Фантастика 2025-71 - Надежда Валентиновна Первухина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Он тоже злой! — вскрикивала Мирта. — Тоже обижал меня, а ведь я старше!
«Ты должна была терпеть. Ты должна была показывать пример. Словен еще маленький мальчик, и если бы он научился добру у своей сестры… »
Голос превратил Мирту в объятое невероятным страхом и чувством вины существо.
— Я все исправлю, — залепетала Мирта. Ноги ее подкашивались. — Я буду доброй со всеми, и со Словеном тоже. Я подарю ему новую коллекцию карточек. Я больше не буду врать…
«Поздно, Мирта, поздно», — холодно отвечал голос.
— Почему?!
«Он скоро будет здесь. Он надвигается. И тебе суждено принять этот удар, потому что ты сильно прогневила Бога».
— Нет! Я не хочу умирать! — закричала Мирта. — Простите меня, я еще ребенок, я вырасту и буду другой!
«Прошением делу не поможешь. Нужно искупление. Ты-должна искупить. И ты искупишь».
— Я не хочу!!! — закричала Мирта…
И вдруг увидела, что она стоит на рельсах старой дороги. Только сейчас эти рельсы были другие — не прежние, ржавые и засыпанные мусором. Они сверкали в лучах весеннего солнца ледяным блеском новой стали, а вокруг них разливалось пронзительное голубое сияние. И еще эти рельсы гудели. Негромко и угрожающе.
— Я не хочу, — повторила Мирта беззвучно. — Не
надо. Пожалуйста.
И тут девочка услышала рев надвигающегося сзади поезда.
Она обернулась.
Поезд — черный и сверкающий — стремительно надвигался на нее.
— Беги, Мирта! — крикнула она сама себе.
Но ноги не слушались, ноги предали ее. А голос сказал:
«Прими это, Мирта. Так будет лучше».
— Для меня?! — вскричала Мирта…
Но она не успела получить ответа на свой вопрос.
А потом сине-стальные рельсы снова стали ржавыми. Над заброшенной железной дорогой нависла не нарушаемая ничем тишина. Ярко-желтая апрельская бабочка смело села на остывающий лоб неподвижно лежащей на полусгнивших шпалах девочки.
Глава вторая
EXTRA MUROS…[34]
Рождение ребенка по традиции считается радостным событием.
Но только не такого ребенка.
Или правильнее сказать — детей?
… Однако начать надо не с того. Потому что, родись подобное несчастное чадо в другой семье, в другом месте, в других условиях, да и при других обстоятельствах, все сложилось бы иначе. Но речь сейчас пойдет о тех, кто для жизни своей и своих близких избрал такие условия, о которых нормальным людям лучше бы и не слыхать, чтоб потом от кошмарных снов не просыпаться…
В те былинно-легендарные времена, когда князь Владимир крестил Русь, тех, кто противился новой вере и держался за капища древних богов, было больше, чем предполагают историки. А самое интересное то, что и пресловутых древних богов славянских было больше, чем тот скудный пантеон, что известен дотошным историкам, этологам и специалистам по древним мифам. Потому что велика, пространна и глухоманна была российская земля, и в непролазных ее чащобах таились такие культы и такие кумирни, о которых и по сей день достоверных сведений нет. Но то, что сведений нет, вовсе не означает, что нет и того самого культа…
В мрачной тайге много веков спустя после Крещения Руси стояло и даже процветало капище кровожадного бога Мукузы, покровителя охотников, душегубов да вольных лихих людей. Со временем бог Мукуза цивилизовался и стал покровительствовать только охоте, рыболовству и собирательству всякого гриба и ягоды, но уж никак не мирволил душегубству и поеданию соплеменников. Возможно, так бога Мукузу стали трактовать сами его адепты, проникшись мыслью о том, что душегубство им не к лицу, да и экономически невыгодно. Постепенно вокруг капища вначале возникло поселение, а со временем и деревня — из тех же лихих людей, что решили осесть и зажить в страшной тайге своим умом и хозяйством, не побоявшись подступавшей к самому порогу глуши и дикости. И надо сказать, бог Мукуза — а его представляли в виде идола с четырьмя лицами и глазами из чистого золота, а также зубами, которые следовало орошать жертвенной кровью, — помог первопоселенцам. Не разгневался на людей за то, что те без жалости корчевали вековые сосны, строили избы и расчищали себе место для вольного житья и посевов…
Однако даже до такой глухомани ухитрялись иногда добираться первые православные клирики с христианской миссией. Миссионеров деревня принимала охотно, потому что тут же и приносила их в жертву кровавому Мукузе, пополняя тем сонм безымянных христианских мучеников. Так проходили годы и десятилетия, не меняя ничего в укладе языческого бытия.
Но однажды покой поклонников Мукузы был основательно нарушен. Да так основательно, что они испугались — уж не ослабел ли их четырехлицый бог, раз допустил подобное непотребство? А дело было вот в чем.
На сей раз пришли и поселились невдалеке от хозяев этих мест люди, которые не слабым, всепрощаю-щим христианам и даже не рыщущим по тайге опричникам очередного далекого российского государя были чета. Новые поселенцы звали себя огнелюдами, поклонников Мукузы не тронули, но и дали понять, что ежели Мукузовы адепты не станут вести себя в отношении новых поселенцев мирно и дружественно, то от гнева странных огнелюдов четырехлицый зубастый бог Мукуза не спасет. Община огнелюдов насчитывала сотни полторы человек (в три раза меньше, чем у поклонников Мукузы), да к тому же баб там было гораздо больше, чем мужиков, но тронуть загадочных пришельцев местные не осмелились. В конце концов, тайга — она всем мать. Для всех найдет и место, и силу, и богатство. И для всякого идола можно тут будет выстроить кумирню.
Однако «мукузины чада» все же любопытствовали, какую веру и какого бога исповедовали пришельцы, именующие себя огнелюдами. Для того чтобы сойтись поближе, «мукузины чада» вежливо пригласили главных огнелюдов к себе в деревню — гостевать и веселиться на празднике в честь летнего солнцеворота. Огне-люды приглашение приняли, и тут выяснилось, что верховодит у них и всею властью заправляет баба, а не мужик, как то заведено у всех приличных народов. Звали ту бабу тоже не по-людски, а так, как принято у всяких дальних южных народов — Фарида. Фарида и три подчиненные ей породистого вида девицы не поскупились на дары и подношения старейшинам «му-кузиных чад», не отказались вкусить праздничных брашен и ястий и внимательно слушали рассказы старожилов о былых глухоманных временах, о том, как отступала черная тайга под натиском топоров поклонников бога Мукузы… Но сама Фарида, да и ее девы были немногословны, на вопросы отвечали скупо, не-охотно, что, впрочем, «мукузиным» старейшинам даже пришлось по душе, ибо сугубо непотребна та
