Мечты не умрут - Бренда Джойс

Блэр, улыбаясь, вошла в дом и тотчас отметила про себя, что в гостиной были другие обои, новая мебель и современный музыкальный центр. И все же, несмотря на все новшества, здесь оставалось прежним ощущение теплоты, уюта, чего-то знакомого и милого.

Из кухни, вытирая руки о передник, появилась Эмма Рэмси, пухленькая женщина с глазами такими же синими, как у мужа, и в очках на маленьком носике. Она молча смотрела на Блэр.

— Эм, это маленькая Блэр Андерсон, — радостно пояснил Фрэнк.

Глаза Блэр вновь наполнились слезами. Она с трудом подавляла желание разрыдаться. Эмма бросилась обнимать ее.

— Надеюсь, я не нарушила ваши планы, заглянув к вам, — пролепетала Блэр.

Эмма схватила ее за руку, но взгляд ее, устремленный на Блэр, был непривычно пытлив.

— Мы ждали, что ты заедешь к нам. Я говорила Мэтту только вчера, что он должен привести тебя к нам на обед. Он обещал и сказал, что скоро пригласит тебя.

— Мы гордимся тобой, Блэр, — сказал Фрэнк. — Мэтт говорил нам о том, какую карьеру ты сделала в Нью-Йорке. Я слышал также, что у тебя прекрасная дочь.

— Да, это правда, — ответила Блэр, спрашивая себя, насколько откровенен был Мэтт со своими родителями и что рассказал им.

— Когда же мы увидим Линдсей? — спросила Эмма. — Когда приедешь к нам, дорогая, захвати ее с собой.

Блэр кивнула, переводя взгляд с Фрэнка на Эмму и обратно. Теперь она понимала, почему пришла к ним. Чета Рэмси не изменилась. У них была настоящая семья. В их отношениях царили любовь и теплота. И Мэтту повезло, что он вырос с такими родителями. Блэр не могла себе даже представить, что значит иметь мать и отца, которые любят тебя.

Фрэнк разглядывал Блэр. Повернувшись к жене, он обменялся с ней взглядом, который Блэр заметила, но смысла которого не поняла.

— Эм, почему бы нам не пригласить Блэр выпить кофе с твоим печеньем? Пойдем, Блэр. — Он ободряюще улыбнулся ей. — Эм жалуется, что я стал скверным собеседником. Я теперь изготовляю новые полки для гостевой спальни, и работа в самом разгаре.

Через минуту Блэр уже сидела в кухне в обществе Эм и пила свежесваренный кофе, а на столе перед ней стояла тарелка с печеньем. Она оглядела деревянные шкафы, покрашенные белой краской, белую кухонную посуду, стулья светлого дерева. Потом, выглянув в окно, посмотрела на зеленое поле за сараем, затененное дубами.

— Вы переоборудовали кухню, — сказала она. — Красиво.

— Фрэнк удалился от дел два года назад, — бодро сообщила Эмма, наливая свежий ароматный кофе в две чашки. — И с тех пор он трудится на благо дома.

Блэр, усаживаясь на стул, внимательно посмотрела на нее. На пухлом лице Эммы сияла улыбка.

— Сколько лет прошло, миссис Рэмси? — не удержалась от вопроса Блэр.

— О! Ты имеешь в виду, сколько лет мистер Рэмси и я вместе? Сорок три года, — сказала она с гордостью. — Мне было четырнадцать, когда я встретила Фрэнка, с тех пор я и люблю его.

Блэр кивнула, понимая, что снова близка к слезам, и испугалась, что совсем утратила контроль над своими чувствами.

— Это чудесно, — сказала она совершенно искренне, стараясь представить себе, что это такое — быть любимой, как Эм Рэмси.

Эмма протянула к ней руки через кухонный стол и сжала их.

— Дорогая, ты так расстроена. Понимаю. Мы с Фрэнком тоже скорбим о Рике. Он был прекрасным человеком.

Блэр почувствовала, что напряжение ее начинает мало-помалу спадать. Она кивнула, опустив глаза.

— Дело ведь не только в смерти Рика, верно? — сочувственно спросила Эм. — Я знаю, что твоя мать в городе.

Блэр с трудом удалось глотнуть воздуха, и, к ее ужасу, слезы заструились по ее щекам.

— О, моя бедняжка! — вздохнула Эмма.

Она встала, обошла стол, обняла Блэр и принялась баюкать ее, прижимая к груди и гладя по голове.

— Если слезы помогают, то дай им волю — поплачь. Это снимает тяжесть с души, дорогая.

Блэр удалось наконец подавить желание плакать, и она улыбнулась:

— Извините, миссис Рэмси. Не знаю, что со мной творится в последнее время.

— Трудно возвращаться домой через столько лет. Тебя осаждают воспоминания, и, я уверена, по большей части грустные.

Блэр встретила ее взгляд.

— Вы всегда были добрейшими из всех известных мне людей, — сказала она после паузы.

— Мне кажется, что в мире всегда не хватает доброты, — улыбнулась Эмма. — Хочешь поговорить об этом?

Блэр колебалась.

— Н-нет, — ответила она, — не думаю. Просто я в затруднении.

Она потерла виски. Потом подняла глаза.

— Я питаю к Мэтту особые чувства, — вдруг сорвалось у нее с языка.

Эмму, казалось, не особенно удивило это признание, и она не перестала улыбаться.

— О Господи!

Блэр взвилась со стула со скоростью ракеты. Она и сама не сознавала, что в ее сердце зреет чувство, пока не сказала о нем вслух, а теперь не знала, что ей делать.

— Возможно, это оттого, что сейчас я чувствую себя неудачницей, — сказала наконец она, но от этого не почувствовала себя лучше.

Эмма потрепала ее по руке.

— Есть гораздо худшие вещи, чем любовь к моему сыну, дорогая, — сказала она, и глаза ее заблестели.

Блэр внимательно посмотрела на нее. Потом сказала:

— Да, я думала о Джейке Каттере слишком хорошо и всегда находила оправдание его поступкам.

Улыбка исчезла с лица Эммы:

— Не хочу говорить дурного ни о ком, и одному Богу известно, как плохо когда-то обходились с Джейком, но Рик любил его и делал все, что было в его силах, чтобы дать ему еще один шанс в жизни.

Блэр обхватила себя руками за плечи. Она могла бы закончить речь Эммы, добавив: «Но он все пустил на ветер»… Однако не успела этого сделать.

— Это интересно, — услышала она за спиной голос Мэтта.

Блэр резко обернулась, смущенная тем, что, как оказалось, он стоял в дверях, высокий, широкоплечий, узкобедрый, и на его красивом лице было такое выражение, будто его что-то очень позабавило. Взгляд его синих глаз был направлен на нее.

Блэр молила Бога о том, чтобы оказалось, что он слышал не весь ее разговор с Эммой.

— Я не вовремя? — спросил он, входя.

Мэтт направился прямо к матери, поцеловал ее и передал ей картонную коробку из булочной.

— Это булочки с отрубями, которые вы с папой так любите. Ну, те, в которых вместо сахара фруктовые соки.

— Спасибо, сынок, — сказала Эмма, вставая.

Блэр поймала себя на мысли о том, что не отрываясь смотрит на Мэтта, внимательно его разглядывая. И то, как он смотрел на мать, и его тон, когда он заговорил с ней, и то, как он стоял с небрежной грацией, в которой угадывалась недюжинная сила, и то, как ладно сидели на нем форменные брюки, и его широкая спина, и короткая стрижка — ничто не укрылось от ее взгляда. Потом она заметила, что Эмма наблюдает за ней, и покраснела. Эмма улыбнулась.