Чёрт в поезде - Ирина Шишковская

Тем временем голоса в коридоре становились все громче. По всем правилам приличий, мне следовало бы не выходить, потому что это не мое дело, но с другой стороны — я же гость Марка, и он даже представляет меня другим своим знакомым «другом», значит, наверное, стоит выйти и хотя бы оказать Марку моральную поддержку в споре с той женщиной, которая устроила такую неприятную сцену. Но когда я вышел в коридор, никого там уже не было.

«Наверное она ушла», — решил я. То, что это была женщина, показалось мне более логичным, потому что возле Марка всегда было много женщин. Я пошел попрощаться с ним на кухню, но его и там не оказалось. Я хмыкнул и пошел в его комнату, но и там было пусто. Тогда я решил, что Марку удалось успокоить эту рассерженную фурию и он повел ее куда-то, может чтобы отпраздновать их примирение. Ну и отлично, значит я спокойно смогу съехать, не выслушивая от Марка очередную порцию неприятных разговоров.

Но тут я вспомнил, что оставил в ванной зубную щетку. Свои полотенца, которыми сегодня утром вытиралась Девушка без трусиков я решил оставить Марку. В ванной было темно. Я включил свет и очень удивился, увидев там ее. Она так и не сняла с себя мои полотенца, а прямо в них легла в ванную, перепачкав все вокруг себя чем-то бордово-черным. А Марк еще выговаривает мне что Анны не существует!

Николаев достал из внутреннего кармана пиджака плотный желтый конверт и, решив все-таки не рисковать, черт его знает, как этот псих отреагирует, протянул его Анне Сергеевне. В конверте была пачка фотографий. Доктор бегло просмотрела их и успела сложить до того, как толстяк, приподнявшись со стула, попытался увидеть, что на них.

— Вам интересно? — спросила она.

Толстяк хмыкнул, всем видом показывая, что нет. Анна Сергеевна притворилась, что не обратила на это внимание, и сделала едва уловимое движение головой, явно подавая какой-то знак и Лариса, до этого стоявшая неподвижно, подошла к ним.

Анна Сергеевна начала выкладывать фотографии на стол. На всех снимках были запечатлены женщины. Всегда молодые, но между собой мало похожие: худые и полненькие, высокие и низкие, темненькие и блондинки. Толстяк с жадным интересом смотрел на снимки, а потом спросил голосом, который даже слегка осип от возбуждения:

— Кто это?

— Мы предполагаем, что это знакомые вашего друга, — ответил ему Николаев.

— Моего друга? — удивился тот, — какого из них?

— А у вас так много друзей?

— Ну есть парочку, — ответил он уклончиво.

— Например Марка.

— Марка? Ой, вокруг него всегда крутилось куча народу, может это и его знакомые.

— А вы никого не узнаете?

Толстяк наклонился над столом очень низко начал чуть ли не обнюхивать каждый снимок.

— Вот! Эту я точно знаю! — радостно сообщил он и тукнул толстым как сосиска пальцем с обгрызенным ногтем в один их них. На фото была изображена пухленькая девушка с круглыми, детскими щеками и совершенно недетской грудью.

— Как ее зовут?

— Не знаю, просто видел ее раз на его кухне.

— Ясно. Может еще кого-то узнали? — уточнил Николаев.

— Нет, больше никого.

— А еще вы кого-то из друзей Марка знаете? Не девушек, — уточнил Николаев.

— Жил у него один тощий, Ник что ли, он всегда в своей комнате прятался.

— Ник? — уточнил капитан, — а полное имя его знаете? Чем занимался?

— Программист вроде бы. К нему жена должна была приехать, и он съехал.

— Он с Марком работал?

— Не исключено, — ответил толстяк уклончиво. Он опять откинулся на спинку стула и, казалось, утратил интерес как к снимкам, разложенным на столе, так и к посетителям.

Но тут Анна Сергеевна спросила его:

— А как вас тогда звали?

Николаев удивился, а толстяк выпучил свои воспаленные глаза так сильно, что казалось, они сейчас лопнут и сказал:

— Я был Девушкой без трусиков.

— Что это сейчас было? — Николаев был обескуражен. Анна Сергеевна, как только они вышли из комнаты, сразу же перестала натянуто улыбаться и стала сама серьезность:

— Вы бы мне все равно не поверили, потому я решила вам показать, что разговаривать с ним сейчас бесполезно.

— Но он может быть замешан. Может он свидетель, может опознать… — начал возражать ей Николаев.

— Ничего он не может, не надейтесь, — не дала ему договорить доктор Горан. И тут же обратилась к Ларисе, которая опять распустила свои кудряшки и натянула кофту с капюшоном:

— Мне нужны записи за сегодня.

— Хорошо, Анна Сергеевна, сейчас!

Николаев каким-то внутренним чутьем догадался, что разговор идет о видео записях пациента из палаты номер один:

— А я смогу их увидеть?

— Это еще зачем? — идеально ровные и неестественно темные брови Анны Сергеевны поднялись ровно на столько, чтобы на ее безупречном лбу не появились морщины от этого, — разве я не дала вам задать вопросы?

— Скажите, у него психиатрический диагноз?

— Я не имею права разглашать данные диагноза своих пациентов.

— А если я принесу соответствующий запрос?

— Если принесете.

Внизу на посту сидел уже другой охранник, наверное, тот самый Сюткин, который был на обеде.

— Вадим, зайди ко мне, — велела Анна Сергеевна, и, не дожидаясь ответа своего заместителя, положила трубку. Она внимательно смотрела на монитор, на котором камера, расположенная в углу комнаты, в которой они побывали только что, снимала настолько широко, что виден был каждый уголок странной квартиры — палаты. Мужчина на видео, безобразно толстый, сидел в кресле и спокойно читал, изредка посмеиваясь, наверное, чему-то прочитанному.

— Разрешите? — Вадим заглянул в слегка приоткрытую дверь.

— Заходи. Лариса сняла. Вместе посмотрим.

Хотя она сказала это, ничего не объясняя, видно было, что Вадим ее отлично понял. Он подскочил с готовностью и встал рядом с креслом своей начальницы. Тем временем Анна Сергеевна вставила в гнездо флэшку и нажала на клавишу на клавиатуре. Картинка на мониторе сменилась. Вначале ничего не было видно, кроме теплового контура, который давал силуэт человека: высокого и худого, который ходил по какому-то помещению, периодически останавливаясь и делая странные движения, например смыкал свои пальцы вокруг чего-то.

— Ну как? — спросила начальница у Вадима.

— Однако, — сдержанно ответил тот, но потом, не выдержав, передернул брезгливо плечами, и добавил, — он что, душит кого-то?

— Душит, — спокойно согласилась с ним Анна Сергеевна.

А потом сказала не менее спокойным, деловым тоном:

— Позвони его опекуну, нам надо переговорить.

Вадим поспешно закивал:

— Вы думаете?

— Он очень рьяный, — и Вадим понял сразу, что такую характеристику его начальница дала ни кому иному, как капитану Николаеву.