Танго смерти - Юрий Винничук

К Ясю и Вольфу девчонки слетались как мухи на мед, да такие красотки – глаз не отвести, я же не мог отвести глаз от Лии, а вот у Йоськи на любовном фронте были проблемы – маленький, худенький, лопоухий очкарик, ему нравилась Рута, которая училась с ним в консерватории, но это была девушка с гонором, выше Йоськи, я даже не могу сказать, чего ей нужно было, может, рыцаря на белом коне, но окружали ее обычные ребята, а она обычного не хотела. Рута была выкрещенной, даже украинизированной жидовкой, а ее отец работал в украинском журнале и писал статьи на исторические темы, в которых искренне переживал за наш бедный, несчастный, задрипанный народ. Мы решили помочь своему товарищу, собрались как-то в кнайпе, и я сказал:

– Йоська, ты же знаешь, мы твои друзья до гроба и мы готовы ради тебя на любые жертвы. – Йоська грустно кивнул. – Тогда делаем вот что. Подойдешь завтра к Руте, скажешь, что должен сообщить ей кое-что важное, и пригласишь ее в Иезуитский парк. Пойдете на шпацирганг[52]. По дороге мели языком о чем угодно, а когда окажетесь в парке, к вам пристанут трое батяров. Руту попытаются обнять, а тебя будут держать за руки. Но ты вырвешься и раскидаешь их, как пушинки.

Йоська от удивления заморгал глазами и разинул рот, да так с раскрытым ртом и обвел нас взглядом.

– Я? Вот этими руками? – Он выставил вперед свои худые бледные ладони с длинными пальцами.

– Не бойся. Теми батярами будем мы.

– Вы? – не верил он своим ушам.

– Да, мы. Чего ты удивляешься? Только нужно пару раз отрепетировать, чтобы все прошло гладко.

– Но… но… – потер лоб Йоська. – Разве это будет по-рыцарски?

– Йося, – положил ему руку на плечо Вольф. – Раскрой глаза! При встрече со львом лучше всего и самому быть львом. Но с женщиной всегда нужно быть лисом.

Нам в конце концов удалось его убедить, после нескольких проб и попыток Йоська вполне неплохо справлялся, а один раз так вошел в роль, что разбил мне губу. Когда я посмотрел в зеркало, расквашенная губа, на которой блестела капелька крови, подбросила мне очень удачную идею.

– Йоська, – сказал я, – ты должен прихватить с собой спелую вишенку, и когда будешь с нами мутузиться, бросишь ее незаметно себе в рот и раскусишь так, чтобы сок у тебя изо рта вытек, а косточку выплюнешь.

– А это зачем? – не понял Йоська.

– Ну ты и умный! Как Берковы штаны навыворот. Да чтоб на кровь было похоже. Рута, как увидит это, сразу вынет платок и станет тебя вытирать. Представляешь, какой у тебя будет героический вид?

– Сила! – обрадовался Йоська. – А чего ж только одну вишню? Я целую горсть возьму!

– Сдурел? – воскликнул Вольф. – Если выпустишь из себя столько вишневого сока, она может догадаться, что это не кровь.

– И где гарантия, что вместе с соком не вылезет у тебя изо рта вишневая кожура? – справедливо заметил Ясь. – Она еще подумает, что ты себе кусок языка откусил. Это должна быть тоненькая красная ниточка.

На следующий день мы притаились в кустах жасмина, был полдень, солнце припекало, и в парке, где в утренние часы бывало полно нянек с колясками и пенсионеров, сейчас было безлюдно. Ждать пришлось недолго, когда мы увидели Йоську с Рутой, он оживленно тараторил, размахивая руками, как ветряная мельница, но Рута слушала его невнимательно, озираясь по сторонам и любуясь птичками и цветочками, потому что это была девушка, знающая цену словам и цену красотам природы. Мы надвинули низко на лоб фуражки, а лица повязали платками и неожиданно выскочили на дорожку.

– Стоять! – рявкнул Ясь и – Руте: – А ну, гони сумочку!

Мы тем временем подскочили к Йоське и схватили его за руки, но он ловко вывернулся и пнул меня в колено. А чтоб тебе пес яйца лизал! Мы так не договаривались! Я просто зашипел от боли и увидел, как Рута хряснула Яся сумочкой по голове, а в сумочке были, видимо, очень умные книги, потому что Ясь тоже скрутился от боли. Йоська с Вольфом повалились в кусты, как и было спланировано, там Вольф громко заойкал и, делая вид, что с трудом вырвался от Йоськи, взял ноги в руки и бросился наутек, мы за ним, я прихрамывая, а Ясь держась за голову, из уха у него сочилась кровь. Когда мы отбежали на приличное расстояние и изучили свои раны, то оказалось, что нам здорово досталось, Рута ударила Яся так ловко, что надорвала ему ухо, у меня было рассечено колено, а у Вольфа из носу ручьем текло.

– А чтоб тебе пусто было! – вздыхал Ясь, к –  – Да эта девка сама кому хочешь накостыляет.

– Ну, Йоська! Ну, свинтус! – качал я головой. – Вместо летних туфель надел ботинки. Ты представляешь? Ботинки надел! На толстой подошве! Как заехал мне по шарам, у меня просто искры из глаз посыпались. Разве ж мы так договаривались?

– А мы с ним должны были только в кустах побарахтаться и баста, – ворчал Вольф. – А он меня какого-то лешего как врежет кулаком в нос! А потом как даст по хребту! Этим своим кулачишкой! Этими своими тонюсенькими пальчонками! И кто бы мог подумать, что он на такое способен? Вот это кампа[53]!

Вечером мы ждали Йоську в условленном месте в кнайпе Циммермана на углу Яневской и Клепаровской, на столе перед нами стояли полные кружки пива, кваргли[54], соленые огурцы, хлеб и мисочка со шкварками. Йоська явился цветущий, сияющий и был очень удивлен, завидев наши мрачные мины. Когда же мы ему высказали свои претензии относительно его недостойного поведения, он стал оправдываться тем, что слишком вошел в роль, увлекся, а кроме того, все должно было выглядеть как можно правдоподобнее, вот он и старался как мог, и старания его окупились сторицей, потому что Рута не только утерла ему с губ «кровь», но и чмокнула. Йоська был на седьмом небе от счастья, а когда он сказал, чтобы мы себе заказывали все, что нам захочется, а он оплатит, мы, в конце концов, оттаяли, хотя и пожалели, что выбрали такую дешевую кнайпу, а не пошли в «Рому».

Теперь у каждого была своя девушка, и мы уже четырьмя парами отправлялись на прогулки, часто забирались на Кортумову гору и устраивали там пикники, любуясь городом с высоты, а там, в долине, на жаровнях лета наливались соками сады.

– Смотри, – говорил я Лии, – вон твой дом.

– Ага, и пани Геля выбивает ковер, – улыбалась она.

– Да ладно! Ты не можешь этого наблюдать, ведь отсюда не видно.

– Слепушка! Я даже слышу, как эхо раздается от этих хлопков. Вот! Послушай!

Я прислушался, но различил только пение птиц и шелест листвы.

– А вон там в саду загорает Анелька, – подхватывал Ясь.

– Где? – не верил я, но пытался разглядеть.

– Совсем голая.

– Да где же?

– У себя в саду… – говорил Вольф и прикладывал руку козырьком ко лбу. – Видишь – вон там… под вишнями… Вон ей на попку села бабочка.