'Фантастика 2025-124'. Компиляция. Книги 1-22' - Павел Кожевников

Зимник между петлями реки проходил через лес. Редкие большие деревья перемежались с густым кустарником. Дорога постоянно петляла, но всё равно путь получался намного короче, чем по руслу реки.

Со стороны задних возов послышались щелчки кнута, а немного позже раздался выстрел.

— Далеко до реки? — Стараясь не терять хладнокровия, спросил купец. Его жена Татьяна задремала и ничего не слышала.

— Меньше версты осталось, Семён Алексеевич. — Ямщик тоже забеспокоился и крутил головой во все стороны. — Никак стая залётная. — Сделал он предположение. — Нам бы только на простор выехать, а там встанем в круг и отобьёмся. Поднажмите родимые! — Прикрикнул он на лошадей.

Выстрелы зазвучали чаще. Семён Алексеевич не любил оружия, но пользоваться им умел. Профессия у него была опасная. Он потянулся к своему ружью, но воспользоваться им не успел. Впереди был крутой поворот дороги. Что-то увидев там, лошадь встала на дыбы, резко останавливаясь. Заваливаясь на ямщика, купец услышал частые выстрелы. Они показались ему приглушёнными. Не такими громкими, как обычно, но он списал это на тулуп, сползший ему на голову.

Пока купец с женой барахтались, пытаясь встать, неведомая сила схватила их за шивороты и рывком поставила на ноги.

— Жив, Семён Алексеич. — Услышал купец знакомый голос. — Не ушиблись, Татьяна Кондратьевна?

— Князь! Вы тут, какими судьбами? — Ему, наконец, удалось выпутаться из вороха тёплой одежды самому и быстро проверить состояние жены.

— Мимо проезжал. — Ухмыльнулся князь.

Он стоял в снегоступах рядом с возом. Ямщик чудом не свалившийся под копыта лошади, уже был на ногах и успокаивал животное. Стрельба внезапно кончилась. Слышалась только ругань с задних возов.

— Что с волками? Вы их отогнали? — Спросил Семён Алексеевич.

— Ещё чего. Всех перебили. Мне Влада запретила их возле дома отстреливать. Хоть у вас душу отведу. Шкуры опять-таки в хозяйстве пригодятся.

— Как она может вам запретить? — Удивился купец. Волки сразу отошли на второй план.

— Вы бы стали спорить с собственным лекарем, от которого зависит ваше здоровье? — Немного приукрасил картину Яр. — К тому же, для меня это не принципиально. Как говорится, могу копать, а могу и не копать. Разница небольшая. — Непонятно для всех пошутил он. — Сейчас вам дорогу освободят, и езжайте дальше. Мы вас догоним.

Яр обернулся и махнул Пуху, сидящему за управлением снегохода. Купец только сейчас увидел причину резкой остановки лошади. Громоздкий чёрный механизм тронулся с места, освобождая дорогу. Сначала беззвучно, а потом под треск проламываемых кустов, он углубился в лес, протиснувшись между стволами деревьев.

— Это что такое? — Не скрывая удивления, спросил он.

— Долго рассказывать. Если вкратце, то это моя самодвижущаяся повозка. Надоело пешком ходить.

Мимо прошёл Левый, нагруженный волчьими шкурами. За спиной у него купец заметил непривычного вида ружьё. Парень был крепкий, с уверенным взглядом.

— Как он смог так быстро их ободрать? — Не поверил он своим глазам Семён Алексеевич.

— Опыт. — Пояснил Яр. — Мы с ним много волков ободрали. Наловчился. Тем более, мы не берём всякие хвосты, морды и лапки. Только возня лишняя.

— Так этот парень с вами? Я прошлый раз его не видел.

— Видел. Это один из двух кандальников, что мы к себе забрали. Вон как вымахал при нормальном питании и лечении.

— Его тоже госпожа Влада лечила? — Спросил Семён Алексеевич, не веря, что за такой короткий срок, можно из замученного кандальника сотворить такого богатыря.

— Она у нас единственный знахарь. — Подтвердил Яр.

— Она с вами приехала?

— Нет. Дома осталась. У неё медведица родила. Она с медвежатами нянчится. — Ответил Яр. — Поезжайте. В селе поговорим.

Глава 20

Правый возвращался от священника, которому передал бумагу с карандашами от князя. Вернуться он решил другой дорогой, чтобы лучше рассмотреть село свежим взглядом.

— Эй, парень. — Окликнул его знакомый голос. — Что там, у ворот случилось, не знаешь? Куда весь народ-то делся? Вроде светло, а не ходит никто по улице.

Правый обернулся на голос. Он проходил мимо здания склада, где их содержали. Вопрос задал один из охранников, что попеременно дежурили в небольшой сторожке, пристроенной возле двери в бывший склад.

— Князь приехал, дядька Лука. С попом у них ссора случилась, но закончилось всё хорошо. Я как раз от отца Михаила иду. — Правый подошёл ближе. — А народ весь в харчевне у дядьки Степана, чудес новых от князя ждут.

— А откуда ты меня знаешь? — Заинтересовался охранник. — Что-то не припомню я тебя.

Лицо парня было незнакомым. Одет небогато. Вся верхняя одежда сплошь из волчьих шкур. Даже унты и те из волка. Но держался парень уверенно. В его движениях чувствовалась сила и ловкость. Насмотрелся по молодости Лука на таких удальцов, что из казаков на службу шли. Словами не опишешь, но явно не из крестьян паренёк.

— Как же мне тебя не знать, если ты меня почти три месяца здесь охранял. — Улыбнулся парень белозубой улыбкой, какую не у каждого богача увидишь. — Я Потапов сын. Меня с братом князь забрал к себе. Или забыл уже?

— Быть того не может! — Охранник недоверчиво разглядывал парня. — А ну-ка, прикрой нижнюю часть лица. Точно ты! По глазам узнал! Это князь тебя превратил в доброго молодца, выходит?

— Не князь. Госпожа Влада. Она сильный знахарь. Даже зубы, выбитые мне, вырастила. — Похвастался Правый.

— И сколько ты теперь будешь отрабатывать своё исцеление? — Со скепсисом спросил охранник. — Всю оставшуюся жизнь? Хотя так всё же лучше, чем на каторге.

— У нас уговор с князем. Год мы не можем никуда уйти, а потом свободны, как птицы. — Серьёзно ответил Правый. — Только никуда мы с братом не пойдём. А госпожа Влада вылечила нас бесплатно.

— Не бывает так. Уж поверь моему опыту. Не станут тебя господа бесплатно лечить. Если сразу не предъявили счёт, то, как уходить соберётесь, вам его предъявят. Ещё и с процентами. — Попытался, то ли научить, то ли поделился собственным опытом охранник.

— Не предъявят, дядька Лука. — Уверенно возразил Правый. — Я же тебе сам сказал, что мы не собираемся уходить. От добра добра не ищут. Мы одеты, обуты, кормят сколько хочешь, не одной лишь кашей и репой, как