Змеиное Море - Марта Уэллс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Утес сказал, что Лазурь выбрала его из всех, но у Нефриты выбора не было. Она могла принять Луна или никого, а двор не хотел переезжать, пока у нее не было консорта.
Он знал, что теперь Нефрита хотела остаться с ним, но его положение в Тумане Индиго было гораздо прочнее, пока он оставался единственным доступным консортом на расстоянии полета. Лун знал, что королевы могли принимать более одного консорта, а также заводить любовников среди воинов и арборов, но они не повлияли бы на его статус при дворе. И Лун думал, что пока он был с Нефритой, то все переживет. Однако теперь те члены двора, которые были недовольны, что их первым консортом стал одичалый бывший одиночка, получили возможность потребовать у Нефриты, чтобы она его заменила, а Лун этого не предвидел.
Лун повернулся и, негромко рыча, вошел в дупло, направившись по коридору в приемный зал. Теперь у него появилась еще одна причина тревожиться из-за предстоящего путешествия.
Глава 5
Они отправились в путь следующим утром на рассвете и полетели под кронами исполинских древ через висячий лес. Если бы Лун и Нефрита могли мчаться на полной скорости, то совершили бы перелет за три дня, а не за пять. Утес мог добраться туда еще быстрее, даже если бы нес с собой Цветику, однако все трое придерживались скорости воинов. Все согласились, что если они заявятся в незнакомый двор – особенно тот, который мог быть настроен недружелюбно, – без воинов, необходимых для официального приема, то потеряют больше времени, чем сэкономят. Так королевы Изумрудных Сумерек получат повод отложить разговор или вовсе отказаться встретиться с ними. Лун уже понял, что дворы раксура не видели причин изначально относиться друг к другу доброжелательно, и поэтому союзы между дворами, да и просто дружественные отношения, должны были следовать тщательно выверенным правилам.
Из воинов они взяли с собой Звона, Елею, Вьюна, Флору и Песню. По сравнению с остальными, Звон провел мало времени за стенами колонии, но после путешествия к Золотым островам и погони за кетелями по пустынным равнинам к улью двеев путешествие в другой двор его почти не пугало. Вьюна и Флору выбрала Жемчужина. Вьюн раньше уже посещал другие дворы, и иметь дело с ним было проще, чем с многими другими воинами, которых королева могла отправить с ними. Флору Лун почти не знал. В земном обличье у нее были медная кожа и красно-коричневые волосы, такие же как у многих окрыленных и арборов Тумана Индиго, и она, похоже, хорошо ладила с остальными. Песня была молода, но Нефрита доверяла ей, и она посещала Медное Небо, когда тот двор был ближайшим союзником Тумана Индиго. Лун всегда думал, что ее земной облик похож на облик Елеи, словно они были сестрами: у обеих была темная, теплого оттенка кожа и вьющиеся медового цвета волосы.
Лун не знал, как прошел разговор Нефриты и Елеи, но Елея явилась перед рассветом в приемный зал, готовая вылетать. Всякий раз, когда они останавливались передохнуть, воительница была напряжена и молчалива, но хотя бы Звон и Песня обращались с ней как всегда, словно ничего и не произошло. Лун надеялся, что от этого ей станет легче.
Перед самым рассветом, когда они были уже почти готовы вылетать, Лун спустился в ясли, чтобы повидать Горького, Шипа и Стужу. Почти все остальные малыши еще спали или только просыпались, так что Кора выгнала их в одну из маленьких комнат рядом с яслями, где они могли поговорить, не мешая остальным. Лун сказал птенцам, что ему придется улететь на время, и объяснил почему. Помня, как безразлично они отнеслись к тому, что им, возможно, придется покинуть древо, Лун думал, что они спокойно воспримут его уход. Он ошибался.
Шип сжался в колючий, расстроенный комок, отказываясь принять земной облик, а Горький лишь смотрел на Луна своими большими несчастными глазами. Стужа же закатила самую настоящую истерику: расправив крылья, она рычала, что он не имеет права уходить, и со злостью упрекала Нефриту в том, что она его забирает.
– Стужа, прекрати. – Лун видел, как земные обитатели шлепают своих детей, и не знал, получится ли так приструнить юную королеву раксура. Однако он был готов попробовать.
Должно быть, по нему это было заметно, потому что Стужа прервалась на полуслове, пристально посмотрела на него, а затем обиженно надулась. Она сказала:
– Мы не хотим, чтобы ты уходил. Кто будет о нас заботиться?
– Бубенчик, Кора и другие арборы. – Лун все равно не заботился о них по-настоящему, в отличие от учителей. Всю трудную работу выполняли они – кормили, умывали и воспитывали детей. На корабле, пока его спина и плечо заживали, он вообще не мог ничего делать, а лишь наблюдал, как они играют.
– Они не умеют драться, как ты, – сказал Шип. В крылатом облике его голос звучал глубже и с хрипотцой.
– Жемчужина останется здесь. – Жемчужина, конечно, была угрюмой и мрачной, но она могла разорвать владыку Сквернов на части, как соломенную куклу, и была готова без колебаний встать на защиту двора.
Горький наклонился к Шипу и что-то неслышно ему прошептал. Шип озвучил:
– Горький говорит: мы хотим, чтобы остался ты.
Эти слова тронули Луна до глубины души, и он нахмурился. Он даже не понимал, почему птенцы так к нему привязались. Он едва успел вывести их из улья двеев, прежде чем Ранея схватила его. Это Нефрита и Жемчужина спасли их всех. Но он был первым раксура, которого они увидели после уничтожения Медного Неба и гибели всех, кого знали, после конца их мира.
– Я должен идти. Но, когда я вернусь, научу вас всех охотиться.
Горький моргнул. Гребни Шипа дернулись, и мальчишки переглянулись. Стужа подозрительно прищурилась и сказала:
– Горький еще не умеет летать. Он слишком маленький.
Скорбь начала учить Луна охотиться, когда он был еще так мал, что едва мог прыгать с ветки на ветку, и эта предосторожность позволила ему выжить после того, как ее убили.
– Он все равно может учиться.
Стужа поразмыслила над этим, пошушукалась с двумя консортами, а затем наконец неохотно согласилась.
– Ладно, лети. Но ненадолго.
Лун не позволил ей проводить себя и не стал давать обещаний о
