Время Полицая - Айдар Павлов

Вадим приблизился к роковой форточке.

– Вы видите? – Дед смотрел на дом, расположенный напротив собора: – Смотрите!… Видите?

– Вижу.

Прямо напротив разместился трехэтажный домик с удобной фигурной крышей – прекрасная позиция для киллера, просто под заказ.

– А теперь выметайтесь, – попросил старик. – Я жду криминалистов. Чем глубже вы начнете копать, тем глубже увязните в дерьме, Полицай. Взгляните на свою руку, на что она похожа?

Вадим уставился на забинтованную руку, она была вся залита кетчупом, с нее стекала красная вязкая жижа. Должно быть, не следовало трогать башку Августа Яолы.

– Напрасно вы влезли в эту грязь, – продолжал дед. – Но если уж оказались в дерьме, надо хотя бы уважать дерьмовые обычаи, сынок. За земле бесчисленное количество стерильных мест, дожидающихся молодых, энергичных людей. Шли бы, пока целы, по делам, жили б на удовольствие своей девушке. А вы сюда, в кровищу! К чему это пижонство? Вы славный малый, Полицай, это видно даже не укуренным глазом, а носитесь с сорок пятыми пистонами как ребенок! Без шаров хотите остаться? Брюхо выпотрошить? Или вас не предупреждали? Кому вы нужны в дерьме без яиц? Папе? Бабе? Вот, вы впутались в грязь, хорошо. – Он показал на кетчуп в изголовье Августа Яолы, от которого Вадика уже тошнило. – Солидный, деловой мальчик. А кто вы теперь? Никто! Мокрое место! Короче, выметайтесь, пока здесь не появились фараоны. Я вас знать не желаю. Или еще что-то интересует?

– У Августа Яолы были враги? – спросил Вадим.

– Тьма! – воскликнул дед: – Практически все, кого знал Август Яола! Вы курите марихуану?

– Нет.

– А я курю. Поэтому у меня "зрачкы" расширены, – захихикал старик, вынимая сигарету. – С вашего позволения… – Он закурил.

По келье поплыл характерный запашок сена. Несколько раз глубоко затянувшись, старик в блаженстве закрыл глаза и покачался из стороны в сторону…

Когда он спустился с небес на землю, то, приглядевшись к Вадиму, уже не узнал его:

– Хи-хи-хи-хи-хи-хи! Ты кто? Хи-хи-хи! Ты нэ на ыгле, фраер?

– Что, зрачки расширены?

– Да нет. Хи-хи-хи! Видок у тебя прыкольный. Хи-хи-хи-хи-хи-хи-хи… – Он неожиданно закашлялся, перестал хихикать и похвалил кожанку Вадима: – Куртк кароший. Качественный. Хи-хи-хи-хи-хи! – вновь прорвало старика.

Вадим вдруг увидел в руках деда огромный тесак для разделки крупного рогатого скота.

– Э, ты что?! – удивился он.

– Затыкаем щели, фраер, блн, хи-хи-хи-хи, – сказал дед, протыкая полотном пузо Вадима. – Счетчик остановился. Хи-хи-хи-хи-хи-хи-хи…

Вадик упал на спину рядом с проклятым Августом Яолой и взвыл как голодный шакал. Он вопил до тех пор, пока над ним не замаячили извивающиеся змеи. Живой букет пресмыкающихся двигался и шипел. По-эстонски и по-русски, по-немецки и по-английски. Кто-то теребил его шкуру, задавал вопросы и хлестал по щекам…

Кто-то хлестал по щекам, теребил шкуру и задавал вопросы. Вадим продрал глаза и осмотрелся. Над ним стояла одна Настя, она его и разбудила.

– Где мы? – спросил он.

– В гостинице.

– Я не умер?

– Вроде, нет, – ответила она, перепугано моргая. – Ты кричал: "Кто убил Августа Яолу! Кто убил Августа Яолу!" Ты в порядке? Нормально себя чувствуешь?

– Как говно в проруби. Но это нормально. Душно только. Хочу пить…

Настя моментально протянула ему пол литровую бутылку колы.

– Кока-кола, – глупо улыбнулся Вадим, вспомнив девчонок с пепельными волосами.

– Кока-кола, – кивнула Настя.

Он нетерпеливо открутил крышку и сходу выпил почти все содержимое.

"Боже… Что за вкус?!" – с отвращением подумал он, чувствуя, как в организм, вместо Коки, проникла натуральная дрянь. То ли газировка застоялась, то ли ее вообще не умеют делать в Эстонии, только эта дрянь специфического вкуса нагло сползла по горлу в желудок и устроилась там как-то поперек.

– Где ты ее купила? – Вадик с кислой физиономией уставился на этикетку.

– В ларьке. – Настя пожала плечами, – Я тоже пила – вроде, ничего.

– Это «ничего»?!

Он посмотрел в окно: тьма несусветная, – потом на часы: восемь вечера! – Сколько же я спал? 3а две ночи отсыпался, что ли?

– Что с твоей рукой?

Он уставился на руку. Повязка была сорвана, вся ладонь – в крови, словно ее облили краской.

– Похоже на кетчуп, – сказал он.

– Это кровь, дурак!

– Вижу, не слепой.

– Я принесу бинт.

Настя поднялась о кровати, влезла в тапки и вышла из номера.

– Ага, принеси бинт, – согласился Вадим ей вслед.

Едва дверь за Настей закрылась, он вскочил с места, перелетел номер и открыл выдвижной ящик. Сумка лежала на месте, от сердца отлегло. Убедившись, что деньги в полной сохранности, он спокойно вернулся на кровать дожидаться Настю.

Она вернулась и молча перевязала ему руку. Она делала это не хуже Кобры. Еe грудь касалась его плеча. Затаив дыхание, Вадим следил за ее ловкими, быстрыми пальцами, вдыхал аромат распущенных волос…

После перевязки, он отправился в ванную комнату бриться. То, что Настя в очередной раз не воспользовалась его сном и не нагрела на сумку с деньгами, доставляло невыразимую радость, он брился с огромным удовольствием.

– Рассказать тебе про первую любовь? – донеслось из комнаты.

Он выглянул. Настя полулежала в кресле, закинув ноги на подлокотники, и играла с позолоченные кулончиком, который ей сегодня купили.

– Да! – ответил он, возвращаясь к зеркалу. – Это интересно. Счастливая любовь?

– Наоборот. Полный геморрой.

– А что так?

– Мы ездили в Польшу…

– Ты влюбилась в поляка?

– Нет.

– Медовое турне?

– Ну, не перебивай! Что ты там хихикаешь?

– Я нет. Я молчу.

– Три года назад всех наших отличников со школы на неделю вывезли в Польшу. Поскольку я была отличницей, я тоже поехала.

– С этим мужиком?

– Он учился в параллельном классе – никакой он не мужик – мальчик.

– Вам было по пятнадцать лет?

– Да, где-то около того.

– Ромео и Джульетта? Классно в Польше?

– Может быть и классно, но я из-за этой дурацкой любви так нечего и не увидела.

– А как звали твоего Ромео?

– Зачем тебе?

– Это тайна?

– Ну, Саша Прдуев.

– Га-га-га-га-га! – не выдержал Вадим: – Га-га-га-га!

– Дурак! – надулась Настя. – Больше ничего тебе не расскажу.

– Ну, прости. – Вадим выглянул из ванной. – Я не нарочно. Настена!… Я больше не буду. Прдуев знал, что ты его любишь?

– Дурак, – повторила Настя, не желая продолжать разговор. – По-моему, если люди вместе, они должны хорошо узнать друг друга. А что я о тебе знаю? Наврал в три короба, увез меня к черту на кулички и "га-га-га-га-га-га!" – передразнила она.

– Я же сказал, что случайно, любовь моя, прости. – Хочешь, я тоже расскажу о первой любви? Ну, Настена, не обижайся! Можешь смеяться, можешь плакать, но я любил ее больше, чем самого себя… – Вадим вернулся к зеркалу брить щеки. – Свою первую любовь. А давно это было! Ой! В старшей группе детского сада.

– Ты прикалываешься надо мной?

– Почему? У нас было все по понятиям: дарили друг другу подарки, говорили комплименты. Она подарила мне танк, реальный такой танк. Я был очень благодарен, везде таскал его за собой на веревочке, мне все завидовали. Вот. Потом его сперли. Из шкафчика для одежды. Какая-то сволочь – я так и не вычислил кто. Вычислил бы – за уши б подвесил! Несколько дней не мог успокоиться. Поднялась температура, я не мог есть, пить, курить, делать бизнес… А фамилия у нее была очень домашняя, располагающая такая: Сковородкина. Мария Сковородкина, моя первая любовь.

Настя затаилась.

– Тебе не интересно? – спросил Вадим.

– … Ты хоть и врешь, да как-то складно, – вздохнула она.

– Я вру?! Да чтоб мне провалиться, если я не любил эту Сковородкину больше своей жизни! Правда, потом, как пошел в школу, сразу охладел, встретил другую – девочка моей мечты. По имени Катя. Передовая тоже, вся из себя, воображала бог знает что. Из-за этой Катюши я настрадался в пух и прах. И нос, блин, мне расквасили тоже из-за нее. Первая неплатоническая любовь, первая страсть, первый-третий класс. Она считалась у нас самой авторитетной девчонкой в классе, ну, а мне казалась красавицей из красавиц. Короче, в школе я страдал от любви, а по вечерам отводил душу во дворе с компанией. У меня была классная компания, мы постоянно что-то строили, играли в войну: друг Петька – он обожал животных, дома у него жил целый зверинец – и подружка Светка – в доску своя девчонка. Мы здорово ладили со Светкой, родители постоянно нас ругали за то, что мы поздно возвращаемся домой, вечно приходим грязные. Причем, Светка, если мы играли в войну, всегда воевала на моей стороне. Верный боец. А после третьего класса я свалил в другую школу и всех, к черту, забыл: и Петьку, и Катьку, и Светку. Самое интересное произошло потом, лет через десять, когда я покопался в старых фотографиях. Прикинь, что обнаружилось через десять лет, абзац полный! Короче, Светка, этот друг, соратник и до макушки своя девчонка, оказывается, была просто воплощенным ангелочком!