Цена прощения (СИ) - Тей Анастасия

— Тимур Альбертович, мы не хотим этого делать, но это меры предосторожности сами поймите. Вы с состоянии эффекта, сегодня вас лучше не отпускать, — говорил все тот же полицейский. — Мне жаль вашу девушку.

Бросил на него убийственный взгляд, а тело против воли натянулось как струна, как только речь зашла о Майи. Сейчас любое упоминание о ней отдавалось в груди болезненным эхом и воспоминания о ней сокрушительной лавиной обрушивались на голову.

Меня завели в какую-то комнату и как только голова коснулась подушки я провалился в мучительный сон, вспоминая из раза в раз события сегодняшней ночи. Несколько машин с мигалками. Скопление людей. И бездыханное тело Майи на прохладной земле в окружении миллионов звезд. И я продолжающий сидеть на траве, в ужасе рассматривая свои кровавые ладошки. Для всех сегодня не стало лишь одной совершенно незнакомой девушки, но на самом деле сегодня умерли мы оба.

— …Тимур Альбертович, вы слышите меня? — сквозь сон в сознание пробился знакомый голос.

Слегка поморщился, открывая глаза. Яркий свет тут же ударил по глазам, ослепляя меня на несколько секунд. Недовольно промычал себе под нос, вытягивая ладошку вперед лишь бы избавить свои бедные глаза от солнечных лучей. И как только я уткнулся взглядом в по-прежнему окровавленные руки, воспоминания вновь стремительно ударили в голову, обрушивая на меня реальность. Весь воздух вмиг словно выкачали из комнаты из-за чего я начал задыхаться.

— Тимур Альбертович, успокойтесь она жива, — ошарашил меня этот мужик, в полицейской форме.

С трудом прочистил горло, утыкаясь в его лицо неверующим взглядом.

— Что ты сказал? — хрипло спросил я, молясь, чтобы он повторил тоже самое.

— Ваша девушка жива, — и он повторил.

Медленно опустил руку уже абсолютно не обращая внимания на солнечный свет, что противно резал глаза. И опустив эту руку на предплечье второй руки я ощутимо ущипнул себя, сжимая кожу. Не знаю зачем я вообще это сделал. Видимо полицейский, что стоял на против меня задавался таким же вопросом.

— Как такое возможно? — находясь где-то на границе с реальностью и забвением спросил я.

Он пожал несколько раз плечами, опуская руки по швам.

— Вероятнее всего вы просто не нащупали пульс, поскольку он был очень слабым, — тут же удовлетворил он меня ответом.

Просто не нащупал пульс? И только сейчас я все понял. Резко подорвался на ноги, что аж бедный мужик вздрогнул и уверенно направился к двери.

— Я ухожу. В какой больнице она лежит? — Решительно спросил я.

— Н-ну… Подождите, Тимур Альбертович, — мямлил он что-то себе под нос.

Бросил на него уничтожающий взгляд, показывая всем своим видом, что если он попытается меня остановить я ему глотку собственными зубами перегрызу.

— Еще вчера я был уверен, что мать моего ребенка умерла. Сейчас заявляетесь вы и говорите мне о том, что она жива. Как вы думаете стану ли я, сука, ждать?! — злобно рычал я.

На мои слова он лишь поднял руки вверх как бы сдаваясь. Естественно, сейчас спорить со мной себе дороже и мужик это отлично понял.

— Мемориальный госпиталь, — на последок сказал полицейский.

И получив зеленый свет, я быстро вылетел из комнаты к той, что мечтал увидеть сейчас больше всего. И пока я ехал в сторону больнице я вдруг осознал, что теперь я верю не только в Бога. Теперь я верю и в высшие силы.

До больнице я доехал практически на машине времени, собирая за собой все красные светофоры. В голове не переставая крутилась мысль о том, что я совсем скоро смогу увидеть Майю. Я смогу коснуться ее. Смогу услышать ее дыхание. И осознание всего происходящего до невозможности будоражило мое тело, распостроняя по организму покалывающие импульсы.

На автомате залетел в больницу, чуть ли не сбив с ног женщину у двери, и бросив быстрое "Извините", я направился к стойки регистрации.

Оказалось спешить было некуда. Майя в тяжелом состояние лежала в реанимации. Ее прооперировали четыре часа назад и слава Богу сейчас ее состояние стабильно. В реанимацию меня конечно же не пустили даже за довольно таки хорошую сумму зеленых, лечащий врач наотрез отказывался.

— Ну прошу вас! — взвыл я от безысходности. — Обещаю меня никто не увидит. Буквально пять минут чего вам стоит?

— Моей работы, — твердо ответил он.

Ну понятно. Таких правильных я видел издалека. Они и закон не нарушат и бабушку через дорогу переведут. Бессмысленно его уговаривать один хрен не сжалиться.

— Хорошо, но хоть у палаты можно постоять? — сдался я.

Доктор несколько секунд сканировал мое лицо недоверчивым взглядом, словно думал, что я уже создал в своей голове хитро-умный план, чтобы попасть к Майе.

— Пять минут, — и я облегченно выдохнул.

— Спасибо, — не забыл я поблагодарить его напоследок.

Пока шел в отделение реанимации бросил быстрый взгляд на часы, понимая, что через несколько часов я должен быть у Давида. Запах хлорки в перемешку с лекарствами неприятно раздражал рецепторы. Я с детства ненавидел запах больниц. Начиная с лет десяти, когда у мамы обнаружили рак. С того момента больницы в моей жизни стало больше, чем детских воспоминаний о прогулках с друзьями, но я не жалел. Не жалел о том, что столько времени пробыл с ней рядом. Пока мог — я был с ней. И пусть из детских воспоминаний у меня только и осталось искаженное от боли лицо матери перед глазами, но по крайней мере она также до последнего не оставляла меня. В отличии от отца, что изо дня в день пропадал на работе, пытаясь заработать деньги на лечение маме. Конечно же отец не успел, мама умерла гораздо раньше, и тогда он решился нас двоих. Роль хорошего отца он так и не выполнил. Думаю даже не старался. И пока отец сутками пропадал за стопками бумаг у себя в офисе я вырос.

И только, когда глаза наткнулись на нужную дверь с номером, я замер, а воспоминания о прошлом сразу же растворились в голове. Словно их и вовсе не было. Как умалишенный вцепился ладошками в окно, через которое я видел лежащую без сознания Майю. На ее вечно красивом и аккуратном лице было множество ссадин и даже на расстоянии я видел синяки, что уже стали проявляться от сильных ударов. В ужасе сцепил зубы, сжимая губы в тонкую линию. Рядом с кроватью стоял специальный прибор, что показывал удары ее сердца, а с другой стороны капельница, что заходила куда-то под белую простыню.

— Я люблю тебя, — тихо прошептал я, прижимаясь лбом к холодной поверхности стекла, которое слегка запотело из-за моего горячего дыхания. — Прошу, ты только живи. Ты нужна Давиду…нужна нам, — все повторял я, словно надеялся, что она услышит меня за несколькими слоями бетонной стены.

В глазах вновь собрались слезы, что грозились вот-вот предательски хлынуть из глаз. Я не мог на нее смотреть…на такую нее. Потому что сквозь лежащую на кровати Майю я видел себя… Ведь я делал с ней такие же ужасные вещи. Я оставлял на ней точно такие же отпечатки. Разве такой человек как я заслуживает прощения? Разве такой как я имеет право просить о подобном? И самое главное разве можно это самое подобное простить?

Трель смартфона вновь притянула меня в реальность. Немного нервно отлип от стекла, вытаскивая из заднего кармана мобильник. Неизвестный номер. Странно. Мне только раз за все года, что я хожу с этим номер звонил неизвестный номер. И тогда этот звонок стал для меня крахом. Недовольно свел брови раздумывая над тем, чтобы просто сбросить звонок. Но помявшись несколько секунд, я все таки ответил.

— Слушаю, — уверенно подал я голос.

На том конце так же не мялись ни секунды.

— Тимур Альбертович? — раздался в трубке слабо знакомый голос.

— Да.

— Это Дмитрия Янковский, — и мне это нихера не дало. — Полицейский, что арестовал вас вчера ночью.

— Чем обязан? — удивился я его звонку.

Что ж там за важное дело, раз он мой номер не побоялся раздобыть.

— Я насчет вчерашней аварии. Думаю вам будет это интересно и вы сможете меня потом…хм…отблагодарить. Видите ли в машине вашей девушки был видеорегистратор и нам удалось восстановить запись с момент аварии. Она не просто не справилась с управлением, Тимур Альбертович. Ее намеренно пытались убить, — и не дослушав инспектора я безысходно опустил руки вниз, вместе с телефоном, что продолжал что-то мне говорить.