барабанный бой прекратился. Пигмеи побросали горящие факелы в воду, потом туда же кинули раздавленные ягоды – не те, которыми натирали нас Шра и Шри. Красные ягоды. Большие пиявки, извиваясь, перевалили через берег и вслед за ягодами нырнули в воду. Все оказались в реке.

Мы пошли назад и вышли из болот. В ту ночь они разговаривали при помощи барабанов. Барабаны звучали и в предыдущую ночь, и все беспокоились; но я решил, что это то самое беспокойство, которое было, когда мы выступили. Они, должно быть, знали, что происходит, но не рассказывали мне. Вчера утром они были счастливы и беззаботны. Я понял, что что-то случилось, что они получили хорошую новость ночью. И они рассказали мне, почему они веселы. Не так, как рассказал бы ты, но все равно…

Он засмеялся.

– Этим утром мы перегнали свыше сотни тланузи и поместили их там, где, как считает малый народ, они нужнее всего. И пошли назад. И вот я здесь.

– И это все? – подозрительно спросил я.

– Все на сегодня, – ответил он. – Я хочу спать. Пойду лягу. А ты иди с Эвали и оставь меня до завтра одного.

Я ушел, решив завтра утром обязательно выяснить, что он скрывает; мне казалось, что путешествие и пиявки не объясняют его озабоченности.

Но утром я обо всем этом забыл.

Прежде всего, когда я проснулся, Эвали не было. Я пошел к палатке в поисках Джима. Его там не было. Малый народ давно покинул свои пещеры и был занят различными работами; они всегда работали по утрам, а во второй половине дня и вечерами играли, били в барабаны и танцевали. Они сказали, что Эвали и Тсантаву отправились к старшим на совет. Я вернулся к палатке.

Немного погодя пришли Эвали и Джим. Лицо Эвали было бледно, глаза припухли. В них виднелись слезы. И она была ужасно сердита. Джим делал вид, что ему весело.

– В чем дело? – спросил я.

– Готовься к небольшому путешествию, – сказал Джим. – Ты ведь хотел увидеть мост Нансур?

– Да.

– Ну, мы туда и пойдем. Лучше надень свою путевую одежду и башмаки. Если дорога похожа на ту, которую я проделал, тебе все понадобится. Малый народ легко проскальзывает повсюду, но мы сложены по-другому.

Я удивленно смотрел на него. Конечно, я хотел увидеть мост Нансур, но почему решение идти туда заставляет их так странно вести себя? Я подошел к Эвали и повернул ее лицо к себе.