Кокаиновый сад - Андрей Васильевич Саломатов

— А зачем я вам? — поинтересовался Саша, с грустью поглядывая на свое новое жилище — металлическую клетку размерами полтора метра на полтора.

— Нужен, дружок, очень нужен! — с чувством ответила Розалинда. — Я одинокая женщина, а с тобой мне будет не так тоскливо коротать длинные вечера. Я прекрасно знаю гомо. На свободе вы все одинаковые: скандальные, прожорливые и похотливые. И только в клетке, в одиночку вы становитесь очень забавными. Один мой хороший приятель рассказывал мне, как вас отлавливают в лесу. Вы же глохнете и слепнете от похоти. Ничего, у меня, мой милый, ты будешь иметь много времени, чтобы подумать о своей непутевой жизни. Глядишь, стишки начнешь пописывать или рисовать картинки.

— А вы? — обидевшись за людей, спросил Дыбль.

— Что я? — удивилась Розалинда.

— Не вы лично, а вы… — Саша долго не мог подобрать нужного слова, а потом выпалил: — Вы, динозавры, не такие?

— О нас сейчас речи не идет, — насупившись, ответила хозяйка дома. По–моему, ты у меня в клетке, а не я у тебя. А если ты будешь грубить, я тебя накажу. Очень больно накажу. — Розалинда показала на стену, где висела плетка, свитая из тонкой проволоки. — Если удерешь, я поймаю тебя, и тогда не жди пощады.

В общем, как ответил Мартовский Заяц на вопрос Алисы: «Что вы будете делать, когда закончатся чистые чашки?» — «Мне эта тема неприятна!»

Хозяйка дома не собиралась обсуждать с питомцем достоинства и недостатки своих соплеменников. Она продемонстрировала Дыболю плетку и, смягчившись, добавила:

— Но я надеюсь, ты будешь паинькой. Тебе у меня очень понравится. Верно?

— Конечно, — мрачно ответил Дыболь.

ДРУЖОК

Розалинда оказалась живым, проворным чудовищем. Собирая на стол, она виртуозно орудовала своими малоподвижными, жуткими лапами, резво скакала по гостиной и все время что–то напевала.

На ужин Саша получил сладкую плюшку, похожую на поджареную шапку–ушанку, и полуведерную чашку какао. За примерное поведение он был на время выпущен из клетки и даже удостоился чести сидеть за одним столом с хозяйкой дома.

Попивая какао со сливками, Дыболь как кот на завалинке жмурился от удовольствия и старался ни о чем не думать. Не глядя на динозавра, он снова представлял себя в гостиной у Розалии, той обаятельной Розалии, к которой он поочередно испытывал два взаимоисключающих вида любви: почтительную сыновью и менее почтительную — мужскую. Ощущение, что он никуда и не улетал, добавляла большая картина, которая висела как раз напротив него. Это была абстрактная живопись с преобладанием зеленого цвета. Что на ней изображено, Саша не знал, но догадывался, что скорее всего это портрет хозяйки дома.

— Тебе нравится эта картина? — перехватив его взгляд, равнодушно поинтересовалась Розалинда.

— Так, ничего себе, — ответил Дыболь и на всякий случай отвел от живописи взгляд.

— Это мой портрет. Художник говорил, что вложил в него всю свою душу. Ты видишь здесь его душу?

Саша почесал затылок, поискал глазами на огромном холсте хотя бы что–то, что отдаленно напоминало бы душу художника и ничего не найдя, осторожно ответил:

— Я не знаю, как она выглядит.

— Ты прав, — мрачновато произнесла хозяйка дома. — Этот пройдоха наврал. Нет здесь никакой души, но картина мне по душе. Она закрывает грязное пятно на стене. Раньше я думала, что душу лучше вкладывать в друзей и близких. Мне говорили, что она там дольше сохраняется. Это вранье. Однажды я сделала такое вложение. Этот негодяй и бездельник тратил мою душу направо и налево. Он топтал её, отщипывал от моей души большие куски и раздавал своим таким же непутевым друзьям. Но в один прекрасный момент он проснулся и обнаружил, что моей души больше нет, она кончилась. И тогда этот подонок пришел ко мне и потребовал, чтобы я вложила в него ещё хотя бы что–нибудь. Но у меня тоже ничего не осталось. Здесь–то мне и открылась истинная правда об этом типе.

С тех пор я не желаю иметь дела со всеми этими художниками.

— А у вас тоже есть художники? — не удержался от вопроса Дыболь.

— Хм, — громко прихлебывая, хмыкнула Розалинда и вдруг спросила: Вкусно?

— Угу, — ответил Саша, стараясь восстановить в голове мысленный образ его прежней опекунши.

— Кстати, как тебя зовут? — поинтересовалсь Розалинда и мастерски швырнула в пасть огромную плюшку.

— Александр, — вздохнул Дыболь.

— Какое гадкое имя, — беззлобно проговорила хозяйка дома. — К тому же слишком длинное. Я буду звать тебя Дружком. На мой взгляд очень симпатично — Дружок. Тебе нравится?

Саша едва не поперхнулся от обиды, но его положение не позволяло ему выказывать недовольство и он промолчал.

— Я тебя спрашиваю, нравится? — зловеще повторила Розалинда.

— Нравится, — буркнул Дыболь.

— Не слышу, — повысила голос хозяйка дома. — Если хочешь, я научу тебя как надо отвечать. Вон плетка висит.

— Нравится! — проорал Саша.

— Ничего, понравится, — весело проговорила Розалинда. — А меня ты можешь звать просто Роза. Ну что, будем дружить?

— Будем, — ответил Дыболь и одними губами добавил: — Куда же денешься.

— Не слышу. Будем?

— Будем! — ещё громче заорал Саша и поскорее набил рот плюшкой.

— Вот и молодец, Дружок, — похвалила хозяйка. — Веди себя паинькой, и я разрешу тебе свободно жить в доме. Я женщина честная и не собираюсь никого мучить.

— А свободно — это как? — поинтересовался Дыболь. — Будете меня на цепочке водить гулять или отпускать одного?

— Гулять, мы ещё посмотрим. А вообще, свободно и все, — уклончиво ответила Розалинда. — Вы же, гомо, ничего не понимаете в свободе. Дай вам волю, вы такого нагородите. А в клетке — пожалуйста, чувствуй себя свободным сколько угодно. Там тебя никто не тронет. Вот если бы ты попал к моим соседям, тебя бы в первый же день замучили дети. У них уже штук пятнадцать таких перебывало. Всех передушили. Как начнут играть: то случайно наступят, то руку или ногу сломают, то игрушкой голову проломят. А уж как кормят! Тьфу! Тухлой рыбой, картофельными очистками и хлебными корками. Так что, благодари бога, что ты попал ко мне. Полгодика поживешь, станешь таким же толстым как я. — Хозяйка дома похлопала себя по бронированному брюху и закончила: — А через