Священные холмы - Ольга Крючкова

– Приближается праздник Самайн[51], мой повелитель.

Король кивнул.

– Я прекрасно помню об этом и прикажу приготовить к жертвоприношению лучших быков.

– Да-а-а, повелитель… – протянул Эоган и многозначительно посмотрел на короля.

– Говори, что у тебя на уме? – Конайре прекрасно изучил поведение друида, ведь он почти десять лет состоял при дворе Тары. И по опыту знал: Эоган что-то недоговаривает.

– Последние два года стали нелёгкими для королевства. Фоморы всё более терзают южные земли. Они уводят женщин и девушек в Долину смерти.

– Я знаю об этом! – не выдержал Конайре и рывком встал с кресла. – Ты ставишь мне в укор, что мои воины не могут справиться с потусторонними силами?!

– Нет, мой повелитель! Все знают: фоморы не уязвимы, ведь они – духи зла. Находились смельчаки, которые отправлялись на выручку своих жён или невест в Долину смерти, но ни один из них не вернулся.

– Так что же ты от меня хочешь? – король терял терпение.

– Повелитель, я прошу вас отправить гонца в Армаг самому Катбаду. Все знают о его могуществе, ни один из нас друидов не сможет с ним сравниться. Пусть он сам принесёт жертву в священной долине Маг-Слехт на праздник Самайн.

Конайре задумался.

– Пусть будет так! Пошлите Катбаду моё приглашение присутствовать на Самайн, подкреплённое, разумеется, щедрыми дарами.

Приближался праздник Самайн. Тара кипела слухами, все ожидали прибытия самого оллама Катбада. И что только про него не говорили: якобы он – высокий худой старец с длинной седой бородой, достигающей земли, и в этой бороде таится магическая сила. Якобы он умеет летать, словно птица, и в Тару прибудет непременно по воздуху вместе со своей свитой. А ещё ему служит женщина-друид, она такого тумана может напустить, что всё королевство возьмёт и исчезнет.

По поводу последней версии, особо любопытные горожане спрашивали: а как же мы? Мы куда денемся? В тумане будем, что ли жить? Там же ничего не видно?

Но, увы, никто не мог дать им исчерпывающего ответа.

Король Конайре также ожидал оллама с нетерпением. Он видел Катбада очень давно, когда посещал Эмайн-Маху по делам государственной важности. Тогда Катбад был ещё сравнительно молод, ему исполнилось сорок два года. С тех пор минуло почти десять лет. Каким стал оллам? Может, он, дейсвительно, отпустил бороду до земли и научился летать, как болтают в Таре? Кто знает…

Раздумья Конайре оборвались – в зал вошла Фиона, его жена.

– Я отвлекаю тебя от дум, повелитель? – тихо спросила она и поклонилась.

– Нет, нет… Прошу тебя садись. – Конайре жестом пригласил жену присесть в кресло с высокой резной спинкой и вопросительно на неё воззрился.

– Я бы никогда не посмела тревожить тебя… – королева осеклась, не зная, как продолжить. – Не знаю, право, с чего и начать…

– Начни с самого главного. – Посоветовал Конайре.

Глаза Фионы наполнились слезами.

– Повелитель, прошу тебя! Пребывание Ингела в Таре становится не выносимым!

Король, не скрывая удивления, посмотрел на жену.

– Отчего же?

– Я знаю, что ты скажешь: Ингел – твой сын, хоть и от наложницы… Но он… Он ведёт себя, словно я – не королева, а его служанка! К сожалению, боги не дали мне сыновей, но я ещё в состоянии зачать наследника.

Конайре поморщился. Фиона затронула больную тему.

– В Таре лишь одна королева и это – ты! Дейсвительно, Ингел – мой единственный наследник. Во всяком случае, пока дела обстоят именно так, ты не должна слишком строго судить его. Он молод! Что он опять натворил?

– Напился эля и приставал к твоим дочерям вчера вечером. А Моргауза, эта… – Фиона осеклась. Обидное оскорбительное слово едва не сорвалось у неё с языка в адрес наложницы.

Король рассмеялся.

– И что в этом такого? Они же связаны кровными узами! Я уверен, он просто шутил.

– Зато твои дочери не уверены в этом! Он отпускал в их сторону омерзительные шуточки! – возмущению королевы не было предела. – А когда я позвала королевскую стражу, заявил: что станет королём и прикажет казнить каждого, кто сейчас к нему прикоснётся. Естественно, стражники отступили перед его наглостью!

Конайре оторвал взор от перстня, который разглядывал с излишним тщанием, покуда королева изливала свои эмоции.

– Я уверен, что ты преувеличиваешь. В тебе говорит ревность к Моргаузе. Напрасно… Я давно не посещаю её спальню. – Признался он.

Фиона удивлённо приподняла брови.

– Тогда почему… ты так редко навещаешь меня?

Конайре улыбнулся.

– Мне всегда нравилась твоя прямолинейность. Разве у нас нет троих дочерей?

– А разве ты не хочешь, чтобы я зачала законного наследника? – ответила Фиона вопросом на вопрос.

– Я потерял всякую надежду. Да и потом роды в твоём возрасте уже опасны.

Фиона встрепенулась.

– Я вполне ещё могу родить! Мне всего-то минуло тридцать пять лет! Это ты не хочешь сына! Тебя устраивает Ингел, сын наложницы.

Конайре постепенно приходил в ярость.

– Не забывайся! Помни, с кем говоришь! Не испытывай моего терпения. Ингел похож на меня! Он – моя плоть и кровь. По закону я имею право оставить ему Эргиал.

Фиона резко встала.

– Ты отказываешься исполнять свой супружеский долг, потому, что сын наложницы похож на тебя! Ха-ха! Это неслыханно!

Конайре испытывал страстное желание сказать жене что-нибудь обидное.

– Я – не только король, но и мужчина. Не забывай об этом! Ты никогда не обращала внимания на мои увлечения! Но только не на Моргаузу! Она до сих пор не даёт тебе покоя. Уйми свою ревность.

– Я отлично помню, как ты потерял из-за неё голову. Она колдовала тебя! И до сих пор влияет на твои решения!

Конайре окончательно потерял самообладание.

– Я устал от вас обоих! И от тебя, и от Моргаузы! Я возьму себе новую наложницу, она будет молода и красива!

Фиона презрительно посмотрела на мужа.

– У тебя короткая память, повелитель. Или ты забыл, что сделал для тебя мой отец?! Да, если бы не его поддержка: кто бы сейчас восседал на троне Тары?

– Замолчи!!!

– Ты женился на мне тогда, двадцать лет назад, для того чтобы приобрести надёжного союзника – моего отца! – Фиона задыхалась от гнева и обиды. – И теперь ты говоришь мне о новой наложнице!

– Убирайся прочь! – разъярился Конайре. – И не смей являться ко мне без моего дозволения!

– Когда мой отец был жив, ты никогда не посмел бы оскорблять меня! – слёзы брызнули из глаз Фионы.

– Но он мёртв! И если ты не одумаешься, я прикажу отправить тебя в Энгус или Донинброк, подальше от Тары.

– А что ты скажешь нашим дочерям?

– Я выдам их замуж, и они тебя забудут!

Из груди Фионы вырвался сдавленный крик. Она бросилась прочь из зала. Конайре перевёл дух.