Расколотый мир. Крылатые люди - Зеб Шилликот

Спустя некоторое время океан одуванчиков сменился розовым ковром вербены. Пейзаж продолжал меняться: появились кусты, колючий кустарник, цветы алоэ, похожие на початки кукурузы, и кактусы во всех своих разновидностях — варварская смоковница, кактус-бочка, загнутые иглы которого вполне могли служить рыболовными крючками, кактус-леденец, из которого делали конфеты и сигуаро, гигантский кактус, достигавший в высоту пятнадцати метров и содержащий в себе больше тонны воды.

Потрясенный Джаг не прекращал восторгаться увиденным и засыпал Кавендиша вопросами. Польщенный разведчик щеголял своими познаниями, с удовольствием пускаясь в объяснения.

Наконец наступил вечер. Путники развели костер и зажарили на нем зайца-кенгуру, которого Кавендиш подстрелил по пути. Этот широкозадый зверек был способен совершать пятиметровые прыжки, что делало его практически недосягаемым для хищников.

После ужина они неторопливо поболтали о жизни, потягивая крепкую брагу, которая буквально оглушила Джага, не привыкшего к возлияниям.

Достаточно трезвый Кавендиш обошел бивуак, убедился, что лошади надежно привязаны, подбросил в костер сучьев и улегся спать.

Утром Джаг проснулся первым. Он уже брился, когда поднялся Кавендиш.

Зевая, разведчик проклинал свои мышцы и суставы, которым, по его словам, требовалось все больше и больше времени, чтобы размяться; честил по чем попадя боль в затылке, которая сжимала виски; ругал последними словами небо, покрытое тучами, мешавшими солнцу прогреть его старые кости. Облегчив таким образом душу, Кавендиш отошел в сторону, чтобы облегчить мочевой пузырь.

Он тщательно выводил букву «Н» в своем имени, которое ритуально выписывал струей мочи каждое утро, утверждая, что это приводит в порядок мысли, как вдруг, прервав свое занятие каллиграфией, разразился потрясающим залпом проклятий. От неожиданности Джаг вздрогнул и чуть было не отхватил себе нос бритвой.

— Черт возьми! Что это еще за хреновина? — озабоченно проворчал Кавендиш, закончив материться.

У Джага, проследившего за взглядом разведчика, перехватило дыхание.

В нескольких сотнях метров от них пенилась беловатая масса, которая простиралась насколько хватало глаз, похоронив под собой всю растительность.

— А ты бреешься! Мир превратился черт знает во что, а ты скребешь свою харю! Не мог меня разбудить?

— Когда я проснулся, было еще темно. Что я мог увидеть? У меня же не фары, а глаза!

— Существуют не только глаза, есть еще и инстинкт. Само тело должно предупреждать тебя об опасности, а уж ты обязан разобраться, что к чему! Боль, которая сейчас сверлит мой череп, — сигнал! Его нужно только суметь расшифровать!

— Вероятно ты прав, но твоему сигналу есть простое объяснение: не следовало злоупотреблять самогонкой. Аналогичный сигнал я получал в течение всей ночи.

— Чепуха! Маленькая чашка согревающего никогда и никому не приносила вреда. Спиртное убивает глистов и уничтожает микробов!

Высказав свое мнение, разведчик покопался в дорожных мешках и извлек оттуда раздвижную подзорную трубу. Быстро приведя ее в рабочее состояние, он приставил окуляр к глазу.

— Что там? — нетерпеливо спросил Джаг. — Что ты видишь?

— Ничего, кроме странного белесого ковра… Похоже на снег… И он везде, до самого горизонта. Никогда не видел ничего подобного. Интересно, откуда оно взялось так внезапно и неслышно?

— Думаешь, упало с неба?

По лицу Кавендиша пробежала тень сомнения.

— Это меня удивило бы! Если эта дрянь свалилась с неба, то почему она не продолжает падать и сейчас?

— А что, если эта дрянь вышла из земли?

— Может быть…

— А если это просто оптический обман? Световой эффект, мираж, галлюцинация… Это вполне допустимо, ведь наши лошади совершенно спокойны. В пустыне можно наблюдать очень странные явления. Часто случается видеть такое, чего в действительности нет.

— Лучший способ удостовериться в этом — отправиться туда и все посмотреть на месте, — сделал вывод разведчик, складывая подзорную трубу. — Шевелись, едем!

Спустя полчаса они окончательно убедились в том, что речь идет не о мираже, а о самой настоящей и тревожной реальности.

Спешившись в пятидесяти метрах от границы белесого безбрежья, они пошли вперед, бросая тревожные взгляды на небо и внимательно посматривая по сторонам.

С первых шагов Кавендиш начал принюхиваться в надежде уловить какой-нибудь знакомый запах, но тщетно.

Вооружившись палками, мужчины присели на корточки и стали исследовать странное вещество.

Десятисантиметровый слой белого, вязкого и пузырчатого, как слюна, вещества состоял из подобия мелких шариков размером с виноградную косточку, которые объединялись в крупные гроздья, покрытые студенистой оболочкой, и в свою очередь были погружены в пенистую субстанцию.

— Ничего подобного я еще не видел! — раздраженно проворчал Кавендиш. — А ты?

Джаг поморщился.

— А я тем более. Похоже на взбитые сливки, на пену…

— А эти странные гроздья, напоминающие яйца?..

— Чьи яйца?

— Понятия не имею. В принципе, это маловероятно… Чтобы появились яйца, нужна соответствующая фауна. А здесь, помимо зайца, которого я вчера подстрелил, животных не наблюдается.

— Что будем делать? — с растерянным видом спросил Джаг, беспрестанно поглядывая по сторонам.

Судя по выражению лица, разведчик тоже не имел определенного мнения на сей счет.

— Если честно, то я затрудняюсь ответить на твой вопрос, — озадаченно признался он. — У тебя есть какие-нибудь соображения?

— Выбор у нас небольшой: или идем дальше, или возвращаемся назад. Можно, конечно, попытаться обойти это препятствие, но неизвестно, как далеко это нас заведет.

Разведчик окинул унылым взглядом окружающий пейзаж. Любитель путешествий, неутомимый покоритель дорог, он неоднократно оказывался в самых сложных ситуациях, но никогда не сталкивался ни с чем, хотя бы отдаленно напоминавшим эту пену. Обычно, интуиция подсказывала Кавендишу, что его подстерегает опасность, но теперь, как разведчик не прислушивался к своему внутреннему голосу, тот молчал.

— Благоразумие подсказывает, что лучше бы нам вернуться, — произнес, наконец, он после долгих раздумий. — Эта мерзость ни о чем мне не говорит, я ее не чувствую.

— А твой всемогущий инстинкт?

— В том-то и дело, что он никак себя не проявляет. И мне это кажется ненормальным.

— Как думаешь, насколько далеко это может тянуться? — спросил Джаг, показывая на белесый океан.

— Намного дальше, чем мы можем видеть, но это еще ни о чем не говорит.

— А где находится твой рай?

— Прямо по курсу. Но что касается расстояния, ничего сказать не могу, сейчас я потерял все ориентиры.

— Мне не очень-то хочется снова оказаться на «коже ящерицы», — сказал Джаг и направился к своей лошади.

Сев в седло, он похлопал лошадь по шее и направил ее вперед. Кавендиш недоуменно смотрел ему вслед.

Приблизившись к краю белой массы, животное замедлило шаг, остановилось, но лишь для того, чтобы повести ноздрями над слоем пены. Позволив ей вволю надышаться, Джаг легким движением послал животное дальше. Не проявив ни малейшего колебания, гнедая вошла в пенистую массу, оставляя за собой борозду, которая довольно быстро затягивалась странной субстанцией.

Проехав метров сто, Джаг остановил лошадь и крикнул Кавендишу, который недоверчиво смотрел на него, не двигаясь с места:

— Инстинкт никогда не подводит животных!

— Глупости! Я видел, как целые стада быков и овец бросались в пропасть! Лошади тоже шли в зыбучие пески и оставались в них навсегда!

— Кто тебе сказал, что они не знали, что делают?

— А кто тебе сказал, что твоя гнедая не решила таким вот образом покончить с собой?

— Лошадь — точная копия своего всадника. А я, можешь мне поверить, не собираюсь умирать. Долго ты будешь там торчать и пялиться на меня? Чего ты ждешь? Пока эта пена не переварит нас?

В конце концов слова Джага убедили разведчика, и тот, ворча и еле передвигая ноги, направился к своей лошади.

Путники, войдя в белую массу, двинулись навстречу неизвестности.

ГЛАВА 3

— Я вот думаю, а не счастливее ли он нас? — неожиданно спросил Кавендиш, указав на истерзанный труп.

— Как это? Что ты несешь? — забеспокоился Джаг, хмуря брови.

Будучи фаталистом, разведчик пожал плечами.

— Дорога для него закончилась, и ему нет необходимости принимать решения… Он избавился от условностей этого грустного мира.

— Что ты называешь «условностями»? — спросил Джаг.

— Он освободился от всех забот, — продолжал Кавендиш, занятый своими мыслями. — Как думаешь, он тоже доверился инстинкту своей лошади?