Завещание Сталина - Рудольф Баландин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
19 марта 1953 года в передовой статье «Литературной газеты» ее главный редактор К. Симонов, помимо всего прочего, писал: «Самая важная, самая высокая задача, со всею настоятельностью поставленная перед советской литературой, заключается в том, чтобы во всем величии и во всей полноте запечатлеть для своих современников и для грядущих поколений образ величайшего гения всех времен и народов — бессмертного Сталина».
Эти слова показывают все еще сохранявшееся смятение и даже какую-то беспомощность автора. У литературы, конечно же, не может и не должно быть такой задачи. Она в лучшем случае должна стоять перед историками, да и то с уточнением: не величайшего гения вообще (выдающиеся люди проявляют себя в разных областях теории и практики), а величайшего государственного деятеля всех времен и народов.
Последнее утверждение не голословное. Мне довелось писать биографии 500 наиболее выдающихся людей за всю историю человечества, а позже достаточно подробные жизнеописания ста гениев. И в том, и в другом случае получалось при беспристрастном анализе, что из государственных деятелей по величию свершений некого сопоставить со Сталиным.
Так вот, за статью о Сталине Симонов подвергся жестокой критике со стороны Хрущева, секретаря ЦК, горячо и зло потребовавшего отстранить автора от руководства «Литературной газетой». Судя по всему, Никита Сергеевич, до того времени чрезмерно и подобострастно восхвалявший Сталина, резко перестроился. Но когда у него прошел первый приступ негодования, он понял, что еще не настало время раскрывать свои карты и претендовать на роль вождя. Свое распоряжение он отменил.
Сталинская эпоха завершилась, и уже выгодно было помалкивать о покойном вожде во избежание лишних неприятностей. В годовщину его смерти А. Твардовский, возглавлявший журнал «Новый мир», опубликовал в нем отрывки из своей поэмы «За далью даль». Там говорилось честно и правдиво:
…И все одной причастны славе,Мы были сердцем с ним в Кремле.Тут ни убавить, ни прибавить —Так это было на земле…Ему, кто вел нас в бой и ведал,Какими быть грядущим дням,Мы все обязаны победой,Как ею он обязан нам.Да, мир не знал подобной властиОтца, любимого в семье.Да, это было наше счастье,Что с нами жил он на земле.
После смерти СталинаДля Хрущева и немалого числа других партийных функционеров смерть Сталина была желанна. Эти люди испытали немалое облегчение. Авторитет и суровые моральные принципы Сталина довлели над ними.
Что же происходило вскоре после смерти Сталина на высшей ступени власти? Об этом приходится судить главным образом по воспоминаниям не отличавшегося честностью Н. С. Хрущева:
«Сейчас же, как только умер Сталин, Берия сел в машину и уехал в Москву. А были мы на ближней даче за городом. Мы решили немедленно вызвать всех членов Бюро или даже членов Президиума. Не помню сейчас. Пока они не приехали, Маленков расхаживал по комнате, видно, тоже волновался.
…Я подошел к Маленкову и говорю:
— Егор, надо мне с тобой поговорить.
— О чем? — отвечает он так холодно.
— Вот Сталин умер. Есть о чем поговорить. Как мы дальше будем?
— А что говорить? Вот съедутся все, и будем говорить. Для этого и собираемся.
Казалось, очень демократичный ответ. Но я-то по-другому понял. Я понял так, как было на самом деле, что уже давно все вопросы оговорены с Берией и все уже давно обсуждено».
Намек Никиты Сергеевича можно понять так: Маленков и Берия давно сговорились разделить власть между собой, и, стало быть, организовали заговор. Хотя из слов Маленкова ничего подобного не следует.
Далее Хрущев пишет: «Началось распределение портфелей. Сейчас же Берия предложил Маленкова назначить Председателем Совета Министров с освобождением от обязанностей секретаря ЦК. Маленков тут же предложил своим первым заместителем утвердить Берию и слить два министерства — госбезопасности и внутренних дел — в одно Министерство внутренних дел и назначить Берию министром…
Я молчал потому, что видел настроение всех остальных. Если бы мы с Булганиным сказали, что мы против, нас бы обвинили, что мы склочники, что мы дезорганизаторы, что мы еще при неостывшем трупе начинаем драку в партии».
«Меня, — продолжал Хрущев, — Берия предложил освободить от обязанностей секретаря Московского комитета с тем, чтобы я сосредоточил свою деятельность на работе в Центральном Комитете. Провели и другие назначения…»
Между прочим, Хрущев был единственным, кто вошел сразу в два высших партийных органа: Президиум и Секретариат ЦК КПСС. По существу, это было равноценно посту Генерального секретаря. Об этом он предпочел скромно умолчать.
* * *Но можно ли считать Маленкова преемником Сталина, Продолжателем его дел? Если и можно, то лишь отчасти. Как уже говорилось, у Сталина не могло быть преемника, соразмерного ему по знаниям, уму, работоспособности, беззаветной преданности идее.
Если бы Сталин прожил дольше, он, без сомнения, сумел бы подобрать «в команду» Маленкова сильных и волевых организаторов. Но скоропостижная смерть Сталина поставила Маленкова в очень трудное положение. В итоге все попытки Маленкова следовать сталинскому завету, выступая против всевластия партаппарата и пресекая коррупцию в среде номенклатурных работников, потерпели провал.
Глава 5
АНТИСТАЛИНИЗМ
ПереворотЧто происходило с 1952 по 1955 год в руководстве СССР?
Главнейшие события:
— XIX съезд ВКП(б),
— возвышение Г. М. Маленкова,
— смерть Сталина,
— борьба за власть отдельных групп и личностей,
— казнь Л. П. Берии,
— поражение Маленкова и победа Хрущева.
Последний принадлежал к числу тех честолюбцев, которых привлекала роль вождя народов и связанные с ней непомерные восхваления, а то и поклонение масс. Как показали последующие события, Хрущев и впрямь упивался властью (чем способствовал своему свержению).
В отличие от Хрущева, Маленков и Берия не отличались болезненным честолюбием. Оно характерно для тех, в ком развит комплекс неполноценности и затаенных обид. Подобному деятелю приходится ради карьеры унижаться, лицемерить, играть роль простачка, в душе накапливая злобу. Так было с Хрущевым.
Но дело даже не в нем, а в тех деятелях из числа партийно-государственной номенклатуры, которые пошли за ним, рассчитывая на жирный кусок государственного пирога. При Сталине им рассчитывать было не на что.
* * *О привилегиях партийно-государственной номенклатуры в сталинское время могу с полной определенностью рассказать, ссылаясь на свой опыт. После Великой Отечественной войны я, школьник из подмосковного Монино, приезжая в столицу, заглядывал в гости (подгадывая на обед) в семью Н. М. Шверника, старого знакомого моего отца. Николай Михайлович занимал пост Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Принимали они (жена Мария Федоровна и дочь Людмила) меня, как родного, непременно угощали.
Жили они в доме на Берсеневской набережной. Его называли Домом Правительства. Там обитали многие высшие номенклатурные работники страны. Во двор вход был свободным. В подъезде сидела консьержка. Ей надо было сказать, к кому идешь. Она справлялась по телефону и пропускала. На этаже дежурили двое в штатском. Квартира «президента страны» (по-нынешнему) состояла из трех просторных комнат. Убранство простое, без особых украшений. На казенной мебели — алюминиевые бирки с номерками. Помню, с большим удовольствием ел куриный бульон с пирожками, глодал куриную ножку, заедая картошкой, пил компот.
Конечно, мы дома ели скромнее (время было голодное), а жили втроем в небольшой комнатке, но я прекрасно понимал, что по своему положению в обществе Николай Михайлович по праву занимает хорошую квартиру и питается лучше нас.
Вот какие привилегии были у тех, кто стоял на высших ступенях власти в сталинском Советском Союзе. В те времена у немалого числа крупных ученых, военачальников или руководителей среднего звена бытовые условия были не хуже, а то и лучше, чем у Шверников. Кстати замечу: его жена оказывала помощь детским домам (в прессе об этом не писали), а дочь работала инженером-радиотехником, а позже стала кандидатом технических наук и налаживала в нашей стране цветное телевидение.
* * *После смерти Сталина никто не мог предположить, что вскоре на его место (а по сумме должностей — даже на более высокое!) поднимется ничем особо не примечательный партийный функционер Н. С. Хрущев. Воцарение Хрущева явилось результатом крупнейшего общественного переворота, который до сих пор остается недопонятым и недооцененным.