Итоги № 34 (2012) - Итоги Итоги

  — Говорят, международных музыкальных конфликтов в 90-е тоже хватало. Известно громкое дело, в котором группа музыкантов во главе с пианистом Николаем Петровым выдвинула претензии американцу Тристану Дэлу и его USSU Arts Group. ГТРК «Останкино» заключила с ним договор на использование записей, в том числе того же Петрова.

— Тристана Дэла я помню. Он приходил к нам, но Сухорадо его в конце концов выпроводил со словами: «Больше его ко мне не пускайте». Не знаю, о каких там предложениях шла речь. Мы по-настоящему пострадали в другой истории. Сильно испортил нам жизнь кабальный контракт, который заключил Сухорадо в 93-м или 94-м с фирмой BMG (тогда еще не BMG-Sony). Он продал этим мейджорам право на издание почти всей нашей классики сроком на 15 лет. Пришел на работу в приподнятом настроении: «Слушайте, я тут такой контракт подмахнул, теперь будем все при деньгах». Бизнесмен из него был не очень, но заняться бизнесом эпоха заставила. Так и отдал весь бесценный каталог в одни руки аж на полтора десятилетия... Сухорадо умер неожиданно у себя на даче. Зимой он перенес операцию, почувствовал себя лучше. Но в начале лета сердце не выдержало. Около года мы работали без руководителя. А кабальный контракт между тем действовал. И «Мелодия» не имела права что-либо продавать сама.

— Но выскочить из этой ситуации вам удалось раньше срока. Как это получилось?

— Новый директор Кирилл Баширов в 2003-м расторг договор, и никто из нас до сих пор не знает, как ему это удалось. Не было никаких претензий или судов. Когда удавку сняли, мы начали заново налаживать российскую и западную дистрибуцию. На Западе «Мелодию» знают, но работать в условиях жесткой конкуренции совсем не просто. Поскольку наши записи в свое время попали туда фактически за три копейки, мы столкнулись с серьезным демпингом на российскую продукцию.

— Что нового принесла эпоха Баширова?

— Про избавление от кабального контракта я уже говорила. Но в остальном... ничего. Руководство «Мелодии» обязали провести приватизацию. А в июле 2009 года к нам приходит группа товарищей из Росимущества и говорит: «У вас теперь директор не Баширов, а Горбачев, его бывший зам. И если вы будете выступать, мы сейчас вызовем ОМОН и вас всех на пол положим». Сидим за столом — я, PR-директор, главный бухгалтер и юрист. Все женщины, между прочим. И слышим такое. Не знаем, что думать, что сказать в ответ.

— В общем, менеджмент в стиле 90-х?

— Да. Хотя Горбачев был адекватным человеком, но несколько далеким от музыки. Перед ним была четко поставлена задача провести приватизацию и передать нашу фонотеку в Росархив.

— В этот момент происходит смена менеджмента, вводится антикризисное управление?

— Да. С мая прошлого года директором стал Андрей Борисович Кричевский. Приватизацию пока оттянули. Зимой делали инвентаризацию фондов — по сути, опись архивов. С 2002 по 2011 год фирма «Мелодия» была на грани гибели, сейчас ситуация другая. Но об этом вам лучше расскажет Андрей Борисович.

— Андрей Борисович, что дальше?

— Дальше приватизация. Банкротство нам уже не грозит. Но ворох проблем остался. Например, не все наши права были раньше оформлены: в Роспатенте торговый знак «Мелодии» существовал, а в бухгалтерском учете предприятия его не было.

— Не хотите восстановить замкнутый производственный цикл, как в СССР?

— Это был бы идеальный вариант. Но пока выбить студию звукозаписи — это скорее мечта. Нам бы выбить хотя бы переход под юрисдикцию Минкультуры. Потому что в данный момент мы находимся под юрисдикцией Управления имущества силовых ведомств, правоохранительных и судебных органов. Это же ненормально, что культурная организация не имеет никакого отношения к Минкультуры. Но кое-какие шаги уже начали предприниматься. Предыдущий министр культуры очень вяло рассматривал этот вопрос, чего-то пугался, чего-то не понимал. Новый министр Владимир Мединский, как мне кажется, хорошо понимает, что такое «Мелодия» и зачем она нужна государству.

— Условия ваших отношений с исполнителями меняются?

— Основные условия у нас остались прежними. Если исполнитель пришел записываться — значит, передал нам права. Раньше при огромных тиражах запись на «Мелодии» была не венцом карьеры, но очень серьезным достижением. За запись музыкант получал деньги, и «Мелодия» сама решала, что делать с правами. Сегодня для исполнителя все пути открыты, и вопрос о нашем монополизме отпал сам собой. Хочешь — записывайся на «Мелодии». А хочешь — на «Союзе» или на фирме «Никитин». И там и там не попросят передачи всех прав.

— Об архивах «Мелодии» ходят легенды. Что с ними?

— Архивы колоссальные, богатства неимоверные. У нас 239 тысяч единиц хранения. Из них порядка 90 тысяч аналоговых лент, 130 тысяч пластинок, остальное СD-диски с оцифровкой. Но все это находится на носителях, не приспособленных для длительного хранения. Недавно нам удалось купить пять новых штудеров. Мы поменяли систему работы: стали привлекать для оцифровки аутсорсинговые организации. И теперь я почти уверен, что пленки не развалятся, не размагнитятся, все ленты, перекрученные и запиханные кое-как в коробки, разложат, восстановят и перепишут. Все это делается, но очень медленно. За 15—17 лет мы оцифровали 7—10 процентов нашего наследия. Мы хотим оцифровать все, создать каталог и выложить на нашем сайте. Людям будет удобнее пользоваться одним легальным ресурсом, где можно найти все записи и в лучшем качестве, но за небольшую плату. Это гораздо комфортнее, чем мотаться по десятку пиратских сайтов, охотясь за отдельными треками. Так наследие «Мелодии» будет сохранено.

Накосячили / Искусство и культура / Кино

Накосячили

/  Искусство и культура /  Кино

Оливер Стоун: «Вы, русские, понимаете такое кино, где невозможно измерить глубину падения человеческой морали. Ведь сегодня вновь наступило время Достоевского»

Какая ж песня без баяна, какой же Стоун без скандала. 65-летний «маверик» американского кино своим новым фильмом подбросил поленья в спор о наркотиках. Его новая лента, «Дикари», получившая в российском прокате не менее банальное название «Особо опасны», по жанру есть хроника жестокой войны вперемежку с не менее жестокой мелодрамой. Только война не между странами, а между наркомафиями и мелодрама фокусируется на интимных отношениях не двух, а, пардон, трех молодых людей.

Фильмы Оливера Стоуна, трижды оскаровского лауреата, всегда громоподобны, всегда провокативны, всегда на злобу момента. Да и в разговорах с журналистами он, если и лезет за чем-то в карман своего заношенного пиджака, то не за словом (их есть у него), а за фигой. Очередная фига от Стоуна имеет неказистый облик «косяка»-самокрутки. В Америке вроде нет статьи, карающей за пропаганду наркотиков, но публичные фигуры такого масштаба предпочитают признаваться в сомнительных поступках, потупя взор и лепеча что-то вроде: ну был грех по молодости, но я не затягивался. На встрече в отеле Four Seasons в Беверли-Хиллз, где со Стоуном встретился корреспондент «Итогов», режиссер разоткровенничался не на шутку.

— Почему вы решили сделать фильм о наркомафии? Ведь столько уже снято на эту тему...

— Какой-то общего плана вопрос, даже не знаю, как на него отвечать. Мне всегда нравилось кататься на аттракционных горках, всегда нравилось конструировать триллер. Здесь очень непростая интрига. Есть плохие и хорошие парни, но хорошие тоже отчасти плохие. А между ними скользкие, как угри, никакие парни, коварные, продажные люди без лица, но с большими амбициями.

— Кто для вас дикари?

— Например, президент Мексики Кальдерон. Он украл выборы, так же как и Джордж Буш. А на лжи не построишь хорошую политику. Мексика летит в тартарары. Наркобизнес — дикарское занятие. Если ты погряз в наркобизнесе, хочешь или нет, обязательно перейдешь черту и окажешься в стане дикарей. Так происходит в моем фильме с Беном, героем Аарона Джонсона. Он, пацифист по натуре, меняется и становится дикарем, преступая границы морали. Мы все дикари. В каждом сидит дикарство. Что такое цивилизованность? Умение контролировать природную дикость человека.

— Вы отталкивались от новостной хроники?

— Конечно, я слежу за событиями мексиканской войны с наркомафией. Но фильм я снял по мотивам книги Дона Уинслоу. Главной сложностью было сплести графики всех актеров в единое расписание. Я очень доволен актерским составом. У меня заняты Джон Траволта, Бенисио Дель Торо, Сальма Хайек. И трое молодых талантов в главных ролях — Аарон Джонсон, Тейлор Китч и Блейк Лайвли. Все они заняты, востребованы. Сущая мука свести их в нужный момент на площадке. Ведь студия отвела мне всего 58 дней на съемки. Пришлось, как фокуснику, жонглировать графиком, чтобы не попасть в цейтнот. Нервное дело, а впрочем, на каждом фильме это так.