Не будите Гаурдака - Светлана Багдерина

Перед тем, как его с ног сбила толстая, как объевшийся питон, ветка, и он полетел кувырком в толпу сиххё, лукоморец успел увидеть, как слева от него под самые кроны вверх перевитыми лианами ногами взмыл Кримтан.

— Не ксук, не ксук, не ксук, не ксук!.. — неистово вереща, исступленно метались по ветвям втуки, и ожившие под ними ветви тоже метались, словно руки лесного великана, или лесного духа, или чудовища, с глухим треском натыкаясь друг на друга, разбрасывая по сторонам листву, сухие сучки, старые гнезда и зазевавшихся птиц, но чаще — сиххё, хватая их, швыряя, расшвыривая, снова хватая и обвивая тонкими усиками и лианами, и всё это — под аккомпанемент ни на мгновение не прекращающегося сокрушенного плача втуков: — Не ксук, не ксук, не ксук, не ксук!..

— Эссельте?.. — отчаянно выкрикнул Иванушка, панически силясь разглядеть в светопреставлении вокруг свою возлюбленную, и едва не подскочил от неожиданности, когда прямо из-под него донесся сдавленный голос:

— Здесь…

— Эссельте, милая!..

Воодушевленный, лукоморец перевернулся на бок, выхватывая меч, обрубил несущуюся к ним ветку, отсек кинувшуюся ей на подмогу лиану, наугад ухватил слабо трепыхающееся под его спиной что-то, что оказалось плечом Друстана, возмущенный подменой отпихнул, схватил что-то снова, и, не забыв убедиться, что на сей раз ему попалась именно принцесса, рванул гвентянку из мешанины поломанных веток, мешков и утвари, потащил за собой, куда-то вбок, куда — не важно, важно откуда, увидел открывшуюся перед ним пещеру, толкнул девушку туда, но сам рухнул не доходя нескольких метров, поваленный корнем, вообразившим в честь какого-то праздника, что он — удав.

Вслед за ней в древесное убежище на четвереньках вполз и обессилено растянулся у ее ног оглушенный мстительным суком, обрушившимся на него из засады сверху, лекарь.

— Друс….

— Не ксук?..

Подняв глаза на невысокий свод пещеры, оказавшейся прикорневым дуплом огромного старого дерева, Эссельте прямо перед своим поцарапанным грязным носиком увидела огорченную мордочку забавного зверька с печальными желтыми глазками.

— Какая прелесть!..

Рядом с ним, но чуть ближе к выходу, прикрутившись хвостом к отошедшему пласту серой шершавой древесины, висел другой, точно такой же, но лапки его с растопыренными тонкими пальчиками светились травяным зеленым.

В передних конечностях, больше напоминающих ручки, зверюшка держала отполированный розовый камушек размером с голубиное яйцо, покрытый как божья коровка — точками, крупными золотыми блестками.

— Ксук, ксук, ксук, — удовлетворенно мурлыкал зверек, бережно крутя своё сокровище в пальчиках-присосках, словно любуясь его матовым сиянием. — Ксук…

Первый втук протянул лапку в попытке то ли потрогать драгоценность второго, то ли отнять, но тот сердито фыркнул и отвернулся, надежно загородив от посторонних завидущих глазок и загребущих ручек свое имущество.

— Не ксук… — сокрушенно вздохнув, горько пожаловался первый зверек и удрученно заглянул в глаза принцессы. — Не ксук…

— Такой хорошенький… — моментально позабыв про творящуюся снаружи свистопляску, растаяла Эссельте. — Такая лапочка…

Что сказал бы сейчас Айвен, если бы меня увидел?

"Вокруг люди… и сиххё… страдают, а чем занимаешься ты?! Неужели тебе всё равно?" — с пугающей легкостью подсказал гвентянке внутренний голос, и она покраснела и пристыжено сморщилась.

Нет, ей не всё равно, конечно!..

Но что она может поделать?!

И разве Айвен это когда-нибудь поймет?

Ведь не могу же я взять откуда-нибудь меч и пойти сражаться с сучкАми, как он!..

А этот зверек такая симпатяшка…

И кому будет хуже… в смысле, хуже, чем сейчас… если я его чуть-чуть поглажу?

Эссельте робко протянул руку и осторожно провела кончиками пальцев по пепельно-серой шелковистой шкурке.

— Пуши-и-и-истик… — нежно прошептала она. — Хоро-о-о-оший…

— Не ксук… не ксук… — тяжко вздохнул втук, даже не пытаясь уклониться от руки человека, и золотистые глазки его печально заморгали. — Не ксук…

Повинуясь мгновенно возникшему импульсу сочувствия и жалости, принцесса не задумываясь сняла с пальчика золотое колечко с тремя рубинами и протянула на ладошке маленькому втуку.

— На, возьми!

— Не… ксук?.. — осекся на полуслове и недоверчиво уставился на подарок втук. — Ксук?

— Ксук, маленький, ксук, ксук! — с негодованием отринув полный укоризны мысленный образ своего возлюбленного, проворковала принцесса. — Ксук! Ну, бери же, бери!

— Ксук, ксук, ксук!!! — схватил презент обеими лапками, моментально засветившимися зеленым, и радостно заверещал втук. — Ксук, ксук, ксук, ксук!!!

Показалось ли принцессе, или снаружи действительно всё замерло в один момент? Лианы устало обвисли, ветки сделали вид, будто не двигались с природой отведенного им места со дня вырастания, корни смущенно зарылись в землю, не забыв выпустить их цепких объятий ноги и копыта пленников…

И, как по команде, воздух, еще наполненный летающей, как пух во взятом штурмом отрядом лис курятнике, древесной трухой вперемешку с оборванными листьями и выдранной травой, огласился восторженными криками:

— Ксук, ксук, ксук, ксук!!!..

В следующую секунду у дупла собрались, наверное, все втуки этого леса, если не всего Сумрачного мира.

— Ксук, ксук, ксук, ксук!!!..

— Ой…

— Ксук, ксук, ксук, ксук!!!..

— Ох…

— Не ксук?.. Не ксук?..

— Дай… дай им… что-нибудь… красивое… — простонал с земли пришедший в себя Друстан. — Срочно!..

— Им?.. — проявила чудеса сообразительности ошеломленная гвентянка.

— Да, им! Скорее! — мотая разбитой головой, с трудом приподнялся на локте знахарь. — Быстрей! Пока они снова не всполошили лес!

— Не ксук?..

Деревья недовольно заскрипели.

— Да, конечно… — испуганно пискнула принцесса и принялась дрожащими руками разграблять ювелирный супермаркет, именуемый непосвященными ее персональной бижутерией.

Сережки, колье, ожерелье, браслеты, кольца, перстни, гребни, заколки, шпильки, цепочки, подвески — всё пошло в дело, а, точнее говоря, в дрожащие от нетерпения маленькие ручки втуков.

Когда фамильные реликвии гвентянской короны кончились, в ход были пущены разноцветные пузырьки и склянки Друстана, медные украшения пришедших в себя сиххё, мистические символы единения с природой Огрина1, и даже — для двух самых последних и робких втуков — обручальное кольцо и усаженные опалами ножны кинжала Ивана…

Получив сувенир, зверюшки радостно прижимали его к серым пушистым грудкам, кивали круглыми головками, словно благодаря, засовывали подарок в сумку на животе, и резво взбегали на позеленевших светящихся лапках под самые кроны успокоенных деревьев.