Леди–призрак. Я вышла замуж за покойника - Уильям Айриш

Попрошайка в отчаянии подскочил:

— Но как же я сделаю это, не выдав себя? Полицейский в штатском! Считается, что я слепой, как же я скажу, что видел их? Это ведь то же самое, чем вы угрожали мне, если я не вспомню!

— Нет, вы расскажете это только одному человеку, а не всей полиции. Я могу договориться с ним, он пообещает, что вас не будут преследовать. Ну что, подходит?

— Да, видел, — тихо признал так называемый слепой. — Я видел их вместе. Обычно я закрываю глаза, даже в очках, если оказываюсь в ярко освещенных местах, как около этого театра. Но когда я обжег палец, то широко раскрыл их. Я вижу сквозь очки, и я разглядел их обоих, точно.

Ломбард вынул что–то из бумажника.

— Это он?

Слепой отшвырнул свои очки подальше и внимательно изучил моментальный снимок.

— Я бы сказал — да, — наконец произнес он. — Хотя я видел его только мельком и это было давно, мне кажется, что это он и есть.

— А как насчет дамы? Вы бы смогли узнать ее, если бы снова увидели?

— А я и видел ее снова. Его я видел только в тот вечер, но ее я видел и после, по крайней мере еще один раз…

— Что? — Ломбард резко вскочил, нагнувшись к нему. Покинутое кресло закачалось за его спиной. Он схватил нищего за плечо, стиснув так, словно хотел буквально выжать информацию из этого костлявого тела. — Я хочу все знать об этом! Говорите! Быстро!

— Это случилось вскоре после того вечера, поэтому я и догадался, что передо мной именно она. Я стоял около одного из шикарных отелей, вы знаете, как там светло. Я услышал шаги двоих, спускавшихся по ступенькам, мужчины и женщины. Затем женщина остановилась и сказала: «Подождите минутку, может быть, это принесет мне удачу», и я понял, что она имеет в виду меня. Я снова услышал ее шаги, она повернулась и подошла ко мне. Звякнула монетка. Двадцать пять центов. Я по звуку могу различать монеты. А затем произошло самое забавное, из–за чего я и догадался, что это она. Это такая мелочь, я не знаю, сможете ли вы уловить. Она целую минуту стояла передо мной, люди обычно так не делают. Монета уже была в кружке, и я понял, что она, должно быть, просто смотрит на меня. Или на что–то такое во мне. Я держал кружку в правой руке, на которой был ожог, а ожог к тому времени превратился в большой волдырь. Я думаю, что его она и заметила. Короче говоря, дальше было вот что. Я расслышал, как она сказала вполголоса не мне, а самой себе: «Надо же, как странно!» Затем ее шаги удалились, она направилась туда, где ждал мужчина. Вот и все…

— Но…

— Подождите, я еще не закончил. Я приоткрыл глаза, совсем чуть–чуть, и заглянул в кружку. Она добавила долларовую бумажку к той монете, которую бросила вначале. Я понял, что это именно она, потому что раньше такой бумажки там не было. Почему она вдруг передумала и добавила еще доллар, когда уже положила двадцать пять центов? Должно быть, это была та же самая женщина, она, вероятно, узнала меня по ожогу и вспомнила, что случилось несколько дней назад…

— Вероятно, вероятно, — нетерпеливо скрипнул зубами Ломбард. — Я–то думал, что вы видели ее и можете рассказать, как она выглядит!

— Я не могу сказать, как она выглядит спереди, потому что я не решился открыть глаза. Вокруг было слишком светло, и я боялся выдать себя. Когда она отвернулась и я увидел доллар, то немного приподнял веки, и посмотрел ей вслед из–под ресниц, и разглядел ее со спины, когда она садилась в машину.

— Со спины! Хорошо, скажите мне хотя бы, как она выглядит со спины!

— Я не мог рассмотреть ее всю даже со спины, я боялся слишком широко открывать глаза. Я увидел только шов на шелковом чулке и один каблук, когда она подняла ногу, чтобы сесть и машину. Вот и все, что я смог разглядеть из–под опущенных век.

— Оранжевая шляпа в первый вечер. Шов на чулке и один каблук во второй, неделю спустя! — Ломбард пихнул нищего на кровать. — С такими темпами не пройдет и двадцати лет, как мы соберем ее целиком!

Он подошел к двери, с силой распахнул ее и, обернувшись, бросил на нищего недобрый взгляд:

— Уверен, вы можете вспомнить гораздо больше! И профессионал сумеет вытянуть это из вас. Вы наверняка смотрели на нее во все глаза в первый вечер около театра. А во второй раз вы должны были слышать, какой адрес назвали водителю, когда дама села в машину.

— Я не слышал.

— Вы останетесь здесь, понятно? Никуда не уходите. Я спущусь вниз и позвоню тому парню, о котором я вам говорил. Я хочу, чтобы он пришел сюда и выслушал вашу историю.

— Но он же коп!

— Я уже сказал: все будет в порядке. Вы нас не интересуете — ни его, ни меня. Вам не о чем беспокоиться. Но не вздумайте удрать отсюда, пока меня не будет, или вам придется плохо.

Он закрыл за собой дверь.

Голос на другом конце провода казался удивленным:

— У вас уже что–то есть?

— У меня уже кое–что есть, и я хочу, чтобы вы послушали и решили, важно это или не очень. Я думаю, вы сможете узнать больше, чем я. Я сейчас на углу Сто двадцать третьей улицы и Парк–авеню, в последнем доме около железнодорожных путей. Было бы лучше, если бы вы как можно скорее приехали сюда и посмотрели, чего все это стоит. Я поставил полицейского из патруля около входа, чтобы он понаблюдал за нищим, пока я не вернусь. Я звоню из автомата на углу, это единственный телефон поблизости. Я буду ждать вас внизу у подъезда.

Через несколько минут неподалеку притормозила патрульная машина, из которой на ходу выпрыгнул Берджесс. Автомобиль, не останавливаясь, поехал дальше, а Берджесс поспешил к подъезду, у которого стояли Ломбард и полицейский.

— Сюда, — сказал Ломбард и без дальнейших объяснений повернулся к двери.

— Я, наверное, могу продолжать обход, — сказал полицейский, двигаясь прочь.

— Большое спасибо, офицер, — крикнул ему вслед Ломбард. (Они оба были уже на лестнице). — Наверх до самого конца, — пояснил Ломбард, идущий впереди. — Этот парень дважды видел ее, в тот вечер и еще раз, неделю спустя. Он слепой: не смейтесь, липовый, конечно.

— Что ж, ради этого стоило приехать, — признал Берджесс.

Они, следуя друг за другом, миновали один лестничный пролет. Руки скользили по перилам.

— Он хочет, чтобы его не привлекали за обман. Боится полиции.

— Мы что–нибудь придумаем, если дело стоит того, — проворчал Берджесс.

Вторая площадка.

— Еще одна, — предупредил Ломбард, не дожидаясь вопроса.

Они берегли дыхание для следующего марша.

Третья площадка.

— Что стряслось со светом здесь, наверху? — выдохнул Берджесс.

Ломбард сбился с шага, словно его толкнули.

— Странно. Когда я спускался, там горела одна лампочка. Либо она перегорела, либо кто–то специально ее выкрутил.

— Вы уверены, что лампочка горела?

— Абсолютно. Я помню, у него в комнате было темно, но через открытую дверь проникал с лестницы свет.

— Лучше я пойду первым. У меня есть карманный фонарик. — Берджесс обогнал его и пошел впереди.

Должно быть, его мысли все еще были заняты погасшей лампочкой, когда на промежуточной между этажами площадке, на повороте, где лестница меняла направление, он вдруг пошатнулся, неуклюже взмахнул руками и рухнул на четвереньки.

— Осторожно, — предупредил он Ломбарда. — Отойдите назад.

Луч его фонарика метнулся наверх, освещая пространство между стеной и нижней ступенькой. Там наискосок лежала неподвижная, нелепо изогнутая фигура. Ноги свисали с последних ступеней, туловище целиком лежало на площадке, а голова, повернутая назад под неестественно острым углом, опиралась затылком о стену. На одном ухе болтались чудом не разбившиеся очки.

— Это он? — пробормотал Берджесс.

— Он, — коротко ответил Ломбард.

Берджесс наклонился над телом, что–то ощупывая, потом, выпрямившись, произнес:

— Шея сломана. Умер мгновенно.

Он посветил вверх, вдоль лестницы, затем поднялся по ней, внимательно глядя под ноги.

— Несчастный случай, — сделал вывод полицейский. — Оступился на верхней ступеньке, полетел вниз головой и с размаху ударился о стенку на площадке. Видны характерные следы на краю верхней ступеньки.

Ломбард медленно подошел к нему и горестно простонал:

— Нашел время для несчастного случая. Теперь у него ничего не узнаешь… — Он вдруг замолчал и при свете фонарика испытующе взглянул на детектива: — А вам не кажется, что тут дело нечисто?

— Мимо вас или мимо того парня никто не проходил, пока вы ждали у двери?

— Нет, ни туда, ни обратно.

— И вы не слышали звука падения?

— Нет, иначе мы бы вошли и посмотрели. Но пока мы вас ждали, через виадук по крайней мере дважды проходили длинные составы, а они грохочут так, что вы не слышите даже собственных мыслей. Может, тогда это и случилось.

Берджесс кивнул:

— Поэтому, вероятно, и другие обитатели дома ничего не слышали. Видите: слишком много здесь совпадений, чтобы можно было заподозрить нечто иное, кроме несчастного случая. Он мог десять раз удариться головой о стену и остаться в живых, мог даже свалиться и не сломать при этом шею. Он совершенно случайно погиб на месте, на это нельзя было рассчитывать.