ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ЗВЕРЯ - Василий Головачев Головачев

Тоня, никогда в жизни не посещавшая рестораны, была поражена даже таким простеньким интерьером с налетом балканского колорита и с восторженным интересом осматривалась по сторонам, хотя, надо отдать ей должное, делать это она старалась незаметно. От ракии она отказалась, выбрала по совету Тараса тартуфе — шашлык из овощей, бурек — аналог хачапури с сыром, и чепавчичи — своеобразные котлеты. Плюс кофе.

Себе Тарас заказал сырный пирог — гибаницу, српски салат и кукурузный од бовича — маисовый суп с клецками. И тоже кофе.

Разговаривали обо всем, что приходило на ум, хотя Тоня больше спрашивала, освоившись и перестав стесняться, а Тарас отвечал. Вспомнив о походе по магазинам, она вполне серьезно пожурила его за растрату, пообещав обязательно вернуть долг.

— Зачем так много накупил? Столько денег потратил!

— Много — не мало, — попытался отшутиться он, а потом поспешно добавил, видя, что собеседница начинает сомневаться в его бескорыстии. — Конечно, я тебя понимаю, но здесь нет ничего дурного. Во-первых, я неплохо получаю, а во-вторых, верю в твои возможности. Художники твоего уровня зарабатывают очень прилично.

— Правда? — Тоня бросила на него недоверчивый взгляд.

— Правда, — с чистой совестью ответил он, решив не добавлять, что в нынешние времена без протекции в обойму высокооплачиваемых художников пробиться трудно.

— Ты говорил, что работаешь в Комитете экологической опасности.

— Безопасности, — засмеялся Тарас.

— Извини, так послышалось, — смутилась девушка. — Чем же ты там занимаешься?

Тарас подумал и рассказал ей историю последней операции в Кадоме, опустив ненужные подробности.

— Твоя работа очень важная, — сделала она вывод. — Надо, чтобы все соблюдали законы экологии, тогда жить всем будет легче. У нас в Чечне законы никогда не соблюдались. А чем ты занимаешься после работы? Я слышала краем уха, как папе говорил дядя Елисей, что ты очень сильный мастер по боевым искусствам.

— Это он преувеличил, — качнул головой Тарас. — Хотя боевыми искусствами я занимаюсь с детства. Когда-то это казалось главным делом жизни.

— А теперь?

— Теперь я больше увлекаюсь поисками Ключей смысла и метаязыком.

— Что это за Ключи такие? Почему их надо искать?

— Существуют так называемые базовые системы знаний, хранимые в глубинах подсознания человека, а Ключи смысла позволяют снять внутренние запреты на чтение и использование этих изначальных знаний. Тот, кто овладевает всеми Ключами, становится очень могущественным человеком, оператором реальности.

— Волшебником? Тарас улыбнулся:

— Можно сказать и так.

— Ты знаешь эти Ключи?

— Только семь, а всего их втрое больше. Но я не теряю надежды, что когда-нибудь овладею всеми.

— Ты сможешь, — убежденно заявила Тоня, — Дядя Елисей сказал, что ты упрямый и многого добьешься, если не свернешь с пути. Может быть, ты и меня научишь этим Ключам?

— Непременно, — пообещал Тарас. — Только не надейся на скорый результат, я учился этому всю жизнь.

— Ничего, я тоже терпеливая. — Взгляд Тони загорелся: — А что это вообще такое? Как они выглядят, эти Ключи?

Тарас снова засмеялся.

— Это просто слова древнего языка, называемого праязыком, или метаязыком, большинство из них человеческая гортань произносить не в состоянии.

Тоня сморщила носик.

— Я думала, это какие-то волшебные предметы. Но если эти слова нельзя произнести, как же ты их произносишь?

— Половину из них выговорить все-таки можно. К примеру, вот это. — Тарас взял девушку за руку и, понизив голос, нараспев, с гортанными интонациями проговорил: — Здрра-а-аво-о-о…

Тоня вздрогнула, округлила глаза, едва не выдернула руку и смущенно рассмеялась.

— Ой, даже мурашки по коже побежали… и будто свежий ветер в голове подул… Еще, пожалуйста!

Тарас заметил, что на них оглядываются из-за соседних столиков, и убрал руку.

— Не здесь. Кроме звуков надо еще совершать определенные движения, что усиливает эффект воздействия. Но об этом мы поговорим лучше дома. Наелась, Антонина Антоновна?

— Да, спасибо. Только не называй меня так… официально… лучше Тошка.

— Почему тебя так назвали?

— Меня не так назвать хотели. Папа предлагал

Анной, а мама Ниной. Тогда вмешалась бабушка и предложила назвать меня Антониной.

— Что-то у твоих родителей коса на камень, никто не уступил. Хотя Антонина — тоже хорошее имя. Доедай и пойдем.

— А куда?

— Если ты мне доверяешь, могу предложить тебе остановиться у меня. Не побоишься? Человек я дисциплинированный, так что не обижу.

— Я тебя не боюсь, — простодушно сказала Тоня, уминая за обе щеки принесенные чепавчичи. — Вкусно! Я таких никогда не ела. Но ведь я вас стесню.

— Кого — вас? Я живу один, в собственном домике у Кольцевой автодороги, в Щелкове. В этом куча преимуществ. Метро недалеко, минут десять на автобусе. Дом большой, в наследство от отца остался, в нем пять комнат и кухня. Я весь день работаю, так что ты будешь свободна, можешь учиться и рисовать.

— Я согласна, — опять с милым наивным простодушием проговорила Тоня, в головку которой, не испорченную цивилизацией, просто не приходили плохие мысли. — Буду ухаживать за домом и готовить обед и ужин. Я умею, честное слово!

— Верю, договорились! — с преувеличенной серьезностью сказал Тарас, протягивая ей руку. Затем не удержался и поцеловал пальцы девушки.

Ресницы Тони дрогнули, глаза раскрылись шире. И тогда он сказал медленно, с нежностью и властной уверенностью, глядя ей в глаза:

— С этого дня никого и ничего не бойся. Я буду рядом и всегда приду на помощь. — Он улыбнулся лукаво: — Пока кому-нибудь из нас не надоест.

Тоня ответила понимающей милой — ямочки на Щеках — улыбкой, и между ними протянулась еще одна ниточка связи, ниточка надежды, параллельная первым двум — понимания и симпатии.

После обеда они поехали в автосервис, пора было менять тормозные колодки, а потом в Щелково. Тоня явно устала от избытка впечатлений и поддерживала беседу с трудом, несмотря на попытки бодриться. Оживилась она, лишь когда машина остановилась возле дома Горшина, блестевшего новой крышей из гофрированного оцинкованного листа. Тарас получил дом в наследство от отца, а перестраивал уже сам в соответствии с новомодными веяниями, поэтому дом теперь напоминал финский одноэтажный коттедж с мансардой и верандой. Он был с трех сторон окружен шеренгами деревьев, не высаженных специально, а росших здесь изначально, и Тарас еще помнил времена, когда кругом шумел настоящий лес. Впрочем, и в нынешние времена лес еще сохранил в Щелкове свое присутствие, хотя изрядно поредел и помельчал.