Тень принца - сёстры Чан-Нют

— Очевидное равнодушие принца Буи к состоянию плотин можно объяснить тем, что он занят расследованием убийств в Тханглонге, тебе не кажется? Согласись, если не раскрыть как можно скорее зверское убийство Рисового Зерна, мы получим крестьянское восстание, он станет знаменем сопротивления.

— От разгадки этих преступлений в конце концов зависит авторитет принца. Как много зависит от символов! Казнь семьи Дэй должна, в свою очередь, символизировать всемогущество нашего Императора, хотя оно абсолютно.

Мандарин Тан вгляделся в профиль министра, излучавший ум и волю, а тот рассматривал горизонт, разделенный вдали пополам серебряным дождем. Его глаза остановились на хрупкой плотине, а потом устремились к равнине, простиравшейся в сторону города.

— А что бы ты сделал, Кьен, если бы у тебя была такая возможность? — спросил он взволнованно.

— Я бы привел в порядок эти дамбы, без них столица беззащитна, как обнаженная женщина. Понадобятся тысячи рабочих рук, но это нужно сделать, чтобы укрепить землю. Начинать всегда надо с основы, с самого низа, и потом уже заботиться о прекрасном и высоком. Так учит конфуцианская традиция.

Победный крик заставил их оглянуться. На дороге носильщики радостно махали руками, так как им удалось наконец вытащить своего товарища из трясины. А тот, в доказательство своей свободы, несколько раз взмахнул ногой, покрытой до самого бедра коркой грязи.

— Вот беда! — пробормотал мандарин Тан грустно. — Опять нужно залезать в этот мерзкий паланкин и болтаться в нем, как свиньи, которых везут на рынок.

Весь день ученый Динь чувствовал, что за ним следят. Из-за постоянного дождя он не смог прогуляться по старому городу Тханглонга, как намечал раньше. Как приятно было бы походить вдоль прилавков, на которых разложены индийские и корейские ткани, но он не осмеливался разгуливать по ручьям, затопившим улицы. Накануне, покинув доктора Головастика, он направился в императорскую библиотеку и попросил тамошних ученых извлечь несколько необходимых ему текстов. Маленькие писцы ревностно принялись копировать уникальные свитки. Мандарин Тан и он приехали в столицу в поисках текстов и книг, их миссия была уже почти закончена. Сегодня он собирался прогуляться по Конопляной улочке, где размещались лавки гильдии букинистов, в поисках изданий для народа, но поход пришлось отложить. Ученый Динь чувствовал, что ему становится скучно, тем более что его друг уехал — к счастью, только на один день.

Ученый Динь подолгу бродил в закоулках дворца, заинтригованный атмосферой упадка, царившей в нем. Он подошел к апатичным стражникам, гораздо более увлеченным игрой, чем своими обязанностями. Спросив, где находится библиотека дворца, он получил в ответ только неопределенный жест, непонятно что означавший. Поэтому он углубился в незнакомые анфилады на свой страх и риск. И вот тут ему показалось, что за спиной он услышал приглушенные шаги: они то ускорялись, то — когда он оборачивался — исчезали. Один раз он резко обернулся и, как ему показалось, увидел мелькнувшую и тут же исчезнувшую в тени тунику.

Очень скоро он увлекся разглядыванием огромных настенных росписей, поблекших от времени. Они изображали сцены охоты в величественных джунглях — стремительные косули навеки застыли в прыжке, а желтые макаки висели на ветках среди листьев, цепляясь за них длинными конечностями. Муравьед, покрытый чешуйчатым панцирем, полз по стволу, лакомясь муравьями. Бархатные сколопендры ползали в камнях, поросших мхом. А внизу фрески, спрятавшись в траве и резных листьях, маленькое стадо дикобразов направлялось к болоту. Вдалеке, в тени зарослей, группа охотников вскинула свои арбалеты и копья. Один из них, сузив глаза, целился охотничьим ножом во что-то невидимое.

Звук треска коленных суставов заставил ученого Диня резко обернуться, но он никого не увидел. Динь нахмурился. Ему не нравилось ощущение, что его преследуют. Беспечным шагом он обошел галерею с малиново-красными колоннами, на которых висели круглые фонари из промасленной бумаги, раскачиваемые ветром. Много лет назад этот выходивший в сад коридор, должно быть, выглядел величественно — мраморная плитка, выложенная в шахматном порядке, коньки в виде драконов на крышах, но сейчас тут царило запустение, и дерево, покрытое лаком, от влажности начало гнить.

Услышав вблизи приглушенное чихание, ученый пришел в ярость. Он шагнул в сторону и притаился за выступом стены. Сосчитав до десяти, он резко выскочил из укрытия и оказался нос к носу с Главным воспитателем Сю.

Лицо у того сделалось изумленным, а рот приоткрылся. Инстинктивным движением он поднял руки, невыгодно подчеркнув почти женские формы груди.

— Ученый Динь, — воскликнул он упавшим голосом, — выслушайте историю моего несчастья!

И тут он рассказал Диню о горестном исчезновении своих Золотых Шаров.

— Понимаете, — добавил он, рыдая, — без моих Драгоценных я даже не могу поступить на службу к другому властителю, они ведь служили доказательством тому, что я — евнух!

— Мог ли их украсть кто-нибудь из приглашенных на вашу вечеринку? — спросил Динь. — Например, чтобы выдать их за свои, может, давно потерянные?

— Невозможно! Они хранились в большом горшке, его трудно незаметно вынести под одеждой придворного. Хотя, по здравом размышлении, я припоминаю, что под платьем евнуха Рубина действительно было какое-то утолщение, когда он прощался… Но нет, он просто слишком много сожрал всего, чревоугодник!

— Этот евнух Рубин — он тоже из дома принца Буи?

— О нет, господин Динь. Он тоже Главный воспитатель, но в доме Императора. У меня, знаете ли, есть высокопоставленные друзья. Зачем Главному воспитателю мои Драгоценные?

— Вы сразу же известили стражников об этой потере?

— Разумеется! Именно это посоветовала мне Ива, и я сразу же кинулся искать стражника. Я нашел одного, и в результате он перевернул вверх дном мои апартаменты. Но напрасно, как я говорил, Шары будто испарились!

Хватаясь за ученого Диня, Главный воспитатель Сю умолял его со слезами на глазах:

— Прошу, господин, помогите мне отыскать их, ведь у дворцовых стражников ловкости столько же, сколько у собаки без обоняния!

Укачанный ритмом носильщиков, мандарин Тан предался сладким мечтаниям.

В пепельном сумракеМежду землей и небом,Счастлив тот, кто летитНаравне с ночным мотыльком.

Никогда еще путешествие в паланкине не создавало у него такого нереального ощущения полета, как на крыльях морского ветра. По краям открытых окон покачивалась бахрома. Они выходили в долину, ночь уже вступала в свои права, темнело, вдалеке, в деревенских хижинах загорались масляные плошки. Дождь внезапно прекратился, и глубокий покой царил в этих малонаселенных местах. Ему очень хотелось, чтобы этот переезд длился и длился, чтобы продолжался странный сон, в котором он, утопая в мягких подушках, опьянялся тонким и волшебным ароматом духов Бессмертной, сидящей напротив него.

Красота ее была сверхъестественна, он никогда не видел подобной женщины. Ее скромно опущенные глаза затенялись бархатными веками, выгнутыми, как усики эфемеров. Брови повторяли этот изгиб, они были цвета черного дерева и подчеркивали безупречную белизну ее лица. На поэтически розовых, тонко очерченных губах плавала тень улыбки. Мандарин восхищался чистой линией плеч, тонкостью бедер и волнами ее роскошных волос. Ее маленькая грудь, затянутая в серое одеяние, расшитое узорами в виде листьев, легко вздымалась.

— Ива, — спросил он наконец, — как вы попали на службу к мадам Лим?

Ива подняла бездонные черные глаза и с удивлением посмотрела на мандарина. Императорские мандарины крайне редко разговаривали со слугами, но этот казался непохожим на других — так молод он был, а черты его лица дышали необычной отвагой.

Вестник, посланный мандарином Кьеном на плотины, вернулся во дворец принца только для того, чтобы организовать эскорт для сопровождения Горькой Луны. Когда евнух предложил ей сопровождать молодую госпожу в столицу, Ива согласилась, но она и представить себе не могла, что мандарин будет расспрашивать о ее прошлом.

— Господин, я происхожу из бедной и многочисленной семьи. Когда выяснилось, что принц Буи ищет служанку для своей супруги, я воспользовалась этой возможностью, чтобы вырваться из тисков нищеты. Люди из города часто приезжают в деревню на поиски подходящих слуг для семьи принца. Пройдя обучение, мы служим поварами, садовниками, конюшими. Мы получаем немалую выгоду: жилье и еду, посылаем деньги нашим близким, которые погибают в нищете.

— Жизнь при госпоже нравится вам?

Ива, взмахнув ресницами, с изумлением посмотрела на него.

— Мадам Лим — такая женщина, которой любая мечтала бы служить. Хотя она не говорит на нашем языке, она прекрасно объясняется жестами, а кроме того, у нее совсем не такой тяжелый характер, как у вьетнамских дам, для которых мы — просто слуги, не имеющие ни чувств, ни гордости.