Большая книга ужасов – 90 - Мария Евгеньевна Некрасова

– Заходи, грейся, – кивнул ей Киря. Собака попятилась и оскалилась ещё больше. На загривке её вздыбился колтун с бордовыми ошмётками болячки.

– Да не бойся ты так, я не кореец! – Киря жалел бездомных собак. Была в этом какая-то чудовищная глупость: собака – и вдруг бездомная. Что ей без дома-то делать, что сторожить?

Киря чуть отступил, показывая, что нападать не собирается. Псина подпрыгнула на четырёх лапах и залилась лаем. Она лаяла громко, надрывно, она звала своих.

В темноте дверного проёма зашевелились разномастные пушистые спины. Одна. Две. Три… Не местные. Всех деревенских собак Киря знал: стоит выехать на велике, они тут как тут, выскакивают из дворов, спешат облаять. Нет, эти чужие.

Рыжая псина скакнула в комнату с громким лаем, и за ней ворвалась целая свора. Собаки мгновенно окружили Кирю, лая наперебой, хвастаясь блестящими в полумраке клыками. Самый крупный, чёрный пес, должно быть вожак, чуть привстал на задних лапах и гавкнул прямо в лицо. Киря хотел присесть, будто поднимает камень, но побоялся: слишком близко к лицу маячили клыки. И с собой ни палки, ни камешка нет. Ногой он попробовал дотянуться до осколка тарелки на полу… Чёрный пёс щёлкнул зубами у самой щиколотки. На резиновом сапоге остались две неглубокие дырочки: ещё чуть-чуть, и прокусил бы.

Киря отдёрнул ногу и потихоньку попятился к двери. Чёрный танцевал на задних ногах и щёлкал зубами около рукава. Совсем дикие псины. Порвут. И откуда их столько… Киря рявкнул, и собаки на секунду притихли, но тут же опять залились лаем. Выход был уже близко. Киря пятился, собаки лаяли и бросались. Перед самым лицом мелькнула пасть чёрной псины, Киря отпихнул её и рванул прочь. Чьи-то зубы вцепились в рукав – оглушительно треснула ткань, обнажив белую вату. Киря перемахнул через порог, влетел в соседнюю комнату и захлопнул за собой дверь.

Дверь держалась на одной петле, и коробка отставала. Закрыть плотно не получилось, остался зазор толщиной в руку. Псины наперебой просовывали туда морды и лаяли, оглушительно лаяли, напирали на дверь так, что она шаталась. Киря навалился, подёргал древний шпингалет (тоже на одном винтике) и всё-таки защёлкнул его. Теперь зазор остался с другой стороны, там, где не было дверной петли. Собакам туда не пролезть, а Кире надо сматываться. И где гуляет Васёк?!

В комнате были окна без рам и стёкол – так даже лучше. Проще вылезти. Киря шагнул к ним – и нога провалилась. У самой двери пол был раздолбан: дыра с бахромой обломанных досок, да такая, что можно пролезть.

Внутри темно. Киря достал фонарик, посветил. Подпол и подпол. Сруб, доски, земля. Собаки лаяли, с грохотом расшатывая дверь, – сматываться надо! Но Киря взял фонарик в зубы и зачем-то нырнул в дыру.

Снизу дом выглядел ещё более уныло. Сруб кое-где подгнил, под ногами было полно мелкого мусора. Киря прополз несколько шагов и замер.

В луч фонарика попалась чашка. Чашка и чашка: с цветочком, с ржавой каёмкой давно испарившегося чая, с блюдечком. Она стояла на импровизированном столике из доски, брошенной на два пенька. Доску аккуратно закрывала давно вылинявшая клеёнка. Там же была тарелка с ложкой, мытые, аж блестят. Здесь кто-то живёт? Здесь?!

В углу зашевелилась гора тряпья. Киря вскрикнул, направил фонарик… Крыса. Деловая: вылезла на бывший рукав чьего-то ватника и стала умываться. Не боится. Киря зашарил фонарем по стенам.

Подпол как подпол. Нормальные люди в таких банки хранят и картошку. А здесь был столик с клеёнкой, чашка, недоеденный крысами удлинитель и мятый плакат группы «Смайлики» на стене. Плакат Кирю потряс. Нет, сам плакат ничего особенного: подростки с гитарами. Но в том, что он висел здесь, под полом, прибитый маленькими проржавевшими гвоздиками, была неумолимая правда: здесь кто-то жил. Нет, не десятиклассники. Они не слушают такое. У Кириной матери есть ещё пленочные кассеты с записями этой группы. Говорит, любила в школе. Кирю пыталась подсадить ещё в прошлом году, но песенки показались ему слишком детскими. Какие уж тут десятиклассники!

Кружку, допустим, просто могли забыть. Отец вон тоже ходит по дому с вечнозелёной кружкой чая и забывает её в самых неожиданных местах. Потом ищет, ругается.

Удлинитель в подполе тоже у многих есть, чтобы лампочку включать, и даже столик с клеёнкой ерунда – мало ли какие у кого подставки для банок! А плакат – это плакат. У Кири тоже висят плакаты в комнате над столом, где он делает уроки, сидит в Интернете. Где рубится в стрелялки… Плакат отмечает место, где проходит твоя жизнь. В подполе.

Киря ковырнул улыбающуюся физиономию парня, и ржавые гвоздики посыпались под ноги мелкой дробью. Плакат чинно спланировал на сапоги. По ногам пробежал холодок, Киря вздрогнул и отфутболил плакат в угол крысе. Парень с гитарой улыбался. Крыса цапнула бумагу и шумно, пятясь рывками, стала затаскивать в гору тряпья. «Смайлики» шуршали, и хозяин их не шёл из головы. Мальчишка или девчонка? Сколько ему лет теперь, если жив? Он здесь прятался или его здесь заперли? Судя по дыре в полу и замку на крышке подпола…

На досках чернели крошечные точки-шрамы от гвоздиков. А между досок торчал кусок ветоши. Тайник за плакатом? Киря вцепился в тряпку и рванул на себя. Что-то тяжёленькое и плоское. Книга? Тетрадь?

– Кир, ты тут? – Над головой с грохотом открылась дверь, шмякнулся на пол отлетевший шпингалет и затопали-затопали сапоги. Киря выдёрнул находку, затолкал под куртку (если книга, то здоровенная) и крикнул:

– Внизу! Тут такая дырень в полу, зря за ломом бегал!

– А я и не нашёл! – довольно сообщил Васёк. – Батя задевал куда-то.

– Собак видел?

– Нет. А что, были?

– Да они тут, похоже, могилу стерегут. Лезь, что покажу.

– Хорош заливать-то! – За спиной шаркнула болоньевая куртка – Васёк лез под пол.

Киря шуганул крысу и отобрал плакат. Может, и не могила. Ляпнул, чтобы не думать о плохом одному. В дыре между брёвен возникла щекастая физиономия Васька, Киря с ходу сунул плакат ему под нос:

– Смотри! На стене висел!

– Погоди ты! – Васёк включил фонарь и уставился на плакат: – Ха! У меня дядька до сих пор их слушает! Дай отнесу ему, пусть порадуется старичок. – Он цапнул плакат из рук и поскрёб пальцем. – Грязненький…

– Он здесь висел на стене. Понимаешь?

– Висел? – Васёк шагнул вперёд и задел полой куртки чашку на блюдце. Чашка глухо шмякнулась о земляной пол, Васёк оглянулся, посмотрел, а повернулся уже с