Хроники Б-ска + - Кофе понедельника

– Он спрашивает, – переводил Цурик, – у вас белый билет выдается белым, а черный – неграм?

– У нас негров нет, – ответил Сева. – У меня плохое зрение, не берут в армию.

– О, вери мач, – зачмокал губами «шеф», – Луи Армстронг, Нат Кинг Коул!

– А что он спрашивает? – напрягся Сева.

– Он спрашивает, давно ли занимаетесь литературной деятельностью?

– Нет, недавно: лет десять.

– О йес, вери велл, Бенни Гудман, Оскар Питерсон, Би Би Кинг, о'кей!

– Он спрашивает, – переводил Цурик, – чем еще кроме литературы занимаетесь?

Сева заметно засмущался и признался, что он – бильярдист. «Шеф» зашелся в длинной тираде, чаще всего слышались имена джазовых знаменитостей вперемешку с «феней» и английскими восклицаниями.

«Шеф» говорит, – переводил Цурик, – что несмотря на то, что организация богата, все деньги находятся на счетах в швейцарских банках, поэтому нет возможности легально перевести их в рубли. Необходимо изыскивать любую возможность пополнять местную кассу организации за счет своих возможностей. Вы должны играть в бильярд, но только без проигрыша!

Глаза «шефа» вдруг стали жесткими, он положил руку на плечо Севы:

– Гуд бай, вери мач!

– Мы верим в вас! – перевел Цурик.

Первым заданием Севы стало изменить походку и аннулировать скрип в ботинках. На удивленный вопрос о мелочности данного поручения Аф-старший, взяв его за лацкан пиджака, сурово разъяснил: «Все великое, товарищ Саратовцев, начинается с мелочей! И только добросовестное выполнение всех заданий организации будет являться пропуском в мировое читательское пространство и мировую литературу!»

Родственники и знакомые Севы были озадачены его состоянием. Он отчаянно припадал на правую ногу, а из его огромных ботинок при каждом шаге выделялся слой машинного масла, которым они были пропитаны насквозь. Но пропитка не срабатывала: ботинки, изменив тональность, скрипели по-прежнему.

Новое заседание было посвящено дальнейшей адаптации кандидата.

– Вчера, – доложил Кава, – поступил запрос по цыганской почте из центра о том, каким псевдонимом подписывать издаваемые стихи.

После долгого, детального обсуждения и тайного голосования Саратовцеву была присвоена кличка Джой. В качестве презента Джою была вручена детская книжка «Волшебные очки» с подписями всех членов организации и вырезанная из крышки консервной банки божья коровка, которую полагалось носить на отвороте пиджака. Для ознакомления Джою была выдана программа обязательных тестов, выполнение которых являлось пропуском в ряды организации. Среди прочего там значилось:

– пробежать стометровку за 13 секунд;

– подтянуться 14 раз на перекладине;

– отжаться 25 раз из положения лежа;

– забить гол в рэгби;

– совершить поступок;

– написать эпиграмму на первого секретаря обкома Петухова.

После того, как Джой высказал сомнение в компетентности «шефа» из-за его англофени, тот срочно был заменен приехавшим на каникулы студентом иняза Генкой Каганом. Из всех иностранных языков он более всего владел еврейским.

– Шлимазул, бесаме мучо! – говорил Каган, отечески поддерживая Джоя за лацкан.

– Какой поступок вам более по душе, – переводил Цурик, – физического или духовного порядка?

Джой в смущении повел плечами.

– Фаркактер шлимазул, – покачал головой новый «шеф». – Азохунвей аф эм!

– Шеф предлагает, – сказал Цурик, – взобраться на крышу второй школы и крикнуть оттуда «Да здравствует свобода!»

Предложение «шефа», к которому Джой сразу проникся доверием, прошло единогласно. Джой приступил к изнурительным тренировкам.

Посетители стадиона «Динамо» в течение нескольких недель могли наблюдать, как по беговой дорожке носится босой, в подобранных под коленки брюках, очкастый исполин, подбадриваемый узкобрючниками. Время от времени кто-нибудь из них сбрасывал одежду и бежал рядом с Джоем. Увлечение было настолько всеобщим, что в состязаниях принимали участие даже тяжеловес Шварц и чемпион по тройному прыжку Лев – Веселков. Кончилось это тем, что Джой стал стабильно пробегать стометровку за 15 секунд.

Намечался сдвиг и с подтягиванием. А вот с рэгби было совсем плохо. Дело в том, что брянское рэгби было не совсем рэгби и даже совсем не рэгби, оно представляло собой некую игру с мячом, в которой разрешались любые приемы, исключая лишь применение холодного и огнестрельного оружия. Игра проводилась на пляже и походила скорее на коллективную драку. После игры даже такие испытанные бойцы, как чемпион области Боря Шварц, выглядели помятыми и потрепанными. После того, как Джойс побывал в нескольких свалках и его собирали по частям обе команды, он наотрез отказался забивать голы. Складывалась почти тупиковая ситуация. Но когда Джойс средь бела дня проорал с крыши второй школы «Да здравствует свобода!», даже самые непреклонные литтеррористы решил принять его в «Божью коровку» без всяких оговорок.

На поросших бурьяном развалинах разбомбленного во время войны роддома в свете зарождающегося месяца выстроились две шеренги членов литературно-террористического общества «Божья коровка». Перед строем, стоя на одном колене, Джой обреченным голосом читает торжественную клятву.

Назавтра вдохновленный Джой принес эпиграмму на первого секретаря обкома Петухова:

Петухов, Петухов, ты встаешь до петухов…

Далее речь шла о том, как первый секретарь весь день занят делами по подъему сельского хозяйства и промышленности области.

– Вам же поручалось написать эпиграмму, а не оду! – сурово сказал Аппполон.

Началась совместная корректировка. В конце концов, текст принял такой вид:

Петухов, Петухов,Ты встаешь до петухов,Ты из местных петуховСамый первый Петухов!

Дело осталось за малым: как вручить эпиграмму адресату? Дом Петухова охранялся милиционером, на улице его сопровождали телохранители, а посылать по почте было неинтересно. В конце концов, операцию отложили до лучших времен, а Джою было поручено посещение квартиры одного из резидентов.

Ясным августовским утром в квартире комсомолки 20-х годов, а ныне персональной пенсионерки Шустер раздался звонок. Шустер открыла. На лестничной клетке топтался Джой. Привыкшая к разного рода делегациям от пионерских и комсомольских отрядов, участница различных съездов и конференций без обиняков спросила:

– Вы от школы или трудового коллектива?

– Я из технического училища! – как на духу признался Джой.

– Ага, – сказала Шустер, чуть не силой затаскивая его в квартиру, – люблю молодую рабочую смену!

Дальнейшее поведение «резидентши» окончательно сбило Джоя с панталыку: вместо того, чтобы обменяться паролями, она, не переставая чирикать, усадила его за стол и предложила чаю.

– Ну, рассказывайте же о своих делах, молодая смена, – пионерским фальцетом, похлопывая Джоя по коленке, призывала комсомолка 20-х.

Джой подозрительно молчал, боясь забыть или перепутать текст пароля. А Шустер не умолкала ни на минуту. За первым стаканом она успела рассказать биографию страны с 1918 по 1941-й, за вторым – от начала Великой Отечественной до исторического XX съезда КПСС. От третьего стакана Джой решительно отказался. Воспользовавшись некоторой паузой, выложил наконец пароль:

– Вы Сапожникова?

– Я – Шустер!

– Шустер – это кличка, а фамилия ваша Сапожникова?

– Ха-ха-ха, – разрядила обстановку Шустер. – Вы имеете в виду перевод моей фамилии на русский язык? Да, «шустер» по-немецки —«сапожник». Вы немецкий изучаете?

– Немецкий, немецкий, – торопился Джой выложить пароль до конца. – Если вы «сапожник», то у меня есть для вас партия импортных сапожек.

Комсомолка 20-х просидела минуту с отвалившейся челюстью.

– Так вы не студент, а фарцовщик! Кто вас ко мне прислал?

Джой чистосердечно признался, что его прислала «Божья коровка». И показал старушке прикрепленную на отвороте пиджака железку-значок. Шустер лишилась дара речи.

Назавтра город облетела весть о подрывной организации, которая, воспользовавшись нашими трудностями, предлагает импортную обувь в обмен на секретную информацию. Народ, посудачив, решил, что деятельность организации в нашем городе бесперспективна: те, кто владел секретной информацией, в импортной обуви не нуждались, а те, кто желал бы иметь импортную обувь, не располагали секретной информацией.

Слух о простодушном Джое и придуманной для его розыгрыша организации быстро облетел окрестные улицы. Желающих принять участие в бесплатном развлечении становилось все больше. Через пару недель в «Божьей коровке» так или иначе принимали участие почти все юноши, проживающие в центре Советского района.

Естественно, что познакомиться с Джоем пожелал сам Мэр – Эдик Гнездовский. Официальной власти в России понадобится еще сорок лет, чтобы ввести такую должность, но уже в 1956 году она была учреждена самостийно. Мэр пришел не один, а с девицей, которую представил как «мисс Лолу – правую руку швейцарского шефа организации». Всю беседу Мэра с Джоем «мисс Лола» удивленно молчала, вероятно, из конспиративных соображений.