Путь к трону. Князь Глеб Таврический - Александр Сапаров

Неожиданно он закрутился юлой, складки его одежды поднялись, распространяя зловоние давно не мытого тела, из его рта разлеталась пена. Наконец он остановился и, выкрикнув хвалу Аллаху, упал на свою кошму.

Пока дервиш молился, быстро потемнело, на безоблачном небе высыпали яркие звезды. Прочувствовавшие нечастое здесь зрелище зрители медленно расходились. Среди них было два молодых парня, по виду местные крестьяне, приехали они сюда на верблюдах. Таких молодых парней живущие здесь каждый год встречали сотнями. Эти сотни молодых исмаилитов шли в крепость Аламут, и каждый надеялся, что взгляд Хасана ибн-Саббаха упадет на него, и ему суждено стать мечом пророка и умереть за веру и потом в раю нежиться среди прекрасных гурий. Парни ни с кем не общались, их скуластые лица ничего не выражали, и когда привычный ко всему хозяин караван-сарая хотел прикрикнуть на них, от взгляда одного из них у него по спине поползли мурашки.

«Да ну их, – подумал он про себя, – с такими свяжись – зарежут, не моргнув. Очень хороший материал. Надо будет завтра же сообщить святому, чтобы эту парочку проверили без очереди».

Вскоре караван-сарай задремал, вокруг царила тишина, прерываемая верблюдами, которые жевали жвачку, и редким ржанием лошадей. Со стен крепости доносилась перекличка часовых.

Около полуночи гости караван-сарая были разбужены диким воплем. Когда, полусонные, они выскочили на улицу, при тусклом свете фонаря, который вынес хозяин, увидели, как очнувшийся дервиш громко произносит слова ночной молитвы Иши.

Проклиная про себя набожного суфия, все приступили к этой же молитве. После нее все поторопились зайти внутрь и заснуть, улегшись на блохастые подстилки. Только двух парней в караван-сарае уже не было. Они, убедившись, что все спят, лихорадочно распаковывали тюк, который был у них с собой. Дервиш тем временем быстро раздевался, взяв чистую тряпицу, которую ему кинули парни, обтирал свое тело, используя воду, которую он вечером достал из колодца. Парни извлекли из тюка черную одежду, мягкую кожаную обувь и небольшую заплечную сумку, перевязи с метательными ножами и сюрикенами. Когда дервиш тихо подал им знак, они подскочили к нему и начали помогать надеть всю эту сбрую на себя. Спустя пять минут рядом с парнями возвышалась черная фигура, ее голова была также закрыта черным колпаком, лишь из небольшой прорези неясно поблескивали глаза. А еще через пару минут она исчезла во тьме. Парни аккуратно придали оставшемуся хламу вид спящего человека и бесшумно зашли в караван-сарай.

Я неслышно бежал по каменистой дороге, было жутко темно, но все же зрение уже немного адаптировалось, и кое-что было видно. Постепенно передо мной вырастали стены Аламута. Я притормозил, начал тихо подкрадываться к ним. Метрах в пятидесяти улегся и приступил к наблюдению. Вскоре на фоне стены углядел неподвижное темное пятно и стал медленно двигаться к нему. Оно казалось обманом зрения, просто камнем, но я знал, что это не так. И вот все-таки это пятно шевельнулось, на миг я увидел даже лицо, так же, как и мое, зачерненное углем. Я взял в руки черный сюрикен, сосредоточился: промахнуться было нельзя. Взмах, шелест воздуха – и темная тень сползает по стене.

Подскочив к трупу, я выдернул у него из глазницы сюрикен, обтер об одежду трупа и сунул на место. Как могу, поправляю тело и придаю ему вид спящего. Из сумки достаю крюк с веревкой, взмах – и крюк на стене. Вмиг взлетаю по веревке наверх. После похудения почти на десять килограммов чувствую себя пушинкой. Сматываю веревку, укладываю в сумку и спрыгиваю в темноту. Почти сразу слышу над головой шаги: по стене прошел очередной часовой. Постояв и в очередной раз воскресив в памяти чертеж крепости, двинулся в сторону покоев Ибн-Саббаха.

Хасан ибн-Саббах проснулся раньше, чем обычно, от какой-то суеты за дверьми. Он встал, накинул халат и хотел выйти из спальни, но тут его внимание привлек необычный предмет. Рядом с его подушкой был воткнут кинжал, прибивший к полу небольшую записку. Ибн-Саббах вновь уселся рядом с кинжалом, внимательно рассмотрел рукоятку, погладил ее кончиками пальцев и затем резко выдернул кинжал из подстилки.

Взяв в руки записку, он обнаружил, что она написана по-арабски:

«Достопочтенный Хасан ибн-Саббах, надеюсь, ты понимаешь, что в следующий раз такой же кинжал будет воткнут не в пол.

Я не знаю, зачем ты попытался похитить мою дочь. В этот раз, учитывая, что мы с тобой оба являемся врагами сельджуков, я оставляю тебе жизнь. Ведь враг моего врага – мой друг. Надеюсь, что в дальнейшем мы останемся если не друзьями, то хотя бы союзниками.

Алексей Комнин».

Хасан ибн-Саббах в последние годы чувствовал себя очень спокойно. Выверенная система подготовки смертников работала как часы. Он забыл, что такое слово «нет». Восточные султаны и западные короли, графы и герцоги трепетали, только узнав, что они чем-то провинились перед ним. И вот сейчас вся сложившаяся картина мироздания как будто обрушилась ему на голову.

Он, кряхтя, поднялся и, спрятав кинжал, подошел к дверям. Открыв их, обнаружил, что на него виновато смотрит начальник его охраны, а два телохранителя, стоявшие у дверей, только что о чем-то удивленно переговаривались.

– Что случилось, Фархад? – спокойно спросил он.

Начальник охраны замялся, потом, собравшись с духом, выпалил:

– Повелитель, у нас погиб Муса. Он ночью стоял во внешней охране стен. Когда пришли его менять, он был уже холодный.

– Отчего он погиб?

– Повелитель, мы не знаем, очень похоже, что его убили ножом, но рана все равно какая-то не такая. Притом следов схватки нет вообще.

– Фархад, насколько я знаю, Муса прошел высшую ступень посвящения.

– Да, учитель, у вас очень хорошая память, вы помните всех ваших учеников.

– Как же так получается, что нашего федая, прошедшего все ступени мастерства, просто убили ножом?

– Мы не знаем, учитель. Сейчас все свободные от службы воины обыскивают окрестности.

Хасан замолчал, обдумывая сказанное.

– Что еще обнаружили? – подумав, сказал он.

– Учитель, еще обнаружено, что куст роз, расположенный у стены, сломан, как будто кто-то спрыгнул оттуда. Но как можно спрыгнуть с такой высоты? Даже наши подготовленные воины сломают себе ноги.

У Хасана прошел холодок по коже.

Какой же шайтан или див пробрался к нему, кого послал к нему коварный владыка ромеев? И главное – зачем? Он не знал ни про какую похищенную дочь василевса.

– Фархад, продолжайте обыскивать окрестности, убийца не мог далеко уйти, и еще – мне нужны сведения из Кустантыныя, когда они появятся – немедленно сообщи мне.

– Да, повелитель, – с этим словами начальник охраны удалился.

С утра в караван-сарае царила суета: все собирались в дорогу. Кое-кто торопливо глотал еду, запивая вчерашние лепешки кислым козьим молоком. Дервиш, всю ночь спавший холодной ночью на тонкой кошме, без покрывала, уже усердно молился, не обращая внимания на окружающих. Неожиданно к этой толпе собиравшихся в дорогу людей подъехал десяток конных воинов. Один из них спешился, подбежал к хозяину и что-то зашептал ему на ухо. В ответ тот отрицательно качнул головой. Когда они прошли на хозяйскую половину, хозяин закричал еще громче:

– Фархад, ты что, совсем с ума сошел, Иблис тебя возьми? Ты не веришь мне, своему товарищу? Но если ты не веришь моим словам, мы больше не друзья. Я еще не сошел с ума, ты же знаешь, я остановился в шаге от последней ступени посвящения. И могу сказать тебе совершенно точно: здесь не было человека, который бы мог справиться с Мусой. Ну вот тут ночевали два парнишки, похоже, их кто-то из наших уже натаскивал, но, во-первых, они всю ночь были здесь, я сам тому свидетель, а во-вторых, им еще учиться и учиться, чтобы достичь мастерства, необходимого для убийства посвященного. Чтобы определить это, не надо быть очень умным. Я бы посоветовал тебе поспешить на перевал: если убийца уже прошел, вы его никогда не найдете.

Фархад слушал слова своего приятеля с кривой усмешкой.

– Ты, Джалиль, тоже умерь свой пыл, меня совсем за глупца держишь. Ишаком-то паршивым меня не считай. Первым делом на перевал отряд выслан одвуконь, они уже там должны быть.

Хозяин караван-сарая уже спокойнее сказал:

– Ну вот так бы сразу и говорил. Но учти: если убийца был конным – это все бесполезно.

Фархад тяжело вздохнул:

– Да знаю я, посидим там сутки – если никого не будет, придется возвращаться. Ты знаешь, все как-то странно: повелитель совсем не гневался, и мне показалось, что он был совсем не удивлен моим сообщением.

Джалиль нахмурился:

– Фархад, не наше дело обсуждать повелителя и учителя, он говорит – мы повинуемся.

– Конечно-конечно, – торопливо подтвердил Фархад и, распрощавшись, вышел из караван-сарая, вскочил на коня, и отряд понесся по дороге, вздымая клубы пыли.