Форпост - Андрей Молчанов

А она смеялась его онемению будто понятливо, но и простодушно, не колко, и, твердо подхватив его под руку, нагнув голову, напористо вела за собой, в бесцельные походы по мокрым мартовским улицам, рассказывая о своем. А он, неожиданно воодушевляясь, повествовал о тайге, о деревне, фантазировал о бывших обитателях этого края, — древнем народе с утраченной историей, пришедшим сюда из далеких земель.

В глубине себя он знал: Даша — то главное, что составит его будущую жизнь, и расстаться с ней он попросту не смеет, но что их ждет впереди? Они еще слишком молоды, чтобы строить семью, впереди армия, ревность к соперникам, способным появиться в его отсутствие, целая пропасть времени, и какие неожиданности кроются в ней?

Комендант общежития сообщил ему новость обескураживающую, но, впрочем, и закономерную: на днях Арсений попался с поличным на краже и на сей раз прочно угодил за решетку.

Вечером он встретился с Дашей, отдал ей гостинцы: домашнее варенье, вяленую рыбу, а также дорогущие духи, сунутые ему в рюкзак отцом, многозначительно при этом ему подмигнувшим.

Встретила она Кирьяна, как будто извелась его отсутствием: прижалась к нему всем телом, обцеловала пылко, отчего он раскраснелся как от банного пара, едва преодолев пьянящую радостную оторопь. А вот об Арсении сказала равнодушно, поникнув на мгновение:

— Ничего тут нам не исправить… И хлебнем мы с ним еще, сердце подсказывает…

От этого «мы», несмотря на горесть ее тона, на Кирьяна вновь нахлынуло окрыляющее воодушевление.

Однако пусть и устоялась у его любимой неприязнь к шалапуту-братцу, навестить его Кирьян посчитал для себя необходимостью.

Свидание с неохотой, но дали.

Выглядел арестант ничуть не удрученным, прежнего гонора и хвастливости не утратил, нес какую-то околесицу о своих дальнейших ослепительных перспективах жизни с «правильными пацанами», но уже при прощании, внезапно посерьезнев, произнес безо всякой рисовки, по делу:

— Слышь, ты… Она очень хорошая девчонка, и если не сделаешь ее счастливой, оторву тебе голову.

— Беспокойся о себе, — ответил Кирьян ровно.

До осени он разрывался между Дашей и поездками в деревню, где надо было помочь родителям с огородом и с запасом сена в преддверии неукротимо наступающих холодов, после в общежитие вернулся посвежевший загорелый Федор, прошедший кутерьму тех же самых сельских забот, и закипела уже привычная учеба, проглатывая день за днем.

Не обошлось и без большой неприятности: в приеме в комсомол друзьям отказали. На общем собрании безапелляционно прозвучало:

— Нареканий по учебе не усматривается, но идеология чуждых строителям коммунизма принципов поповства тут, товарищи, налицо. Но если кандидаты осознали ложность пути, на который их подбили несознательные элементы, просим их заявить об этом немедленно и нелицеприятно…

Они промолчали.

— Тогда — увы! Вопрос закрыт, черта подведена, — высказался с трибуны молодой партийный функционер, обнаружив в себе признаки поэтического дара, отпахивающего переводным Шекспиром.

Критическая масса дураков порою опаснее критической массы урана, а хуже атеистического фанатизма — разве фанатизм религиозный. Атеисты утверждают, что Бога нет, но никаких доказательств тому предоставить не в состоянии. Для человека Веры — доказательство — хотя бы окружающий его мир, чье самостийное сотворение — утопия. Впрочем, извечная пикировка этих сторон подобна спору двух лысых о расческе.

К этим умозаключениям они придут позже, а пока, бродя по улицам, оглушенные первым ударом судьбы, несправедливостью болтливых и жестоких комсомольских вожаков, гадостью доносительства и наветов, хладнокровному принуждению к измене, они удрученно молчали, не в силах оценить все с ними произошедшее. Итог подвел Кирьян, заметив немногословно и просто:

— Сгубил нас язык. Впредь — урок. А без комсомола этого чертова особо в жизни не развернешься. Но ничего, в армии примут. Скажем, болели, а после начальству не до нас было…

— Опять врать? — тоскливо вопросил Федя, пребывавший словно в прострации.

— Лжецов обмануть — грех невелик, — сказал Кирьян. — Грех был бы великий, коли мы бы сегодня дрогнули… Не отмолили бы стыдобу такую ни в жизнь…

СЕРЕГИН. ДВАДЦАТЫЙ ВЕК, 90-Е ГОДЫ.

В Москве поселились поначалу у родителей Олега, с восторгом встретивших гостей из страны, казавшейся миражом, чьи приметы советское народонаселение лишь урывками рассматривало в подцензурном телевизоре. Вскоре Серегин снял небольшую квартиру, удачно перепродал американские шмотки спекулянтам, и троица зажила на широкую ногу, поражаясь дешевизне местного бытия, где вездесущий доллар был вознесен до небес благодаря несуразицам ущербной, перерождающейся невесть во что экономике.

Обедали и ужинали в ресторанах, снимали проституток, тучами высыпавших на улицы, по городу ездили исключительно на такси. В сравнении с Нью-Йорком быт обходился в гроши.

Эконом Билл пребывал в радужной эйфории, не понимая, как можно прожить год на деньги, вырученные за какой-то видеомагнитофон, чья стоимость равнялась дневной зарплате среднего нью-йоркского обывателя?

Примитивный компьютер мог быть обменян на трехкомнатную квартиру в центре города, японский телевизор — на приличную дачу.

Правда, вскоре открылось, что и за компьютер, и за телевизор при расчетах продавца могли попросту убить, а советская ватная наличность, тоннами выброшенная на рынок, каждодневно девальвировалась в никчемные фантики.

Однако доллары на фантики с выгодой обменивались, а значит, следовало немедля воспользоваться исключительностью текущей ситуации.

Бизнес по импорту подержанного американского автомобильного хлама скоро наладился и начал приносить успешные дивиденды. С другой стороны, он неуклонно превращался в рутину, тяготившую своими обязательствами и обязательностью. Троица авантюристов, привыкшая к непредсказуемости своего бытия, острым событиям, щекочущим нервы и бесконечной череде приключений, невольно затосковала в мирной колее того дела, что приносило стабильный доход, но сопровождалось трудоемким занятием покупки автомобилей на аукционах, их переправки в порт, таможенной суетой, претензиями покупателей и всякого рода накладками. Кроме того, приходилось беспрерывно перелетать из России в Америку и обратно, страдая от тягостей долгой дороги, разницы во временных поясах и раздерганного быта.

Мелкий спекулятивный бизнес, требующий громадных трудозатрат, начал исподволь угнетать их. У каждого копилось внутреннее раздражение и неудовлетворенность, то и дело вспыхивали ленивые стычки по пустякам, но, с другой стороны, они обреченно понимали, что извлекаемая сиюминутная прибыль потихоньку трансформируется в капитал, способный со временем воплотиться в стабильный захватывающий проект.

Однако по очередному прилету в Америку и, задержавшись в ней на две недели, трио, конечно же, нашло себе очередную авантюру на благодатной почве.

Инициатором выступил вездесущий Джон. Войдя в квартиру, где партнеры уныло попивали джин, закусывая можжевеловый самогон орешками и обмениваясь вялыми репликами на тему «ни о чем», сияющий от распирающего его монолога Джон поведал, что его осенила идея многократного укрепления доходов от существующего бизнеса. Из дальнейших его пояснений следовало, что, будучи в Москве и в Санкт-Петербурге, он познакомился с серьезными и денежными ребятами, заинтересованными в приобретении чистых стволов западного производства, которые именовались ими, как «иномарки». В России Джон шатался черт ведает по каким углам и притонам, и таким его знакомствам Серегин не удивился. Основополагающим же мотивом заявления была практическая «наводка», полученная им от одного из своих бесчисленных знакомых в американской криминальной среде: имелась возможность ограбить солидный оружейный магазин в Коннектикуте.

— Магазин занимает первый этаж в старом доме, — повествовал Джон. — На втором этаже — офис, там идет ремонт, меняются полы. Дом деревянный, начала века, облицован кирпичом. В воскресенье, проломив в офисе пол, спустимся прямо в феерию огнестрела любых калибров. Мы можем загрузить целый грузовик стволов и патронов. Парень, что дал мне наводку, работает на ремонте второго этажа. Он сказал, что там детская сигнализация, и готов в случае чего всего за три тысячи зеленых подстраховать нас. Сейчас в Россию мы засылаем вместе с машинами запчасти. Коробок будет много. Таможенник Дима стоит всего лишь сотню за единовременное оформление груза. Мы можем притащить отсюда целый арсенал! А за хороший «кольт» там платят, как за автомобиль, русские бандиты купаются в долларах!

— Это очень красивая мысль, — прокомментировал Худой Билл. — Кроме того, распродать магазин оружия я могу и здесь, если в России начнутся какие-либо накладки. Первая партия покажет все практические нестыковки.