Восход Луны (СИ) - Гепард Лайри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Наш ученый оказался прав: искомый им мегалит действительно оказался затерян в здешних песках и возник на нашем пути, прямо-таки словно ожидая, когда же его кто-нибудь найдет и начнет разгадывать так долго хранимые им секреты. На фоне желто-красных тонов пустоши данный объект выделялся неестественным мрачным пришельцем, словно кем-то здесь случайно позабытым или оставленным намеренно, представляя собой высокий купол из темно-зеленого минерала, чья поверхность была испещрена сеткой узоров таинственных символов. Вокруг были разбросаны в хаотичном беспорядке множество камней всех мыслимых размеров, будто бы неизвестный архитектор поначалу желал придать сему расположению валунов некий сакральный смысл, но в итоге что-то в его замысле пошло не так. Короче говоря, найденная археологическая находка оказалась в понимании ученого выше всяких похвал, и ожидания, которые он на нее возлагал, были воистину амбициозными.
Оставив команду археологов исследовать руины, мы возобновили наше преследование, вовремя не распознав нарастающие в себе пугающие темные перемены. Внутри каждого из нас все сильнее и сильнее разгоралось пламя, пламя ярости, ненависти и желания кровопролития, подпитываемое мучительным зноем, жаждой и сомнениями относительно благополучного исхода нашей кампании. На глаза словно опустилась кровавая пелена, мешая здраво мыслить, не давая покоя и требуя лишь одного - крови, крови врагов, по чьей милости мы оказались потеряны в этой проклятой пустоши. Постепенно наши солдаты, а потом и командиры начали болеть какой-то непонятной, неизлечимой болезнью тела и души, запасы провианта и воды оказались на исходе, но тревожные эти сигналы упрямо игнорировались, а огонь бешенства пожирал все проблески здравомыслия, гнал нас вперед, исступленно хлестал плетьми, вгоняя в какое-то чудовищное безумие. И мы, увлекаемые все дальше и дальше нашим коварным противником, не зная пощады к себе, мчались вперед, стремясь настигнуть и покарать наших недругов, чьи силуэты размытыми пятнами маячили на горизонте.
И вот, казалось, победу, что так долго ускользала от нас, наконец можно было ухватить за хвост: мы настигли один из отрядов выродков у подножия небольшого плоскогорья. Подстегиваемые жаждой мести и кровопролития, мы уже хотели ввязаться в бой, но внезапно враги распались на несколько мелких стай и скрылись в узких ущельях. Решение не заставило себя долго ждать: наше войско разделилось на четыре отряда, стремясь настигнуть и изничтожить всех, всех до единого омерзительных тварей!
Морда Нортлайта исказилась в страшном свирепом оскале, продемонстрировавшем всю красоту белоснежных, острых, как добротные кинжалы, клыков. Меня передернуло, и лишь усилием воли я заставил себя сохранить самообладание и не дернуться в сторону. Спустя пару секунд отпечаток ярости на морде бэтконя растворился так же внезапно, как и возник. Глубоко и протяжно вздохнув, Норти все же взял себя в копыта, выровняв до этого агрессивный тон повествования.
- И вот сквозь густой, обволакивающий туман, в мое сознание прорвался… голос. Тихим переливчатым звоном колокольчика он зазвучал у меня в голове, отрезвляя, рассеивая вязкий оморок, в котором, как в зыбучих песках, так неосторожно увяз рассудок. Этот таинственный голос нес предупреждение о страшной опасности и отчаянную мольбу о помощи.
Придя в себя, я вдруг очнулся, словно от продолжительно тянущегося сна, и наконец понял страшную истину. Находясь на этих землях так долго, мы попали под влияние неведомой магии, которой было пропитано здесь все - вплоть до последнего булыжника. Противник был разбит наголову еще тогда, в начале нашего похода. Но наше сознание оказалось затемнено неведомой коварной силой, и последние недели мы гнались за миражом, слепо принимая его за действительность, что уводил нас все дальше и дальше от дома, где ждала нас лишь неминуемая погибель от болезней и истощения. Стало ясно, почему никак мы не могли настигнуть неуловимого врага, почему он с таким мастерством ускользал от нас, а следы бесследно исчезали не потому, что их заносило пылью горячих ветров… Как только я осознал это, морок, владеющий мной, развалился, словно песчаный замок, а сложившаяся ситуация предстала передо мной в своем жутком истинном обличье.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Сообщение от Хардхорна не заставило себя ждать. Из него я узнал, что он и еще несколько боевых магов также уловили этот сигнал от неизвестного адресанта. Полученное тревожное сообщение свидетельствовало и о том, что оставленные нами на раскопках ученые попали в беду. Хардхорн приказал срочно связаться с остальными двумя нашими отрядами, прервать заведомо гиблую миссию, разворачиваться и двигаться обратно на север, по пути забрав археологическую группу. Мои фестралы территориально находились к ним ближе всех, и потому мы сумели прибыть на место происшествия так быстро, насколько смогли.
Нортлайт нервно заерзал. Судя по напряженным интонациям, рассказ неумолимо приближался к неожиданному поворотистому повороту.
- Обнаруженный нами лагерь, разбитый у руин, оказался пуст. Все члены археологической экспедиции таинственным образом куда-то исчезли, словно бы в один миг по чьему-то удару копытом. Инвентарь и оборудование, оставленные прям на местах работ, развернутые палатки, котелок с остывшим супом на тлеющих углях… все было брошено будто бы в спешке. Но следов нападения или бегства нам не удалось обнаружить. Лишь неизвестное святилище молчаливым свидетелем возвышалось в нависшей неестественной тишине.
Нортлайт прервал рассказ недолгим молчанием. Приглядевшись, я заметил, что шерсть на загривке фестрала стоит дыбом. Картина того жутковатого события до сих пор вызывала у рассказчика явные неприятные ощущения. Мне стало несколько не по себе.
- В результате тщательного обыска был найден блокнот Сальвуса. Педантичный ученый скрупулезно конспектировал все подробности своей деятельности, и обнаруженные записи немного проливали свет на произошедшее. Загадочный купол не имел входа в стандартном понимании. Чтобы проникнуть внутрь, необходимо было разгадать смысл ряда символов, выгравированных на определенной плите, врезанной в поверхность мегалита с западной стороны. Расшифровка оказалась невероятно сложным испытанием: начертанное на первый взгляд являлось абсолютно бессмысленным. Найденные ключи и подсказки, разбросанные на многочисленных валунах, окружавших неизвестное святилище, ни на йоту не приближали к разгадке. Долгие ночи без должного отдыха, вдали от дома и спокойных, умиротворенных стен Академии, проведенные над бесплодными мучительными попытками решить головоломку, сильно подорвали и без того нестабильное психическое здоровье исследователя. Запасы начали подходить к концу, часть рабочих стала испытывать на себе воздействие неизвестной хвори, а среди членов раскопочной группы поползли слухи о проклятье, нависшем над этими руинами, быстро перераставшие в ощутимо беспокойные настроения.
Сальвус, понимая, что не способен изменить в лучшую сторону сложившуюся ситуацию, практически впал в тревожно-депрессивное состояние. Как однажды, в тишине южной ночи… он начал слышать некие голоса, что поначалу тихим, едва уловимым шелестом, а после все более и более крепнущим хором, зазвучали у него в голове. Ученый в первом порыве отнес данное явление к категории эмоциональных психологических расстройств и решил, скрепя сердце, наутро объявить о сворачивании всех археологических работ и сборах на родину. Но, прислушавшись, он вдруг понял, что они подсказывают ему столь желанное решение такой упрямой, не поддающейся его мозговому штурму загадки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Он скрупулезно записывал все, что нашептывалось ему свыше. Всю ночь он сверял одни ряды символов с другими, сопоставлял ключи, через части одних шифров разгадывал смысл других, складывая фрагменты мозаики в одну единую картину. Вначале каллиграфический, мелкий почерк историка стал более размашистым, нервным и неразборчивым, будто он, охваченный болезненным возбуждением, судорожно куда-то торопился. Единое до этого полотно повествования превратилось в обрывочное месиво, разорванное в нескольких местах одной и той же, повторяющейся фразой, жирно обведенной в лихорадочных порывах экзальтации: ВЕЧНАЯ ЖИЗНЬ. Записи в дневнике резко обрывались... Последней строчкой являлись слова на незнакомом нам языке.