Два капитана - Сергей Зверев

Филиалы центральной конторы ГРУ разбросаны по всей Москве и, как правило, маскируются под самые мирные и невинные учреждения. Вот, например, небольшая двухэтажка на Пятницкой, табличка у входной двери сообщает, что здесь расположено «Добровольное объединение профессиональных настройщиков струнных и клавишных музыкальных инструментов». Все правильно. Есть такое объединение, и занимает оно именно этот маленький замоскворецкий особнячок. Примерно половину особнячка. А вот пройти на вторую половину просто так никому не удастся. И о том, кто их соседи, отгородившиеся мощной стальной дверью с лазерным сканером и сенсорными замками, настройщики понятия не имеют. Да не особо и стараются узнать: народ в Москве грамотный.

Этим утром в одном из кабинетов «второй половины» работали трое человек: генерал-майор Павел Николаевич Барецкий, полковник из аналитического отдела и эксперт-видеотехник в капитанском звании.

Генерал был доволен: его ставка на Александра Селиванова, похоже, оправдывалась. Селиванов прислал запись допроса Майкла Белчера и копию видеокассеты, заснятой англичанином в пещере. Материалы представляли несомненный интерес, и они втроем, собравшись тут, на Пятницкой, сейчас интенсивно работали с этими материалами.

– Я совершенно уверен, – обратился Барецкий к полковнику, – что обстрелявший съемочную группу тип – это Андрей Василевский. Кстати, Александр Селиванов тоже в этом не сомневается. Почему? Англичанин, который чудом спасся и – нам повезло! – попался Селиванову, он ведь оператор. У него профессионально цепкий и приметчивый глаз, тех нескольких секунд, пока не разбился фонарь его шефини и они не оказались в темноте, ему вполне хватило. Вот словесный портрет обстрелявшего их мужчины. А вот – фотографии Андрея Василевского. Ну, как? Вот то-то! Тем более Василевский известен мне лично, он некоторое время служил под моим началом. Точно, это он! Селиванов тоже знает Василевского в лицо. Теперь мы, по крайней мере, представляем, где базируется его группа.

– От этого ничуть не легче, – отозвался полковник из аналитического отдела. – Ново-Афонский пещерный комплекс!.. Я не представляю, как можно выкурить оттуда кого бы то ни было, в особенности – вояку класса капитана Василевского без широкомасштабной войсковой операции с привлечением пяти-шести рот нашего спецназа.

– О таком и думать забудьте! – махнул рукой Барецкий. – Не хватало нам шума на всю Абхазию... Нет, у меня несколько иные планы. Но конкретизировать их пока рано. Давайте лучше еще раз проглядим видеоматериал. Не дают мне покоя эти ящики! Чего он такого понатаскал в свое гнездышко, и зачем?

Видеотехник послушно кивнул и защелкал «мышкой» мощного «Пентиума».

– Даю укрупнение, – сказал он. – Вот... Вот еще так... Смотрите!

Изображение на плоском экране монитора стало заметно крупнее и четче. Штабель зеленых ящиков словно бы приблизился к глазам, появилась возможность разобрать их маркировку. Лицо генерала Барецкого напряглось, заострилось. Он пристально вглядывался в картинку на экране.

– Н-ну, это ясно – тихо, больше для себя, комментировал Павел Николаевич увиденное, – армейские рационы, сухие пайки... Ишь, запасся, точно десять лет оттуда вылезать не намерен. Это тоже понятно: патронные цинки, а вот в тех ящиках – гранаты, а чуть выше – запалы к ним. Стоп! Что такое? Дайте-ка развертку почетче! Мне подобная маркировка неизвестна, а – обратите внимание! – таких ящиков чуть ли не больше половины.

– И я впервые вижу, – согласился полковник из аналитического отдела. – Понятно только, что тоже армейское имущество.

– Мне маркировка известна, – вмешался капитан-видеотехник в разговор начальства. – Это пластиковые противопехотные мины. Где, интересно, он их достал в таком количестве? Они уж лет десять как не выпускаются!

– Вот это любопытно! – удивившийся Барецкий обратился к полковнику: Да на кой черт ему сдались противопехотные мины, если там сейчас никто ни с кем не воюет? Что он, минные поля в Ново-Афонских пещерах закладывать собирается, перед своей резиденцией? Так с военной точки зрения это чистая глупость, его и без минных полей там взять впрямую невозможно. А Василевский отнюдь не дилетант и не дурак. Может, на продажу, как думаете, полковник?

– Это навряд ли, – после непродолжительного раздумья, ответил тот. – Слишком уж товар неходовой. Кто эти мины у него купит? На мой взгляд, Павел Николаевич, он попросту тащил в пещеры и складировал все, что попалось в руки. По принципу: запас карман не тянет.

Генерал-майор Барецкий задумчиво кивнул. Обычно самое простое объяснение – оно же и самое верное, ближе всего лежащее к истине. Только вот исключения бывают из этого правила – закачаешься...

– А все же, полковник, – сказал он, – просчитайте возможности использования Василевским пластиковых мин. Ваш аналитический отдел для того и существует, чтобы решать подробные вопросы. И не затягивайте.

– Будет сделано, Павел Николаевич, – отозвался полковник. – А скажите, пресловутый Андрей Федорович Василевский ни с какой стороны родней покойному маршалу Александру Михайловичу Василевскому не доводится?

– Я тоже интересовался этим вопросом, – усмехнулся Барецкий. – Нет, не доводится. Однофамилец.

Глава 17

По широкому, но изрядно разбитому шоссе Сухуми – Самтредиа мчал на полной скорости в сторону абхазской столицы джип «Чероки». Обгонять было некого, да и навстречу никто не попадался, движение на оживленной когда-то трассе практически прекратилось: слишком большим дефицитом стал в Абхазии бензин. Это когда-то здесь не протолкнуться было...

Могучая черная машина той модели, которую российские автомобилисты прозвали «сараем на колесах», с ревом подскакивала на выбоинах в асфальте. Номера у «Джипа—Чероки» были сухумские. Солнце, висящее над близкими горами, весело бликовало на тонированных стеклах машины. Джип отличался изрядной «навороченностью»: помимо двух ведущих мостов еще и усовершенствованная подвеска, автоматическая коробка передач, форсированный мотор... Плюс всякие мелочи вроде мини-кондиционера, так что в салоне летней абхазской жары не чувствовалось.

На водительском месте, положив сильные руки на руль, сидел Хайдарбек Усманов. Его жесткое волевое лицо выражало сейчас злость и усталость, густые брови были нахмурены так, что сошлись к переносице. Одет Усманов типично для этих мест: в пятнистый камуфляжный комбинезон без знаков различия. На поясе комбинезона, совершенно открыто висит расстегнутая кобура, из которой торчит рукоятка револьвера сорок пятого калибра, «кольт-питон». Хайдарбек Мадиевич Усманов, широко известный в узких кругах как Мюрид, вообще предпочитал именно револьверы, полагая, что в ближнем бою это самое надежное и убойное оружие.

На переднем сиденье рядом с Усмановым расположился хозяин навороченного джипа, Айас Саидович Речуа, шеф абхазской тайной полиции. Его полная физиономия, увенчанная бериевским пенсне, тоже особого восторга не выражала, скорее уж тоскливую обиду. Нечему было радоваться, поездка решительно не клеилась.

Государственные интересы – вещь, конечно, первостепенной важности, задания, полученные в самом высоком кабинете, нужно исполнять. Однако, политика политикой, а про собственный карман ведь тоже забывать не стоит, разве не так? Вот сейчас Айас Саидович как раз и проявлял заботу о собственном, горячо любимом кармане. Он объезжал прибрежные санатории, кемпинги и дома отдыха, собирая привычную дань с их администрации. Поборы стыдливо именовались «добровольными взносами в пользу правоохранительных структур Республики Абхазия». Кстати, любопытный образчик фразы, в которой что ни слово, то вранье.

Вот только на этот раз обычно полноводная, весело журчащая речка валюты, текшая в упомянутый карман Речуа, превратилась в чуть заметный пересыхающий ручеек. Словом, куда бы он ни приезжал, повторялась история с «Жемчужиной»: директора и прочие административные работники смотрели на Айаса Саидовича честными глазами со слезой и ныли: «Нет денег... Совсем нет денег! И неизвестно, будут ли!» Даже присутствие грозного Мюрида, о котором все побережье было наслышано, не помогало.

Как же так?! Ведь уже больше половины золотого курортного сезона прошло! Если дела в ближайшее время резко не улучшатся, можно и вовсе без штанов остаться!

Сейчас, подпрыгивая на пассажирском сиденье своей машины, Айас Саидович темпераментно делился с угрюмо молчащим Усмановым своими соображениями. Речуа говорил по-русски. Нет, Усманов неплохо знал абхазский язык, но не употреблял его принципиально: Мюрид весьма презрительно относился к абхазам, и Айас Саидович был в курсе этого.

Причина такого отношения крылась в том, что грузин Хайдарбек Усманов вообще за людей не считал, любил цитировать строчку из «Демона» Лермонтова: «... бежали робкие грузины...». Мюрид был довольно начитанным и неплохо образованным человеком, а к Лермонтову относился с величайшим уважением, считая его образцом спецназовца и таким врагом, о котором может только мечтать настоящий мужчина.