Дожить до 120 - Исаак Розовский

– Нашли! Нашли их логово! – послышался запыхавшийся, но ликующий голос.

– Уверены? – хрипло спросил генерал.

– На девяносто девять и девять. Это загородный поселок. И там у олигарха этого специальный коттедж для романтических свиданий.

– Почему в досье не было указано?

– Промашка вышла, товарищ генерал. Он там в последнее время редко бывал, а сегодня вдруг нагрянул. Сразу несколько машин. И куча охраны. Все с автоматами.

– Сколько?

– Да жители разное говорят. Кто говорит – двадцать, кто – тридцать. В общем, много.

– Так, диктуй адрес, – сказал Пронин и стал записывать. – Это по какой дороге? Ага, за час доберусь. Ты поднимай ребят. Две бригады. С полной выкладкой. И немедленно туда. Только тихо, чтобы никто вас не заметил. Окружай дом. Но ничего не предпринимать без меня.

– Есть, товарищ генерал, – почти весело сказал голос в телефоне.

– Я выезжаю. Если что, звони немедленно.

Пронин приподнял руку и пощупал что-то в районе подмышки. Пиджак распахнулся и я увидел там кобуру.

– Всё, побежал, – сказал он нам.

– Валя, куда ты? Они и без тебя справятся.

– Нет, поеду. Вспомню молодость.

Он вышел. Мы остались одни с Круглянским. И снова делать нам было нечего, только ждать. Но было бы глупо сидеть молча или бегать по комнате в тревоге. И я начал его расспрашивать. Сначала про Израиль. Потом про иудаизм. Он говорил очень интересно, но на меня время от времени нападала рассеянность. Вернее, вдруг вспыхивала и начинала сверлить мысль о Люське и о том, как там Хаскин. Жив ли? Но помню, что меня поразило, когда он сказал теми же словами, как и Хаскин во время первой нашей с ним встрече, что иудаизм – самая максималистская из всех мировых религий.

– Ведь в иудаизме даже веры, как таковой нет.

– Как это нет? Вы же верите в вашего еврейского бога?

– Во-первых, молодой человек, Бог один для всех. А то, что евреи оказались избранным народом, избранным для реализации его не вполне для нас ясных целей, это уж так нам свезло. Или как раз наоборот – не свезло. Ведь сколько заповедей должен соблюдать христианин, чтобы считаться праведником? Десять? Двенадцать? А в иудаизме 613. Каждый шаг, можно сказать, расписан. И ведь ни одну из этих заповедей нельзя нарушить. Честно сказать, обременительно порой их соблюдать, но никуда не денешься. Надо, и всё!

– А если нарушит?

– Таки плохо, как у нас говорят, – рассмеялся Круглянский.

– В рай не попадет? – спросил я.

– В том-то и дело, что ни рая, ни ада в иудаизме нет.

– А как же воздаяние? – удивился я.

– Да и воздаяния, по существу, нет.

– Что же у вас, у евреев, как говорится у Булгакова, чего не спросишь, ничего нет? Так что же человека может заставить так себя вести, ежели награды за это не предвидится?

– Сознание того, что он поступает правильно. Ведь когда человек спасает ребенка, рискуя собственной жизнью, что им движет?

– Но это же подвиг! И в такие минуты человек ведет себя инстинктивно..

– Вот и в нашем случае – подвиг. Только он растягивается на всю жизнь. И не инстинкт движет человеком, а сознание. И чувство ответственности. Ответственность даже не перед Богом, а перед собой – быть человеком и поступать правильно. Не случайно про светского человека, который вдруг стал религиозным, а в Израиле таких полно, говорят: «Вернулся к ответу». Вот и я двадцать лет назад вернулся к ответу.

– И что?

– А то, что с тех пор живу в полном согласии с самим собой. А это дорогого стоит. А вы говорите – воздаяние.

– И вы уверовали?

– Говорю же, вера – это неточное слово. Вернуться к ответу вовсе не значит, поверить. Это у христиан или мусульман все строится на вере. А в иудаизме ее, веры, то есть, как таковой и нет.

– А что есть?

– Знание. Человек не верит, а знает, что Бог есть. Вот это знание вместо слепой веры меня и поразило, когда я познакомился с иудаистами. Они знают, как следует поступать в любой ситуации, чтобы не увеличить количество зла в мире. И ведут себя соответственно. А как вести себя в любой ситуации – четко прописано в Торе. А если и возникают неясности, то всегда под рукой Талмуд, где все вопросы тысячу раз обсуждались мудрецами, так что темных мест не осталось. Знаете ли вы, Костя, что талмудистами обсуждался вопрос, как поступать еврею, если он вдруг окажется в железной бочке, которая вращается вокруг земли? То есть, как ему узнать, что наступила суббота? Ведь время там, в бочке этой вращающейся, течет по-другому, чем на земле? А соблюдение субботы, это одна из самых строгих заповедей. Вот мудрецы и занимались этим вопросом за тысячи лет до того, когда та же проблема стала перед современными физиками.

– И как, решили они проблему?

– А как же! Без этого ведь никуда, – усмехнулся Круглянский, так что я не понял, говорит он это серьезно или с иронией. – Или, к примеру, мудрецы обсуждали вопрос, едва ли актуальный многие сотни лет назад. А именно, кого считать матерью ребенка – ту женщину, которая его зачала, или ту, которая плод выносила. И множество подобных вопросов, которые к реальной жизни вроде бы никакого отношения не имеют. Другие конфессии только смеялись над этими придурками и пальцем у виска крутили – мол, схоласты, фарисеи и книжники. Ну, совсем уж в самых крайних случаях, человек может обратиться за советом к своему раввину.

– И к вам обращаются? – спросил я.

– И ко мне.

– А вот Илья Львович считает, что Бог был – это после работ Рипса как бы установленный факт. Но из этого вовсе не следует, что он есть.

– Ну да, есть и такая версия. Как там у Ницше? «Бог умер». Но в иудаизме эти гностические версии обсуждались за сотни лет до появления бедного Фридриха.

– Почему бедного?

– Ну, Костя, вы же знаете, как он кончил. Плохо кончил…

– То есть, вы знаете, что Он есть?

– Поверьте, я каждый миг чувствую его присутствие. Он вроде ни во что не вмешивается, но я каждую секунду чувствую, что Он есть. И Он всеблаг. И, знаете, еще я чувствую, хотя это и нескромно звучит, что Он мною доволен…

– Всеблаг? И вы это говорите, несмотря на количество зла в нашем мире? Взять хоть эти нынешние убийства.

– Да, Костя. Ибо нам не дано оценивать Его деяния. Тем более, судить.

И тут рав Круглянский рассказал притчу, произведшую на меня колоссальное впечатление. Я ее тут и перескажу, хотя с моим повествованием она никак не связана.

Однажды в почтенной и праведной семье родился ребенок. Но уж больно неудачный. Не мог ни ходить, ни говорить. В общем, совершенный идиот. Вот так он и