Покемон. Реальный мир - Fiks
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, у них есть естественная регенерация, зависящая от количества призрачной энергии в окружении, из-за чего простой покебол является отличным лекарством для призраков, но это далеко не панацея. К примеру, те травмы, что получил белый генгар до финального своего выпада, должны были безвозвратно уничтожить его рассудок, из-за чего тот и ринулся в последнюю свою атаку.
Возвращаясь к гастли. Когда они только-только образовываются из десятков неупокоенных душ, они считаются безумными созданиями, как раз из-за того, что не обладают единым разумом, при этом сами такие гастли не способны принять материальной формы, из-за чего их нельзя ни увидеть, ни почувствовать, пока не свалишься замертво из-за выделяемого ими яда, о происхождении которого до сих пор строятся десятки теорий. Самой убедительной, кстати, я считаю теорию «о месте зарождения», описанную некой Араминой Галатар, о чьей персоне слагают легенды. Все же за ее авторством числятся десятки трудов, посвященных исследованиям покемонов и мест их обитания, при этом непосредственно о ее личности общественности неизвестно ничего.
Согласно ее теории, дополнительный тип гастли определяется местом, в котором умерло большинство душ, участвовавших в рождении покемона. Обычно, беспокойные души в первую очередь пытаются вернуться в свои тела, за чем и проводят большую часть своего посмертия, впитывая в себя птомаи́ны, или же трупные яды, так или иначе выделяющиеся при разложении тел, и уже после, по неизведанной до конца причине, отправляются далее, на поиски других беспокойных душ. Однако, далеко не каждое тело начинает разлагаться после смерти, чем Галатар и объясняет наличие иных видов этих шарообразных призрачных покемонов.
В практике Арамины встречались различные виды гастли, в том числе и белый, лишенный дополнительного типа — крайне редкий вид покемона, рождение которого возможно только в случае наличия среди создавших его душ баланса из различных впитанных ими энергий, нивелирующих эффекты друг друга. Были также и темно-бордовые гастли, появившиеся в результате смертей от извержения вулкана, расположенного на центральном острове Синнабар. Они буквально иссушали жертв, сквозь которых проходили, оставляя после себя натуральных мумий. Был и один бледно-голубой призрак, появившийся благодаря замерзшей на смерть исследовательской группе, застрявшей на Западной Вершине, а также парочка покемонов, не имеющая даже подобия физического тела, состоящих исключительно из фиолетово-красного газа, в причинах появления которых Галатар так и не сумела разобраться, лишь выстроив ряд предположений.
Каким образом мой генгар получил свою темную особенность — вопрос крайне сложный. Могу предположить, что это напрямую связано с тенью, и обитающими там тварями, но что это за связь — неизвестно. Но, как бы то ни было, из-за этой особенности его сущности, охотился он исключительно при помощи перемещения по теням, крайне редко используя иные способности покемонов-призраков, и даже в этом направлении он едва освоился на уровне Сириуса, после его краткого обучения у Дейзи. И это за тридцать-то лет жизни, отчего, с одной стороны, создается ощущение, что я заполучил в свою команду… Обузу, если называть все своими именами. С другой же стороны, благодаря своей призрачной составляющей, Орион может, буквально, контролировать тени, причем находясь внутри темного пространства, в полной безопасности, что недоступно обычным генгарам. Да, любой достаточно опытный призрак может направить свою сущность в тень, и сформировать из нее плотный объект, на чем строится большинство теневых атак генгаров, но при этом им недоступно полное погружение в иное пространство, а лишь поверхностное, из которого их легко можно выбить направленным энергетическим ударом, нанеся покемону некоторый вред. Опять же, особо опытные генгары могут предвидеть подобные ходы соперника, быстро переходя в нематериальность, и погружаясь под землю, или взлетая ввысь, в зависимости от типа атаки соперника. Но это не наш путь.
Тот путь что я выбрал для своего покемона — продолжение его собственной тактики охоты. Я решил сосредоточиться на навыках контроля тени, вместо ряда других стилей боя генгаров, как таже достаточно распространённая, и при этом эффективная тактика ведения боя через усыпление жертв, которой пользуется большинство тренеров генгаров. Конечно, тактика устранения беспомощной спящей цели крайне проста в изучении, однако против нее существует десятки способов противодействия, чего нельзя сказать о совершенно новом способе ведения боя, доступном, к тому же, исключительно и только моему генгару, и больше никому. И, что самое потрясающее, помешать этой стратегии может только другой покемон, способный погружаться в тени достаточно глубоко. Как очевидно, шанс встретиться с таким уникумом стремится к нулю. По крайней мере до тех пор, пока профессор не выпустит свою книгу…
Вынужденный внимательно выслушать мою лекцию, Орион показал, что несмотря на активное пренебрежение саморазвитием, он все еще остается достаточно опытным покемоном, продемонстрировав действительно отменное владение теневыми техниками. Потери, выраженные черной дымкой, исходящей от управляемых им теней, были весьма крупными, однако сам факт того, что за те жалкие полчаса, пока я доставал мясо для относительно пришедшего в себя Игнила, он успел придумать и реализовать собственную технику явно говорил о крайне высоких природных способностях покемона.
Неказистая, совершенно бесполезная, но достаточно сложная в реализации и демонстрирующая общий потенциал «теневого генгара» техника… Ну, и что говорить, выглядела она потрясающе. Накормив Игнила, я вернулся на поляну, где и застал самое начало разыгрываемого для меня представления. Один актер, один зритель.
Покемон висел в воздухе. Мерно покачиваясь, он плавно плавал из стороны в сторону, совершенно не реагируя на окружение. Был он в достаточно странной позе, будто напоказ демонстрировавшей задумчивость: скрещенные в полу-лотосе ноги, закрытые глаза, одна лапа покоилась на животе покемона, пока второй он потирал подбородок… Точнее место, где он должен был быть. И даже вечный оскал пропал с его мордахи, сменившись широкой щелкой плотно сжатых губ.
Так он и висел, пока не увидел меня, приоткрыв один глаз. Убедившись, что я внимательно за ним наблюдаю, пару раз при этом хихикнув, он приступил к демонстрации. Сперва его черная шерстка начала исторгать плотные клубы черного дыма, пока в один миг он сам не обратился в нечто,
