Аллегро пастель - Лейф Рандт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Как поживает твоя подруга?» – спросила Таня, осознавая, что еще никогда не задавала этот вопрос. Она ожидала, что Алекс расскажет что-то о планировании детей, в отношении которых он еще колебался. Но вместо этого Алекс рассказал, что Каро увлеклась скалолазанием и снова часто ходит в About Blanс[31]. Таня спросила, не думали ли они за все эти годы о том, чтобы переехать в общую квартиру. Алекс ответил: «То, что мы не съезжаемся, – секрет нашего счастья». – «Звучит неплохо. А есть еще рекомендации?»
Алекс рассмеялся: «Ты серьезно?»
«Да. Я в этом году что-то сильно косячу».
«Нам пришлось ослабить контроль примерно через полтора года. Потом у нас были романы на стороне, мы о них открыто говорили друг с другом. Это было нормально, но не идеально. Потом был период, когда мы экспериментировали с сексом втроем и ходили на секс-вечеринки…»
«И где вы побывали?»
«В основном ходили в „Подземелье“».
«Разве это не гей-клуб?»
«В основном да. Но вечеринки „Лизни“ и для гетеро тоже».
Таня невольно улыбнулась.
«Ну да. Это было немного нелепо. – Алекс глотнул безалкогольного пива. – Но это имело смысл. Это помогло нам убрать лишнюю серьезность из сексуального аспекта наших отношений. Тогда это было важно для нас».
«А что важно сейчас?»
«Сейчас всё супер. Вообще никакого стресса, когда мы вместе. Она – мой лучший друг. И у нее тело, которое мне нравится больше всех».
«Разве не нужно постоянно работать над отношениями?»
«Конечно нужно. Но эта работа гораздо легче, чем стресс во время влюбленности. Или ознакомление с психотравмами незнакомых людей, когда ходишь на свидания».
Таню удивило, что Алекс с подругой ходили на секс-вечеринки. Остальное было вполне предсказуемо. Слова Алекса напомнили ей популярный выпуск TED-Talk с Аленом де Боттоном на тему отношений. Это выступление довольно сильно взбесило ее два года назад, но она всё же дослушала его до конца и до сих пор помнила основные тезисы: у каждого человека есть проблемы, и любовь заключается в том, чтобы снова и снова понимать и обсуждать желания человека, основанные на его проблемах. Возможно, Алекс только внушил себе, что у них всё хорошо, возможно, его подруга давно страдает и скоро уйдет от него. Но дело было не в этом. Главным для Тани было то, что Алекс не бесит ее. Ей нравилось слушать его.
«Раньше я думал, что отношения вредят писателю, – сказал Алекс, – но это относится только к начальному этапу. За первый год нужно столько всего выяснить. И это отбирает силы у текстов».
Таня кивнула.
«А еще я думал: чем больше у тебя неосознанных конфликтов, тем интереснее получится пьеса. Но теперь я далек от этой мысли. Теперь мне нравятся контроль и прозрачность».
Тане захотелось спросить, что он имеет в виду. Но так могло всплыть, что она не читала ни одной его пьесы. Поэтому она молча осматривалась в заполненном Diener Tattersall. С кем из присутствующих она занялась бы сексом? Строго говоря, ни с кем. Это было связано, во-первых, с солидным возрастом большинства посетителей, а во-вторых, у Тани редко появлялось желание заняться сексом с совершенно незнакомым человеком. Она знала, что Янис вместе с матерью Барнабаса ходил в свингерские клубы, однажды он даже упомянул некое полуэлитное заведение в Вильмерсдорфе, но Таня тогда быстро сменила тему. Она представила себе, каково было бы отправиться на такую вечеринку с Жеромом, и чуть не рассмеялась. «Что тут смешного?» – спросил Алекс. «Вообще-то, ничего», – ответила Таня. Это была бы удивительная картина. Наверное, они оба из-за скованности вели бы себя жутко высокомерно и отвергали бы все попытки сблизиться. Интересно, стала бы она ревновать, если бы Жером в ее присутствии увлекся другой женщиной? Она пришла к выводу, что в правильном настроении это даже возбудило бы ее.
Алекс сказал, что собирается завтра встать не поздно, но может позволить себе второе безалкогольное пиво. Таня спросила, видел ли он TED-Talks Алена де Боттона. Алекс покачал головой: «Ты советуешь?»
«Нет», – ответила Таня.
12
Марлен предложила поужинать во вторник, накануне национального праздника 3 октября, в исторической ратуше Майнталя. Она уже сто лет там не была и хотела зайти за Жеромом пораньше, в пять часов, чтобы перед гессенским ужином прогуляться по Хартигу. Для Жерома такая прогулка «наверняка будет скукотищей, самым банальным занятием», написала Марлен и предоставила Жерому выбор: идти с ней на прогулку или нет. Жером, конечно, согласился пойти. На самом деле он никогда не гулял по заказнику, он там только бегал и при этом слушал музыку на такой большой громкости, что природа практически превращалась в видеоклип. Прогуляться по полям и холмам Хартига с Марлен, девушкой мечты, медленно и без музыки – это могло наполнить заказник совершенно новым содержанием.
Когда Марлен подъехала на своей Honda Jazz, Жером уже стоял перед бунгало в темно-серой джинсовой куртке и ждал. Она ловко припарковалась задним ходом. В качестве приветствия Марлен поцеловала Жерома в левую и правую щеки. Она надушилась сильнее, чем в прошлый раз. Жером совсем не разбирался в парфюмерии, но этот запах ему понравился.
Жером только сейчас узнал, что никто из семьи Марлен больше не живет в Майнтале. Отец три с половиной года назад довольно неожиданно умер от рака, после чего мать переехала в Дармштадт к своему другу университетских времен. Жером подумал, что Марлен, наверное, какое-то время обижалась на мать, но в ее словах совсем не чувствовалось обиды, когда она под густыми лучами послеполуденного солнца рассказывала о том, как ее мама быстро превратила старый роман в новые отношения. В этот момент Марлен показалась Жерому очень взрослой. Она была готова иметь постоянную работу, владеть собственным автомобилем и прощать мать.
«Как ты думаешь, я взрослый?» – спросил он, когда они шли к полю мимо загона для лошадей.
«Не очень понимаю твой вопрос. Но скорее всего, да».
Жером кивнул.
«Вообще, что значит „взрослый“? Когда мне было одиннадцать, я думала, что в восемнадцать ты уже взрослый. А теперь мне кажется, что ты
