Герцогиня: ветер судьбы - Красовская Марианна

— Мой муж мне изменяет, — тихо сказала я отцу.

— Откуда ты знаешь?

— Я… так вышло, что он изменяет мне со мной же. Только он не знает, что это я.

— Поясни.

— Когда я сдавала экзамен в лунном доме… помнишь, ты еще был против… после танца некий господин Ю-Вей пожелал выкупить меня за пять тысяч риссов. И я согласилась.

Плечи отца напряглись. Я могла себе представить, как он сдвинул брови и сжал губы.

— Я подлила ему в чай одного из маминых зельев. Он заснул. В общем, Ю-Вей – это и был адмирал Волорье. Мне он понравился еще тогда. И когда я встретила его здесь, в Ранолевсе – я была потрясена и обескуражена. И влюбилась. Оттого и у короля его просила. А он меня не любит, совсем не любит. Мы стали с ним друзьями, но мне этого мало.

— А кого же он любит? – задал правильный вопрос отец.

— Не знаю, кого уж он любит, но спит он с Виро, девушкой из лунного дома. Я надеваю маску и кимоно, беру дурманящий чай и прихожу к нему…

— Довольно подробностей, — отец погладил меня по волосам. – Забавно ты завернула. Он спит с одной, а жениться пришлось на другой. А ребенка он тебе должен сделать по дружбе?

— Он просил подождать, а я согласилась.

— А если забеременеет Виро, как ты объяснишь это мужу?

— Не знаю, — тихо ответила я. – И не хочу знать.

— Что ж, я советую просто ждать. Не руби сейчас сгоряча, не беги признаваться. Не оценит, будет злиться. В любом случае, все станет явным, и камень может проговориться.

— Какая чудесная сцена, — внезапно раздался холодный голос от кустов. – Моя жена в объятиях ниххонского посла. Иветта, когда я говорил, что времена изменились, я имел в виду именно подобные ситуации.

Я молча сделала шаг в сторону. Как объяснить то, о чем нельзя говорить никому, я не знала. Не было ни страха, ни волнения, только какое-то тупое равнодушие.

— Что, не будет цирка с заламыванием рук? Не будет уверений в своей непорочности? – издевательски спрашивал меня Арман. – А вы, господин Кио? Вам, пожалуй, объясняться перед супругой будет сложнее!

— Не судите по себе, молодой человек, – спокойно ответил ниххонец. – У моей жены нет никаких причин подозревать меня в неверности. Как, впрочем, и у вас.

— Хотите сказать, что мои глаза меня обманывали? – покраснел Арман. Я со смутной тревогой следила за его губами, говорившие немыслимо мерзкие вещи. – Ах, я понял! Вы чисты и невинны, это маленькая шлюшка Шантор пыталась вас соблазнить! В это я поверю без труда.

— Граф Волорье, вы не представляете, с каким удовольствием я сейчас надеру вам задницу, —выдохнул Акихиро Кио, быстро извлекая из-за спины катану. Между прочим, ему единственному из посольства позволили носить оружие, оказав немыслимое доверие. – Я, можно сказать, двадцать лет мечтал…

— Переносите свои желания на невинных людей, господин Кио? – усмехнулся Арман, вытаскивая из ножен шпагу. – Жаль, оружие у нас неравноценно. Как насчёт пистолетов? Нет? Жаль. В таком случае, извольте подождать пару минут. Эй, Гвирон!

Из кустов мгновенно выглянул мальчишка с рыжими вихрами. Ах вот как? У господина графа тут шпионы? Наверняка и моем разговоре с ниххонским послом супругу было доложено незамедлительно, почему он и явился так вовремя.

– Найди Жозефа, пусть принесет мне катану. Немедля.

Мальчишка кивнул и убежал.

Арман же небрежным жестом оправил кружева на манжетах и заговорил светским тоном:

– Так как вы находите Ранолевс, господин Акихиро? Помнится, вы раньше бывали и на Севере, и в Белом замке?

– В иные времена мало кто осмеливался бросить мне вызов, – насмешливо отвечал ему отец, не поддаваясь на провокации. Он был очень зол, я видела это по его глазам. – Единственный, кто мог сравниться со мной в искусстве фехтования – это его величество Вазилевс.

– Те времена давно прошли, – пренебрежительно фыркнул мой супруг. – Да и вы не стали моложе. Сколько вам лет? Пятьдесят? Больше?

– Сорок три, – сквозь зубы процедил ниххонец, гневно прищуриваясь.

– Старик…

– Вы ведь знаете, что катана запросто разрубает человека напополам?

– Разумеется! Я обучался в Ниххоне…

– Пару лет… Нет, я не буду с вами сражаться. Это будет избиение младенца. Да и не заслуживает такой щенок поединка чести. Я просто набью вам морду, как изволят выражаться здесь, а Ранолевсе.

– Не надо, – тронула я отца за рукав. – Пощади его.

Я-то знала, какой он в бою. У Армана нет шансов.

— А ты трогательно уверена в своем муже, птичка моя, — насмешливо бросил мне муж. Отец нахмурился и развязал пояс, скидывая тяжелое парадное кимоно с плеч.

— Да прекратите же, — в отчаянии закричала я. — Арман, пусть будет по-твоему! Считай меня шлюхой, гулящей девкой, кем угодно, только прекрати этот фарс! Ты с ним все равно не сравнишься. Господин Кио, умоляю…

— Ива, заканчивай истерику. Я постараюсь твоего любимого супруга не искалечить, несмотря на то, что он ведёт себя, как Они.

Я посмотрела на одного, на другого и поняла: да они счастливы, как мальчишки! Оба хотят драки, распушили перья как два петуха перед курицей! На самом деле даже не я тому причиной, а их собственная гордость. Они… будь я в обществе мужчин из клана Кио, то сказала бы прямо: меряются мужскими признаками, теми, что между ног. А здесь как подобрать слова? Да и нужно ли?

Ай, отец обещал Армана не калечить, этого мне достаточно. Пусть делают, что хотят.22. Маски сброшены

– Когда-то этот дом был моим, – мягко заметила Авелин Кио, неожиданно обнаружившаяся в гостиной столичного особняка Волорье. – Я ждала тебя, милая. Ты одна? Где твой блестящий муж?

– Полагаю, дерется на дуэли с моим блестящим отцом, – невозмутимо ответила я, падая в кресло и жестом подзывая лакея. – Чай и булочки, пожалуйста.

Светлые глаза мамы Авелин на миг стали совершенно круглыми, она вздрогнула и вцепилась пальцами в подлокотники кресла. Потом, правда, успокоилась: всё же она привычная к такому роду неожиданностям. Работа отца всегда была опасна, и уж точно Охотник на ὀни рисковал сейчас куда меньше, чем в ниххонских лесах.

– Что не поделили? – светским тоном спросила мама.

– Полагаю, тут старый конфликт между Волорье и Кио, – пожала я плечами. – Ну, а вообще… Арман увидел меня с отцом, и его обуяла ревность.

– Это хорошо, – усмехнулась Авелин. – Ревность – это полезно для любви, особенно – вот такая, без повода. Думаю, Хиро ему всё объяснит.

– Нет тут никакой любви, – мрачно сказала я, глядя на обтянутые шелком колени. – Я ему не нужна. Я его не интересую, как женщина.

– Он так сказал?

– И не один раз.

– И что ты собираешься с этим делать?

– Я не знаю. Наверное, буду ждать, пока он меня полюбит.

Авелин прищурилась, открыла было рот, потом закрыла и покачала головой.

– Я хочу поглядеть на этого прекрасного человека, – наконец, сказала она. – Мне кажется, он разительно отличается от Ральфа. Гвен, в конце концов, удивительно благоразумная женщина, не могла же она воспитать идиота? Кстати, ты ведь была на севере? Как там Белый замок? Стоит?

Ох, сколько я могла рассказать о Белом замке и его обитателях – как живых, так и не слишком! Мы проговорили до вечера, смеялись, решили, что не хотим больше возвращаться в замок Волорье. Мама рассказала про Ниххон и успехи моих братьев и сестры, про то, как встретили ее тут, в Ранолевсе. Говорила все медленнее, не сводя глаз с двери. С каждой минутой волнение возрастало, времени прошло немало, а мужчины все не возвращались. Не натворили ли они чего-то недопустимого? И уже Авелин встала и решительно заявила:

– Ну всё, я пошла их искать.

И тут раздалось пение, и весьма, надо признать неплохое. Пели явно двое – к тому же на ниххонском. Баритон пел с акцентом. Я и не предпологала, что у Акихиро Кио такой великолепный голос. Конечно, он когда-то напевал колыбельные мне и мальчишкам, но не так громко и не с таким явным удовольствием.

Они ввалились в гостиную в обнимку и, кажется, по-одиночке стоять на ногах уже не могли. Такие разные – но оба высокие и красивые. Засмеявшись, они разжали руки и, шатаясь, повалились на диван.