Последний день империи - Мария Морозова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы расселись, капитан завел двигатель, и баржа зарокотала, обдав нас дымом. С дрожью и рычанием она медленно отошла от берега, выходя на фарватер, и поплыла вперед.
– Если все будет хорошо, часов через восемь окажемся в Нугриме, – сказал господин Сэдли.
– Как есть, окажемся, – кивнул проверяющий крепления ящиков матрос. – Погода хорошая, плывем по течению. Обычно восемь часов и выходит.
– Предлагаю позавтракать, – улыбнулся Нейт и раскрыл рюкзак. – Думаю, все «за»?
Конечно, возражений ни у кого не нашлось. После завтрака друг растянулся на одном из ящиков, решив подремать. Господин Сэдли разговорился с капитаном, Кас ушел на нос баржи, словно устав от нашего общества. А я села возле борта, недалеко от старушки, и стала просто рассматривать реку.
Подумать только, ведь я и по рекам никогда не плавала. Мой мир ограничивался маленьким Тримом, а все дни были похожи друг на друга, одинаково серые и беспросветные. Впрочем, это обычное дело для выпускника сиротского приюта. Там из нас делали простых, непритязательных людей, которые были способны выполнять какую-нибудь тяжелую и не слишком хорошо оплачиваемую работу, а потом выставляли во взрослую жизнь. Будь тихим, незаметным, удобным – так нам говорили в приюте. Потому что иначе не выживешь.
А мы с Нейтом тайком мечтали. Когда я наткнулась на старую библиотеку и получила разрешение брать книги, то выбирала там самые интересные и приносила другу. Энциклопедии с цветными картинками, старые карты, даже приключенческие романы – книги открывали для нас тот мир, к которому мы не могли прикоснуться. Давали возможность фантазировать, строить планы.
Например, о том, как мы накопим денег и переедем в большой город, где сможем жить совсем по-другому. Или откроем свою мастерскую, самую лучшую во всей округе, разумеется. Или вообще отправимся путешествовать.
Вот только приютские дети взрослеют рано. И мы быстро поняли, что жизнь жестока к наивным мечтателям. Она совсем не похожа на сказку и в действительности придется зубами выгрызать себе место под солнцем. Да, мы были готовы к этому. Вот только коварная реальность смешала все наши планы, и у нас больше нет ни дома, ни работы, а есть только дорога вперед и эфемерная цель, которую создали мои странные сны.
Я осторожно вытянула руку и коснулась воды кончиками пальцев. Холодная…
Рядом что-то упало, заставив дернуться. Я обернулась и увидела, как старушка шарит по полу в поисках свалившейся с ящика сумки. Нащупав ее, она подняла добычу на колени и вытащила бутылку с водой. И все это не открывая глаза. Кажется, женщина была слепа…
– Может быть вам помочь? – предложила я неуверенно.
– О, не стоит, – она махнула рукой и улыбнулась. – Я уже давно привыкла ориентироваться вот так, без глаз. Но спасибо.
– Пожалуйста, – я улыбнулась тоже.
– Вы плывете в Нугрим?
– Да. Нас четверо.
– Я слышала, – кивнула старушка. – Ты, юноша твоего возраста и двое мужчин постарше.
– А вы плывете совсем одна? – осторожно спросила я.
– Да. Не переживай, мне помогают. В Гальваре на баржу посадила подруга, которую я навещала, а в Нугриме встретит внук.
– Это хорошо, – вздохнула я.
– Я часто путешествую по реке. В поезде… страшновато. Много людей, теснота, духота. Сама понимаешь, там мне было бы сложно. А тут есть, чем дышать.
– О да, – я оглядела поросшие лесом берега. – Мы тоже ехали на поезде. Но не добрались даже до Гальвара. Там пути… сломались.
– Ну ничего. К вечеру будем в Нугриме.
Мы замолчали. Моя собеседница снова полезла за водой. А я покосилась на сидящую возле рубки пару. Мужчина так трепетно заботился о своей жене. Подсовывал ей то морс, то свежие яблоки, помогал поудобнее устроиться на жестком ящике.
– Они милые, правда? – негромко произнесла старушка.
– Что? – Я спохватилась, будто меня поймали на чем-то неприличном.
– Господин Рикантер и его супруга. Мои глаза слепы. Но то, как эти двое любят друг друга, можно почувствовать и без них.
– Наверное, – по моим губам скользнула легкая улыбка.
– В твоей жизни еще не было настоящей любви? – проницательно спросила моя собеседница.
– Нет, – я почему-то смутилась и ляпнула: – А у вас? Ой, то есть, у вас наверняка все было, у вас же семья есть, муж и дети…
– Да, – тихо рассмеялась женщина. – Семья есть. Но хочешь, расскажу тебе историю той самой, настоящей любви?
– Расскажите…
Она промочила горло, отложила в сторону воду, потом вздохнула и начала говорить:
– Я была дочерью крупного дельца. Отец прочил мне будущее жены такого же успешного человека, как и он сам. Но я влюбилась, влюбилась в нищего студента и сбежала с ним из дома. Мы перебрались в другой город. Сняли там крошечную комнату во флигеле и стали жить. Это было прекрасное лето, наполненное романтикой, не менее прекрасная осень с прогулками и букетами из опавших листьев. А потом пришла зима, и все изменилось… Мы с ним оба работали, вот только денег постоянно не хватало. У нас было одно теплое пальто на двоих, мы не могли позволить себе уголь для печи и только в самые холодные вечера зажигали масляную лампу, чтобы погреться возле нее.
Старушка немного помолчала, вспоминая, и продолжила:
– Та зима меня добила. Я проявила слабость, решив, что не могу так жить. И ушла. Отец любил меня и принял обратно в лоно семьи. Через год я вышла замуж за сына его делового партнера. У нас родились дети, и жизнь моя правда получилась такой, как планировал папа: сытой, успешной, спокойной. Но мне кажется, что я никогда не была счастливее, чем там, в холодном флигеле, грея руки о масляную лампу.
Картина встала у меня перед глазами, как живая: небольшая комната с узкой кроватью, окно, за мутным стеклом которого бушует зимняя метель, лампа, чье пламя дрожит и трепещет от сквозняка, и пара рядом с ней. Улыбчивый юноша обнимает за плечи хрупкую, как цветок, девушку. Они сидят почти впритык к
