Содружество кольца - Джон Толкин

Двадцатого сентября от Торбы отъехали две крытые груженые повозки и направились к Брендидуимскому мосту. На следующий день Фродо заволновался не на шутку и все выглядывал, не идет ли маг.

В Четверг, в День Рождения, утро было такое же ясное и безоблачное, как давным-давно в День Угощения Бильбо. А Гэндальфа все не было. Вечером Фродо дал прощальный пир; собственно, это был всего лишь обед на пятерых, но ему даже этого не хотелось, настроение было нерадостным. На сердце лежала тяжесть расставания с молодыми друзьями, да еще надо было исхитриться и как-то объясниться с ними.

Четверо молодых хоббитов, однако, были очень веселы, и на обеде скоро почувствовалось настроение праздника. Столовая была пуста, из нее все вынесли, оставив лишь стол и кресла, но угощение они себе организовали отменное и вина принесли самые лучшие, потому что винный погреб в список имущества, проданного Сумкин-Торбинсам, Фродо не включил.

— Не знаю, что будет со всем остальным, когда здесь появится новая хозяйка, но для вина найдется лучшее место, — приговаривал Фродо, осушая последний стакан драгоценного напитка.

Перепев массу песен и припомнив все свои совместные проделки, они выпили за день рождения Бильбо и за день рождения Фродо, и за здоровье их обоих, как заведено. Потом вышли подышать воздухом и посмотреть на звезды, потом отправились спать. День рождения кончился. Гэндальф не пришел.

На следующее утро они все занялись погрузкой остатков мебели в третью повозку. С ней отправился Мерри, взяв с собой Толстика (то есть Фредегара Болджера).

— Кто-то должен добраться туда первым и протопить печку к твоему приезду, — сказал Мерри. — Не горюй, скоро увидимся — послезавтра, если вы не собираетесь спать в дороге.

Фолко ушел домой сразу после второго завтрака, а Пипин остался. Фродо очень волновался, напрасно прислушиваясь, не идет ли Гэндальф. Он решил подождать до темноты. А там, если маг срочно захочет его видеть, пусть отправляется в Кричью Балку, может быть, даже раньше доберется. Ибо Фродо решил идти пешком. По плану, он хотел пройти от Хоббиттауна до Баклендской паромной переправы, чтобы налюбоваться Хоббитширом и облегчить таким образом расставание.

— И потренироваться, — сказал он, глядя в пыльное зеркало в полупустом коридоре. Он давно прекратил дальние прогулки, и собственное отражение показалось ему несколько расплывшимся.

Примерно в полдень к великому неудовольствию Фродо явились Сумкинсы: Лобелия и ее белобрысый сын Лотто.

— Наконец-то все наше! — сказала Лобелия, переступая через порог. Это было невежливо и нечестно: во владение Торбой покупатель вступал с полуночи.

Но Лобелию можно было понять: исполнения давних надежд ей пришлось ждать на семьдесят семь лет дольше, а ей-то стукнуло уже сто! И как бы там ни было, она пришла присмотреть, чтобы все, за что заплачено, осталось на месте. Ублажать ее пришлось долго: она принесла с собой опись купленного и по ней все сверила. Наконец, она ушла вместе с Лотто и запасным ключом, получив обещание, что второй ключ будет ей оставлен у Гэмджи на Пронырной улице. В ответ она фыркнула и всем своим видом показала, что считает Гэмджи способным влезть в дом ночью. Фродо даже не предложил ей чаю.

За ужин Фродо сел в компании Пипина и Сэма, прямо на кухне. Официально было объявлено, что Сэм тоже едет прислуживать господину Фродо и заниматься его садиком. Эту идею дед Гэмджи поддержал, но ничто не могло его утешить в другом: теперь придется соседствовать с Лобелией.

— Последняя наша трапеза в Торбе-на-Круче! — сказал Фродо, отодвигая стул. Мыть посуду они не стали — пусть моет Лобелия. Сэм с Пипином затянули ремнями три мешка и выставили их у порога. Пипин в последний раз пошел погулять в сад, Сэм пропал неизвестно куда.

Солнце садилось, Торба казалась печальной и разоренной. Фродо обошел знакомые комнаты, посмотрел, как гаснут на стенах отсветы заката и из углов выползают тени. Он вышел и направился к нижней калитке, а оттуда прошел на дорогу с Кручи. Он все еще надеялся увидеть подходящего в сумерках Гэндальфа.

Небо было ясным, звезды светили ярко.

— Ночь будет хороша, — сказал он вслух. — Повезло с самого начала. С удовольствием пройдусь пешком. Не могу больше здесь оставаться. Пойду, и пусть Гэндальф догоняет.

Он повернул было назад и вдруг остановился, потому что услышал голоса совсем рядом, в конце Пронырной улицы. Один принадлежал Деду Гэмджи, другой был незнакомый и очень противный. Фродо не расслышал, что он произнес, но ответы Деда разобрал. Дед, похоже, недоумевал.

— Нет, уехал господин Торбинс. Сегодня утром уехал, вместе с моим Сэмом. Все вещи вывезли. Да, все продали, я же говорю, продали и уехали. Почему? Почем я знаю, да и вам какое дело? Куда? А это не секрет. В Бакбург или куда-то в ту сторону. Ну да, эта самая дорога — прямо. А я там не был, там, в Бакленде, дурной народ. Нет, никаких поручений передать не смогу. Доброй ночи!

Потом Фродо услышал шаги, кто-то сходил с Кручи. Хоббит слегка удивился сам себе: он вроде почувствовал облегчение, что этот «кто-то» сошел вниз, а не поднялся. «Мне, пожалуй, уже изрядно надоели вопросы любопытных, — подумал он. — Как они любят всюду нос совать!» Он чуть было не пошел спросить у Деда, кто к нему приставал, но подумал, что лучше этого не делать, повернулся и быстро вернулся к Торбе.

Пипин сидел на мешке у порога. Сэма не было. Фродо шагнул в темный коридор.

— Сэм! — позвал он. — Сэм! Пора идти!

— Иду, хозяин! — послышался ответ из глубины, и вскоре появился Сэм собственной персоной, вытирая губы. Он прощался с пивной бочкой в подвале.

— Заправился, Сэм? — сказал Фродо.

— Да, хозяин. Теперь живем!

Фродо запер круглую дверь и протянул Сэму ключ.

— Беги домой, отдай отцу! — сказал он. — А потом быстрей по Пронырной, встретимся у калитки за Лугом. Через поселок сегодня не пойдем. Там сплошные глаза и уши.

Сэм убежал так быстро, как только мог.

Фродо с Пипином подняли мешки на плечи, взяли палки.

— До свиданья! — произнес Фродо, поглядев на пустые темные окна. Потом махнул рукой, повернулся и (точно как Бильбо, только не зная об этом) поспешил за Пипином по дорожке через сад. Они перепрыгнули живую изгородь и направились в поля, растворившись в темноте, только трава прошелестела.

Под Кручей с западной ее стороны в изгороди открывалась калитка на узкую тропу. Здесь они остановились, подтянули ремни на мешках — и тут появился Сэм, пыхтя и спеша. Тяжелый мешок торчал у него намного выше плеч, а на голове был бесформенный фетровый колпак, который он называл шляпой. В сумерках он был очень похож на гнома.