'Фантастика 2025-70'. Компиляция. Книги 1-31 - Алексей Калинин

— Проходите! — послышался всё тот же суровый голос, после чего стальная массивная дверь сдвинулась в сторону.

Открылся длинный коридор уходящий вдаль. Мы прошли вперёд и остановились возле желтой черты с вежливой надписью: «Стоп!»

Это «стоп» позволило нам оглядеться. Хотя смотреть-то особо не на что. Стены окрашены в мышиный цвет, пол покрыт щербатой плиткой, а потолок украшен массивными металлическими балками, с которых гроздьями свисали видеокамеры.

— Двигайтесь вперёд, — раздался голос, после чего дверь за нашими спинами громко хлопнула. — Вам нужна камера под номером тринадцать!

Мы двинулись вперёд. Перед нами отходили в сторону решетки дверей, закрываясь за нами. Я насчитал около двадцати, пока мы бухали по плиткам.

Внутри коридора царила атмосфера уныния и безысходности. От тоски хотелось повеситься.

Чтобы хоть как-то развеяться, посмотрел в открытые окошечки пары пустых камер. Для развития кругозора, так сказать. Камеры были маленькими и тесными, с металлическими дверями и скудным освещением. В общем, не номера пятизвездочных отелей с видом на морской берег. Попадать сюда вообще не хотелось.

— А может, мы вернёмся обратно? — с тоской в голосе спросила Чопля. — Может, ну её на хрен? Разбирались как-то без неё, разберёмся и на этот раз?

— Нужно идти вперёд, — покачал я головой. — Наша провидица Маша не видит рукоять. Я не знаю, что это за колдовство, но без помощи мы не справимся. И вообще — мы почти пришли. Не разворачиваться же возле финишной ленточки.

— Да фиг с ней, с этой ленточкой! — тут же возразила Чопля. — Я и без неё проживу сотню лет. Мне этот комбез на грудь давит и подмышками натирает. А ещё я хочу…

— Ты хочешь остаться и завершить начатое, — поджал я губы, а потом смягчился. — Пойми ты, дурочка, только от тебя зависит наше будущее. Если Кощей найдёт остальные части меча раньше нас, то мы у него их вовек не допросимся!

В это время из двери камеры слева раздался грозный рык. Следом удар в дверь. Гул пошел по всему коридору, а по поверхности двери сверкнула электрическая молния.

В камере тут же прозвенел крик боли, следом пролился скулёж и запахло жженой собачьей шерстью. Марина прижалась ко мне ближе, содрогаясь уже всем телом.

— Так давай же примемся за поиски! — с жаром воскликнула Чопля, отскочив от страшной двери подальше. — Я могу под листьями пошарить, в берлогу к медведю заглянуть, в пещеру к дракону на пони въеду! Только давай уйдём отсюда…

— Мне тоже не по себе, господин, — проговорила Марина.

— Женщины! — прикрикнул я. — Возьмите себя в руки! Утром вы были гораздо смелее! Куда же сейчас делась ваша смелость?

— Легко быть смелым, когда ничего не угрожает, — философски заметила Чопля.

— Ничего страшного с вами не случится. На самом деле страха нет, есть только…

— Только безумие храбрецов, которые вообще ничего не боятся. Но живут они недолго. Гораздо дольше живут те, кто боится и прячется от опасности! — прервала меня Чопля.

— Поздняк метаться, мы уже пришли! — буркнул я в ответ.

Как раз в этот момент остановился перед дверью с нужным номером. Посмотрел на камеру под цифрой «тринадцать» и в очередной раз показал пропуск. Камера повернулась стеклянным зрачком, зафиксировала нас и, мне так показалось, моргнула.

Раздался щелчок. Дверь со скрипом открылась. На нас пахнуло запахом старости и тлена.

— Вечер в хату! — бодро приветствовал я, первым заходя в камеру.

— Часик в радость, чифир в сладость! Ногам ходу, голове приходу! Матушку удачу, сто тузов по сдаче! Жизни воровскому, смерти мусорскому! С чертями не водись, возле пахана крутись! — вылезла из-за спины Чопля и кивнула сидящей под зарешеченным окошком арестантке. — Здравствуй, многоуважаемая Баба-Яга!

Глава 2

В полутёмной комнате раздавались тихие щелчки. Сидящий за столом человек поглядывал на экран моноблока, а его пальцы сами собой нажимали на клавиатуру. Он находился один в комнате, если не считать лежащего на диванной подушке кота, который тихо урчал свою песню.

Человеку на вид лет сорок с небольшим. Крупный, небритый, но не из тех, кто к сорока обзаводится большим брюхом и чарующей отдышкой. Нет, этот типчик поджар и мускулист, словно слегка постаревший Геракл. Осенние краски заката сквозь окно окрашивали крупные плечи в оранжевый цвет. А солнечные зайчики задорно прыгали по гладко выбритой коже головы.

Сидел он в голубоватых шортах, поджав ноги под стулом. Стесняться некого — не кота же, который всю жизнь шляется в одной и той же шерсти. Можно было бы печатать и без шорт, но тогда вспреет задница, а это доставит определённый дискомфорт.

Наполовину опорожненная пивная кружка с остывшим зеленым чаем красовалась возле монитора. Человек работал для души…

В последних словах для него слилось очень и очень многое. Он словно высвобождал те образы, что накопились за последнее время, превращал их в слова. Плел из слов затейливую вязь, ведя повествование про мальчика и кота, попавших из реального в фэнтезиный мир. «История одного пета». Первая большая работа, с которой человек начал свой путь в писательство.

Правда, сейчас он вовсе не писал, а правил первую работу. Улыбался своей наивности в начале пути, а после выкидывал слова-паразиты, менял в предложениях расстановку, убирал лишние красивости и метафоры.

Зачем он это делал? Да потому что уже написал и выложил на сайты «Автор.Тудей» и «Литрес» очередные главы продолжения. Сейчас решил чуть-чуть поправить одно из своих ранних творений, чтобы сравнить изменившуюся стилистику с той, самой первой…

'Из избы, почесываясь и щурясь на солнце, вышли три здоровенных бугая в меховых безрукавках и замызганных штанах. На ногах обмотанные бечевой сапоги. Похожи как три капли воды из крана: одинаково лохматые, одинаково бородатые и, по всей видимости, одинаково голодные. На бычьих шеях болтались небольшие мешочки.

У нас в таких мешочках былинные богатыри носили родную землю, может братья тоже приезжие?

— Вот вам подарочек, сыночки, а я пожалуй себе возьму вон того котятку, жирненького да вкусненького, — пробормотала старуха, взяла в руки черпак и потопала в мою сторону.

Сверток она откинула в сторону братьев, тот звякнул о подвернувшийся камень. Мне ничего другого не оставалось, как взлететь на высоко растущую ветку,