Во власти теней: омуты прошлого - Вера Эпингер

— Так, и какая моя реакция предполагалась на этом моменте? Что я должна была сделать? Благодарить за оказанную мне честь?

— Простого внесения номера в твой лист контактов будет достаточно, — удивительно, насколько сильно может раздражать спокойный голос! В кои-то веки мне не нравилось его самообладание и умение держать себя в руках.

Предпочла помолчать, дожидаясь его новой реплики.

— Сейчас ты так напоминаешь себя в студенчестве. Вспыльчивая, чувственная, с огоньком… Ты правда думаешь, что изменилась настолько, что сможешь убежать от себя?

Резкая смена темы разговора не стала неожиданностью. Этим приёмом он пользовался постоянно — и я, привыкнув к нему, так и не отвыкла. А потому…

— Ты хотел сказать — от тебя?

Он усмехнулся, словно я поймала его за руку.

— А разве есть разница?

— А ты считаешь, что нет?

— Кристина, — он вздохнул, — я устал играть в эти детские игры. Давай встретимся и обсудим всё, как и положено взрослым и здравомыслящим людям. Без ужимок, шуток и подначек. Начистоту. Пока мы окончательно не скатились до фарса на потеху зевакам.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы принять решение.

— Хорошо. Давай встретимся и поговорим. Расставим точки над «и», так сказать.

— Выбери время и место и дай мне знать, — забавно, впервые Градов не ставил перед фактом, а дал право выбора мне. И почему-то от этого стало жутко — словно тот, кого я считала уже изведанной лужицей, оказался бездонным океаном. Мне казалось, что я знаю, что он будет делать и что говорить, но стоило произойти одной мелочи, как моя уверенность пошатнулась.

— Я подумаю.

— Хорошо. Чем раньше мы всё обсудим, тем лучше будет для нас обоих.

Глава 10

Идти на встречу без чёткого представления того, что нужно именно тебе, — глупо и наивно. Хотя бы по той причине, что ты сама не знаешь, чего хочешь добиться и какой исход тебя удовлетворит. В моём случае всё так и было: состояние подвешенности и неопределённости не то, чтобы нравилось, но особого дискомфорта не доставляло. Я примерно догадывалась, что скажет Градов — и не знала, хочу ли услышать эти слова.

Я бы так и сомневалась дальше, если бы не одно жирное «но» — объявился Беккер. Как ни в чём не бывало. Словно ничего не произошло и он не зажигал в Сочи с бывшей. И более того, он даже не скрывал этого факта, когда я задала ему прямой вопрос. Хуже всего оказалось то, что он не видел в этом ничего предосудительного или ненормального.

— Что ты завелась, Крис? — лениво посмеивался он в трубку, пока меня трясло от адской смеси гнева, негодования и обиды. — Ты же не хочешь сказать, что ревнуешь?

Признаться в ревности значило расписаться в собственном бессилии — а быть такой в глазах Егора я совершенно не хотела. Потому и не призналась. Да и в принципе конструктивного диалога у нас с ним не вышло. Он не понимал меня, я не понимала его — на том и закончили, разочаровавшись друг в друге.

Обычно после таких разговоров Беккеру требовалось время посидеть и подумать — как бы то ни было, он всегда возвращался ко мне. Вот только в этот раз я задумалась, а нужно ли оно мне. Как бы мне не было здорово с Егором, но наши отношения изначально оказались обречены.

Так что, будучи эмоционально возбуждённой после звонка Егора, я решила не откладывать встречу с Градовым в долгий ящик. Посижу, послушаю, как говорится… авось чего путного и услышу.

Местом встречи выбрала нейтральную территорию. Предложение «заехать» не приняла, дабы в случае чего «разойтись как в море корабли».

Мы встретились ещё на парковке, умудрившись приехать практически одновременно. Неудивительно, что из всех пустующих мест Градов выбрал соседнее. На мгновение промелькнула шаловливая мыслишка, что мы можем никуда не ходить — серьёзные переговоры в машинах ещё никто не отменял. Только при взгляде на Евгения Александровича при полном параде — даже при галстуке! — подобная идея запахла абсурдом.

— Добрый вечер, Кристина.

— Добрый, — кивнула в ответ.

— Идём?

Может показаться, что моя жизнь насквозь состояла из баров и ресторанов. Как бы я была рада, будь оно действительно так. Но реальность куда прозаичнее — это всего лишь удобное место встречи. Тем более заведение с уединёнными кабинками, в которых можно спокойно поговорить.

— Я тебя слушаю, — сразу же сказала я, едва мы сели напротив друг друга. Меня не смутил и официант, принёсший меню.

Градов вопросительно приподнял брови и растянул губы в лёгкой улыбке, словно дал собственную оценку моему нетерпению. Он даже не взглянул на меню и заказал чашку кофе.

— Мне то же и чизкейк, пожалуйста.

Наконец, мы остались одни.

— Я буду краток, — Градов не сводил с меня глаз. — Я снова тебя хочу.

— Сравнить, изменилось ли что-то за несколько лет? — я была бы не я, не вставь ехидную шпильку.

— Даже если и так, — он хмыкнул. — Не спорю, во всех этих взглядах и напряжении между нами что-то есть. И будь я на двадцать лет моложе, я бы не стал ничего менять, а вдоволь насладился этим. Но я уже не сопливый юноша, Кристина, и я привык получать то, что желаю.

Он говорил прямо и честно, без ужимок и намёков. Тогда — в девятнадцать — его слова звучали дико, непривычно и интригующе-возбуждающе. Сейчас всё было иначе — я перестала видеть то, чего нет. Градов предлагал мне сделку, в которой чувствам была отдана самая последняя роль.

— Давай будем честны друг с другом.

Я пожала плечами в духе «почему бы и нет?».

— Ты тоже до сих пор не безразлична ко мне. Так почему бы нам этим не воспользоваться?

— Хочешь, чтобы мы переспали? — спросила с вызовом.

— Именно, — он улыбнулся той самой улыбкой, когда-то вызывавшей у меня мурашки. Впрочем, Градов был прав — что-то я продолжала к нему испытывать, потому что даже сейчас от этой улыбки стало не по себе.

Принесли кофе, и мы были вынуждены прерваться на несколько секунд, послуживших вынужденной и полезной паузой.

— Не боишься влюбиться? — чёртовы несколько секунд — они дали мне смелости пойти ва-банк и спросить то, что Евгений Александрович ожидал услышать меньше всего. Я подловила его — заметить мгновение его смятения дорогого стоило.

Он мог сказать многое: что он не влюбляется или не умеет любить, что это невозможно, что я говорю глупости, в конце концов, но сказал он совершенно другое.

— Ты отличная партия, — он усмехнулся, глядя мне в