Гражданская война - Гай Цезарь

66. По окончании этих работ лазутчики Цезаря заметили, что неприятель ведет несколько когорт - с виду целый легион - за лесом в старый лагерь. Положение этого лагеря было таково. В предыдущие дни там разбил свой лагерь 9-й легион Цезаря, который бросился в атаку на помпеянцев и, как выше было указано (37), начал отовсюду окружать их укреплениями. Лагерь этот примыкал, к какому-то лесу и отстоял от моря не более чем на триста шагов. Затем Цезарь по некоторым причинам изменил свой план и перенес лагерь несколько дальше этого места. Через несколько дней оставленный лагерь занял Помпей; а так как он имел в виду поместить в нем несколько легионов, то, сохранив за собой внутренний вал, он провел еще более обширные укрепления снаружи. Таким образом, этот малый лагерь, будучи заключен в большой, образовал нечто вроде форта или даже крепости. Также и с левого угла вплоть до реки было проведено укрепление протяжением до четырехсот шагов, чтобы солдаты без помехи и без опасности могли ходить за водой. Но и Помпей изменил свой план по некоторым причинам, о которых нет надобности упоминать, и снова оставил этот лагерь. Таким образом, лагерь этот простоял несколько дней пустым, и все его укрепления были целы.

67. Лазутчики сообщили Цезарю, что туда пришел легион со всеми знаменами. Это сообщение было подтверждено наблюдениями, сделанными с некоторых высоколежащих редутов. Место это находилось приблизительно в пятистах шагах от нового лагеря Помпея. Цезарь, надеясь уничтожить этот легион и очень желая вознаградить себя за урон, понесенный в тот день, оставил у шанцевых работ две когорты, которые должны были делать вид, что работают над укреплением. Сам же он вывел против легиона Помпея и его малого лагеря остальные тридцать три когорты в двойной линии; среди этих когорт был и 9-й легион, потерявший много центурионов и уменьшившийся в численном воинском составе. Для этой цели он двинулся как можно незаметнее в противоположном направлении. И сначала он не ошибся в своих предположениях: он пришел раньше, чем Помпей мог заметить, и, несмотря на сильные лагерные укрепления, быстро атаковал помпеянцев на левом фланге, на котором находился сам, выбив их с вала. Перед воротами лагеря была колючая изгородь. Здесь на короткое время завязалось сражение, причем наши пытались прорваться через ворота, а те защищали их. Особенно храброе сопротивление оказал здесь Т. Пулион, благодаря которому, как мы указывали (38), было предано войско Г. Антония. Но храбрость наших одержала верх: они уничтожили изгородь, ворвались сначала в главный лагерь, а затем в находящуюся внутри его крепость, куда укрылся разбитый легион, и там перебили несколько сопротивлявшихся.

68. Но судьба, столь могущественная в человеческих делах, особенно же на войне, часто производит громадные перемены благодаря незначительным случайностям. Так было

и тогда. Когорты цезаревского правого фланга по незнакомству с местностью и в поисках ворот дошли до того укрепления, которое как мы выше указали (39), шло от лагеря к реке, и приняли его за укрепления самого лагеря. Заметив, что оно соединяется с рекой, они разрушили шанцы и, за отсутствием защитников, прорвались через них. За ними последовала вся наша конница.

69. Между тем Помпей, узнав об этом и воспользовавшись значительным выигрышем времени, увел пять легионов с работы на помощь своим. Его конница стала приближаться к нашей, и в то же самое время наши солдаты, занимавшие лагерь, увидали его пехоту в боевом строю. Тогда все вдруг переменилось. Помпеев легион, ободренный надеждой на скорую помощь, стал делать попытки сопротивления у задних ворот и даже со своей стороны атаковать наших. Конница Цезаря, которая все еще поднималась вверх узким путем по насыпям, стала бояться за свое отступление и первая обратилась в бегство. Правое крыло, не имевшее связи с левым, при виде замешательства конницы стало отступать, чтобы не быть застигнутым в пределах укреплений, через бреши разрушенного вала. При этом многие из солдат, чтобы не попасть в давку, бросались в ров с десятифутовой высоты вала, давя первых, остальные по их трупам искали себе спасения и выхода. На левом же крыле солдаты видели с вала, что Помпей подходит, а наши бегут. Так как враг был и спереди и сзади, то из боязни быть отрезанным на узком пространстве они также начали отступать тем же путем, каким пришли, заботясь только о своем собственном спасении. Всюду было такое смятение, ужас и бегство, что хотя Цезарь собственноручно выхватывал знамена у бегущих и приказывал им остановиться; тем не менее одни пускали на волю своих коней и бежали вместе с толпой, другие от страха бросали даже знамена, и вообще никто не слушался его приказа.

70. В этом ужасном положении, когда все войско могло бы быть уничтожено, нас спасло то, что Помпей из боязни осады (незадолго до того он видел, как бежали его солдаты из лагеря, и, надо полагать, теперь был изумлен таким неожиданным счастьем) некоторое время не решался приближаться к укреплениям. Его конница также медлила с преследованием вследствие узости прохода, который вдобавок был занят нашими солдатами. Таким образом, в обоих случаях ничтожные обстоятельства приобрели громадное значение. Действительно, укрепления, проведенные от лагеря к реке, отняли у Цезаря победу, которая после захвата лагеря Помпея была почти несомненной; но они же замедлили быстроту преследования и тем спасли нас от гибели.

71. В этих двух сражениях Цезарь потерял за один день девятьсот шестьдесят солдат и двести человек из конницы (в числе их были Тутикан Галл, сын сенатора, известные римские всадники Г. Флегинат из Плаценции, А. Граний из Путеол, М. Сакративир из Капуи), военных трибунов и центурионов тридцать два человека. Но значительная часть из них погибла без боя, будучи задавлена во рву, в укреплениях, у реки бежавшими в панике товарищами. Погибли также тридцать два военных знамени. Помпей после этого сражения был провозглашен императором. Этот титул он удержал за собой и позволял приветствовать себя им впоследствии, но в своих письмах он обыкновенно не приписывал его, равно как и не украшал своих фасцев лавром (40). Но Лабиэн добился от Помпея, чтобы ему предоставлены были пленные. Всех он приказал вывести (по-видимому демонстративно, чтобы, в качестве перебежчика, заслужить больше доверия), стал называть их соратниками, расспрашивать в очень оскорбительных выражениях, имеют ли ветераны привычку бегать, и после этого казнил их на виду у всего войска.

72. Эти события до такой степени увеличили самоуверенность и гордость помпеянцев, что они перестали помышлять о дальнейших военных планах, но уже теперь считали себя победителями. Они не думали о том, что действительными причинами нашего поражения были малочисленность солдат, неудобство позиции, узость места от поспешного занятия лагеря, страх перед неприятелем, угрожавшим с двух сторон - внутри и снаружи укреплений, - наконец, разъединение войска на две несвязанные группы, которые не могли подать друг другу помощи. Они не принимали в соображение еще и того, что, в сущности, энергичного столкновения сторон и правильного сражения не было, но наши собственные солдаты своей многочисленностью причинили себе в давке гораздо больше вреда, чем нанес его неприятель. Наконец, они забывали об обычных на войне случайностях, о том, как часто самые ничтожные обстоятельства - будут ли это ложные предположения, или внезапный страх, или случайный порыв суеверия - причиняют огромный урон, как часто целые армии страдают от ошибки полководца или по вине трибуна. Но точно их победе помогла их доблесть, точно невозможны были никакие дальнейшие перемены положения, они прославляли по всему свету и устно и письменно победу, одержанную ими в этот день.

73. Итак, все прежние замыслы Цезаря потерпели крушение, и он решил изменить весь план войны. Поэтому он вывел войска из всех укрепленных пунктов, снял осаду, стянул свои военные силы в одно место и обратился на военной сходке с ободрительной речью к солдатам, в которой советовал им: не слишком огорчаться происшедшим, не поддаваться вследствие этого панике от одного проигранного сражения, при этом не очень важного, и противопоставлять ему многие выигранные >(41). Надо благодарить судьбу за то, что они завоевали Италию без особых потерь, покорили обе Испании, с их очень воинственным населением и весьма искусными и опытными полководцами и подчинили своей власти соседние, хлебные провинции. Наконец, они должны вспомнить, как счастливо все они были переправлены сюда сквозь неприятельские флоты невредимыми, в то время когда врагами были заняты не только гавани, но и берега. Если не во всем бывает удача, то на помощь судьбе должна приходить личная энергия. В понесенном поражении можно обвинять кого угодно, только не его самого. Он дал сражение на выгодной позиции, овладел неприятельским лагерем, выбил оттуда противников и победил их в бою. Но либо их собственное замешательство, либо какая-нибудь ошибка, либо, может быть, даже сама судьба вырвала у них из рук уже одержанную победу. Во всяком случае, все они должны постараться возместить своей храбростью понесенные потери; тогда это поражение пойдет им на пользу, как это было под Герговией, и те, которые пред этим боялись сражаться, пусть сами добровольно пойдут в бой.