Седьмая жертва - Яна Розова

Но спрятать труп было необходимо. Тамара сказала, что тело бросать нельзя, его животные могут обнаружить, а ведь милиция будет проводить расследование по поводу гибели женщин и этого человека тоже. Все согласились с ее словами.

Лика отправилась на кухню что-нибудь приготовить, а Кристина нянчила свою ногу.

– Что делать теперь будем? – спросила Лика, вернувшись с кухни. У нее в руках была тарелка с нарезанной колбасой, копченой курицей и сыром.

Глянув на тарелку, Милена поморщилась: опять бутерброды.

– Я уже и не знаю, что делать, – призналась Тамара, не поднимая головы с подушки.

Кристина спросила то, о чем успела подумать каждая:

– А вы не думаете, что его убил кто-то другой, кто в лесу живет?

– Я думаю, – веско заметила Лика, – что в лесу больше никого нет. И даже если есть, то приятели того парня, а не враги.

Милена спросила:

– Но кто же тогда его убил?

– Кто-то из нас, – сказала Тамара, приняв сидячее положение. Она выжидательно смотрела на Лику.

Милена пришла в ужас:

– Я бы никогда! В человека, в связанного, вот так… Нет!

– Никто бы никогда, – ответила Тамара, не сводя взгляда с Лики.

Однако Лика этого даже не заметила. Она в свою очередь внимательно наблюдала за Кристиной.

– Кристина, – наконец сказала она. – А ты где была, пока мы вторую землянку искали?

– Я? – Вид у Кристины был откровенно испуганный. – Ну… Я ногу подвернула, сидела там, на бревне, и…

Лика, отчего-то занервничав, покачала головой:

– Честно говори. Это ты мой нож подняла – больше некому. Ты возле парня крутилась, когда Тамаре плохо стало.

Кристина замерла, будто ее заморозили на ходу. Тамара перевела изумленный взгляд с Лики на Кристину.

Та захлопала глазами и всхлипнула:

– Не хочу в тюрьму…

– Так это ты? – медленно сказала Тамара. – Зачем? Мы теперь девчонок никогда не найдем! Дура такая!

Заикаясь, Кристина начала выдавливать из себя признание:

– Я… вы… вы пошли к обрыву, а я вернулась, потому что поняла, что он соврал. Я подумала, что, если пригрожу ему ножом, он правду скажет! А он не говорил! Наоборот, признался, что девчонок он давно… – Кристина расплакалась.

Увидев ее слезы, Тамара чертыхнулась. Она уже не скрывала, что маленькая блондиночка злит ее. Милена, наоборот, пожалела Кристину:

– Девчонки, у нее же сестру убили! И это он Лену с Мариной похитил! А что, если он их убил?

Да ее любой суд оправдает: ну не выдержали у нее нервы, вот и все! Да я бы тоже его убила, если бы со мной такое случилось!

Кристина подошла к Милене и спрятала заплаканное лицо у нее на груди.

– Ну ладно, все уже… – утешала ее Милена. – Все.

Махнув рукой, Лика ушла на кухню, откуда вернулась с початой бутылкой водки. Милена подала Тамаре гитару. За окном было уже темно. Почти так же темно, как и на душе у этих женщин.

– А ведь я думала, что это твоих рук дело, – призналась Тамара Лике.

Лика только пожала плечами…

Первой уснула Кристина. Милена, сидевшая с ней на диване, держала ее голову у себя на коленях. Вскоре она и сама провалилась в сон.

Проснулась Милена от звука бьющегося стекла. Будто кто-то камень в окно кинул, а открыв глаза, она увидела пламя. Точнее, несколько языков пламени в разных концах комнаты.

– Горим, девчонки! – вскрикнула Милена.

Она вскочила с дивана, бросилась с покрывалом в руках к всполохам пламени на деревянном полу, накрыла огонь. Потом метнулась на кухню, вернулась оттуда с полным чайником воды и вылила ее на бойко разгоравшийся пуфик у входной двери…

Через минуту к ней присоединилась Лика, а через другую – Кристина и Тамара. Смотавшись несколько раз на кухню за водой, они превратили пожар в потоп.

Глянув на часы, Милена с удивлением обнаружила, что уже около трех часов ночи.

– Смотрите, – Тамара указала на какие-то осколки, разбросанные вокруг черных горелых пятен. – Это бутылки с зажигательной смесью.

– Окна в холле разбиты, – заметила Лика. – Нас намеренно подожгли.

– Слушайте! – напряглась Тамара.

Они прислушались и различили характерный треск, который издает горящее дерево. Лика почти спокойно произнесла:

– Второй этаж горит. Девочки, надо бежать!

Все заметались. Милена опасалась, что, если они не успеют выскочить, на них обвалятся прогоревшие этажные перекрытия! Однако она не забыла зарулить на кухню и вытащить из хлебницы остатки белого, уже слегка подсохшего хлеба. Хлеб Милена запихнула в сумку и только тогда покинула дом.

Оказавшись на воздухе, утреннем, свежем до рези в носу, женщины увидели, что второй этаж пылает. Они вовремя покинули дом! Тем не менее у всех был несчастный вид и испуганные глаза, в которых отражались блики пламени. Теперь им негде было прятаться.

– Куда мы пойдем? – спросила Милена.

– Они в лесу. – Тамара поежилась. – В лес идти нельзя.

– Я слышала, перед тем как к нам в окна кинули бутылки, что к дому подъезжала машина, – сказала Кристина. – Это точно те мужики, что с песнями по трассе катаются.

Лика, не отрывая взгляда от горящего дома, заметила:

– Это они нам за того парня мстят.

Кристина заторопила остальных:

– Пойдемте уже! Хоть куда – все равно!

– Я думаю, что нас будут поджидать на дороге, – предположила Лика. – Поэтому предлагаю идти через лес. С Гродинской возвышенности спускаются три маленькие речки. Одна из них и протекает по оврагу. Если мы пойдем вдоль реки вверх по течению, то попадем в город. Возможно, даже быстрее, чем можно представить, ибо вода всегда выбирает кратчайший путь.

– Давайте голосовать, – предложила Милена. – Лично я леса боюсь. Кто за реку?

Руки подняли Тамара и Лика.

Сама Милена предпочла бы дорогу:

– Если пойдем по дороге, то быстрее до людей доберемся, до телефона.

– Но на дороге нас легче поймать. – Воздержавшаяся Кристина приняла решение большинства.

Сырой воздух ночного леса показался Милене запахом могилы. И не так уж она ошибалась.

…Милена шла рядом с Кристиной, Лика с Тамарой их немного обогнали. Они двигались уже пару часов, и, как им казалось, без сопровождения.

Солнце уже поднялось над горизонтом, оно просвечивало между деревьями, играя в прятки и ободряя погорельцев. Снизу, из оврага, доносился еле слышный шум воды, иногда вверху начинала петь какая-то дерзкая птица. Ее пение, а правильнее сказать, писк звучал резко, тревожно, обрываясь на самой высокой ноте. Казалось, бедная птичка не может придумать финал своей песни и ее это мучит, заставляя повторять попытку снова и снова.

– Милена, постой… – Кристина остановилась. – Я в туалет хочу.

Милена крикнула идущим впереди:

– Подождите нас!

Лика и Тамара затормозили, Тамара тут же опустилась на землю.

Милена встала на краю обрыва, повернувшись спиной к лесу, куда нырнула Кристина. Бывшая жена Видаля подумала – как-то отвлеченно, со стороны, – что Олег ни за что не поверил бы во всю эту историю, начиная с его глупой смерти и заканчивая всем этим ужасом, в который превратился вечер его памяти.

Как все-таки жизнь жестока! Сколько счастья ожидала Милена в день своей свадьбы! Перед глазами женщины вдруг возникло лицо ее сына, почему-то в пятилетнем возрасте. Он всегда был милым мальчиком и всегда был так похож на Олега. А потом – эта ссора между мужем и братом, этот болезненный разрыв. Смерть Артема, развод… Вот так она и проходит, эта жизнь.

Милене показалось, что Кристины нет слишком долго, но она не успела обернуться, как получила удар по голове. Он пришелся в затылок и толкнул Милену вперед, не позволив ей удержаться на ногах. Милена пыталась схватиться за что-нибудь, но голые ветки кустов, корни деревьев, камни уже промелькнули мимо, и поделать она ничего не смогла.

Если бы это было в ее силах, Милена бы подумала, что они с Олегом погибли почти одинаковой смертью.

Лика Калинина, 45 лет

В конце ничего не останется. Бессилье. Добро с золой,как водится, перемешаются, а истина сменит кожу.Последнее утро сбросит последний промозглый слойи станет на взгляд похожим. На ясный на взгляд на твой.

О смерти Олега Лика узнала от матери. В этом не было ничего удивительного, было, как обычно, мистическое. Мать казалась Лике чем-то вроде оракула или, лучше сказать, Кассандры.

Все ее дурные пророчества так или иначе сбывались: с вузом, с мужем, с ребенком, который у Лики так и не родился. И так же получилось с отцом, который в сорок лет слег с инсультом, и мама, не имевшая никакого отношения к медицине, авторитетно заявила: долго он не протянет. Папа умер через месяц.