Огонь в затемненном городе - Эно Рауд

Я пошел домой.

От этого визита у меня остался неприятный осадок. Словно и я тоже выпил этой дрянной немецкой водки. Но… все-таки разговор с отцом Мадиса кое-что дал. Я выяснил, что дядя Мээли жив и здоров.

Я-то уже знал это, но ни Мээли, ни ее тетя еще не знали. Как сообщить им? Ведь меня и Олева они подозревали и боялись.

Это был трудный вопрос.

Это был чертовски трудный вопрос.

ПОДОЗРЕНИЕ

В главе «Гимназия» я отмечал, что соседом Мадиса Салувээра по парте был какой-то парнишка из первой начальной школы. Теперь волей-неволей мне придется рассказать о нем несколько подробнее. Потому что никто другой, а именно он перед всем классом бросил мне в лицо жуткое обвинение. Сейчас расскажу, как это произошло.

Все началось с мелочи. Арви — так зовут соседа Мадиса по парте, — проталкиваясь из класса на перемене, случайно наступил мне на пятку, и моя туфля соскочила с ноги. Дело в том, что туфли немного болтались у меня на ноге. Недавно я получил в гимназии ордер на обувь; мама купила мне туфли на размер больше. Ведь я страшно быстро расту. И когда эта туфля на номер больше соскочила у меня с ноги, стал виден штопаный-перештопанный мой старенький носок. Теперь у нас больше не было подходящих ниток, и бабушка штопала какими придется. И вот заштопанный носок, наверно, увидели все.

И Линда тоже.

— Смотри, куда ступаешь, — сказал я Арви.

— А ты не путайся под ногами, — огрызнулся он.

Для парня с такой хилой фигурой, как Арви, это был довольно наглый и самоуверенный ответ.

Причину его самоуверенности не надо было искать далеко — прямо позади Арви стоял Мадис Салувээр. А Мадис был самым сильным парнем в нашем классе и не давал в обиду своего соседа по парте.

Я сунул ногу назад в башмак.

— Ты мог хотя бы извиниться, — сказал я.

— Буду я еще перед каждым извиняться!

Самоуверенность Арви переходила уже всякие границы.

Он стоял передо мною, как лягушка на кочке, и нагло повторял:

— Буду я тут перед всяким извиняться!

Никто больше не торопился из класса. Все ждали и смотрели, что же будет дальше. Быстро скосив глаза, я установил, что Линда тоже тут.

Что вселилось в Арви? Мы всегда с ним хорошо ладили. Я не помнил, чтобы нам случалось задираться или объясняться друг с другом. Но сейчас… Сейчас он просто-таки нарывался на ссору.

— Ты мог бы выразиться яснее, — сказал я выжидающе.

Вот тут-то он и бросил мне:

— Перед полицейским шпиком я не извиняюсь!

Все слышали это.

И Линда слышала.

Дальше все произошло стремительно.

Я ударил Арви изо всей силы. Но он устоял на ногах и, когда я хотел ударить его во второй раз, успел спрятаться за спину Мадиса.

— Ну, ну, — сказал Мадис.

Теперь он стоял передо мной.

Мадис самый сильный парень в нашем классе. У него кулак крепкий, как камень. И сейчас Мадис стоял прямо передо мной и мерил меня долгим, изучающим взглядом.

И этот взгляд вдруг напомнил мне, что вот так же Мадис смотрел на меня, когда я уходил после разговора с его отцом. И вдруг я понял, что означал его изучающий взгляд в тог раз: он подозревал меня! Ведь я говорил его отцу о политической полиции, называл агента Велиранда, который интересуется Кярветом. Проклятый Велиранд! Сам он уже давно исчез с горизонта, но дух его все еще пакостит! Мадис, очевидно, сделал вывод, что и я сам каким-то образом связан с политической полицией. Наверно, он поделился своими подозрениями с Арви, и тот перед всем классом бросил мне в лицо это ужасное обвинение: полицейский шпик!

Но разве же так можно! Когда мы с Олевом стали подозревать Велиранда, мы сначала старательно проверили, соответствуют ли действительности наши подозрения. Мы даже вторглись ряжеными в квартиру Велиранда, прежде чем вынести окончательное решение. А Мадис и Арви поступили совсем иначе. Они поступили легкомысленно, по-моему, даже подло.

Эти мысли мгновенно пронеслись у меня в голове.

Мадис стоял передо мной и смотрел на меня в упор.

И тогда я ударил Мадиса. Ударил неожиданно, сильно, прямо в лицо. У него из носа потекла ярко-красная кровь.

— Ой! — вскрикнул кто-то из девочек.

Я ожидал ответного удара. Я был готов к тому, что кулак силача скосит меня на пол. Но, к моему и, конечно, ко всеобщему удивлению, произошло нечто совсем неожиданное.

— Чего ты на меня лезешь? — сказал Мадис и отошел в сторону. — Своди свои счеты с Арви.

Он спокойно вынул из кармана платок и прижал его к своему окровавленному носу.

Случились две небывалые вещи. Раньше никто из нашего класса не смел ударить Салувээра. И никогда раньше Мадис не оставлял своего друга на произвол судьбы.

Теперь я снова стоял лицом к лицу с Арви. Вся его самоуверенность исчезла, словно ее стерли, как стирают тряпкой мел с классной доски. На лице его теперь был страх, самый обыкновенный страх, который он не мог скрыть.

— Ну-ка объясни: что ты имел в виду? — сказал я и двинулся к Арви.

— Ничего, — пролепетал тот.

Я заметил, что у него дрожит подбородок. Вот-вот заплачет.

— Ну, что — завоешь так или желаешь сначала разок попробовать прямого справа?

У меня в душе не было ни жалости, ни пощады. Я был взбешен. Пожалуй, никогда прежде я еще не был так зол.

— Я беру свои слова назад, — сказал Арви и тут же действительно заревел.

— Пошел прочь! — сказал я. — На тебя противно смотреть.

Всхлипывая, он выглядел таким жалким, что я просто не мог ударить его второй раз. Но это не означает, будто я пожалел его. Честно говоря, мне стало жаль себя. Мээли уже и так подозревала нас с Олевом. Хорошенькая благодарность за то, что мы опустили им в почтовый ящик предупреждение, что мы принесли им из леса полевую сумку Кярвета. А теперь еще новое обвинение, да к тому же перед целым классом…

С каким удовольствием я бросился бы сейчас в раздевалку, натянул бы пальто и отряхнул со своих ног прах гимназии! Этот неблагодарный мир сделался для меня невыносимым. Мне все опротивело. Но прозвенел звонок, и я уселся за парту.

— Что Арви имел в виду? — спросил Олев шепотом. — С чего он это взял?

Я пожал плечами.

— Это дело надо выяснить, — сказал Олев. — Просто так оставлять нельзя.

К счастью, в класс вошла учительница, и нам пришлось прервать разговор.

Я все еще никак не мог решиться рассказать Олеву о своем посещении отца Мадиса. Ведь Олев сразу бы бросился сообщать Мээли, что ее дядя жив и здоров. Олев же не догадывается, что Мээли нам не доверяет. А тут еще Арви со своим обвинением!.. Но все же необходимо сообщить Мээли радостную весть так, чтобы она поверила правде. И нужно объяснить Олеву, что слова Арви связаны с моим посещением отца Мадиса… Все это так запуталось, что я никак не мог найти выход из положения.

На следующей перемене Мадис подошел ко мне:

— Отойдем куда-нибудь, надо поговорить.

«Ну, — подумал я, — похоже, Мадис такой парень, до которого долго доходит. Теперь, стало быть, я получу сполна».

Место мы нашли в раздевалке. Здесь никого не было. И тут выяснилось, что Мадис вовсе не собирался давать мне нахлобучку. Он действительно хотел поговорить.

— Скажу тебе честно… — начал Мадис. — Я подозревал, что ты связан с политической полицией и этим… как его… каким-то Велирандом…

Все было точно так, как я и предполагал. Когда я сказал Салувээру-старшему о Велиранде и политической полиции, Мадис навострил уши. О своих подозрениях он и рассказал Арви.

— Но Арви обещал мне пока помалкивать, — сказал Мадис. — Я ведь не был ни в чем уверен.

— Ничего себе помалкивал! — сказал я.

— Да, — сказал Мадис. — Арви не смолчал и облил тебя помоями. А я больше тебя не подозреваю.

— Интересно, почему же?

— Потому, что ты заехал мне по роже.

Вот так так!

— Разве же это что-нибудь доказывает?

— Доказывает. Если бы совесть у тебя была не чиста, ты бы вел себя иначе, ты бы не ударил меня.

Пожалуй, логика в этом была.

— Потому ты и не стукнул меня в ответ?

— Да, — сказал он. — Ты имел право ударить меня. У меня самого было однажды такое желание ударить отца, когда он перешел на сторону немцев.

Зазвенел звонок.

— Помиримся, — предложил Мадис.

— Нет, — сказал я. — Примирения мне не надо.

— Я же не хотел, чтобы это так получилось.

— Но все-таки это получилось именно так.

— Я-то не виноват в этом.

— Именно ты виноват. В другой раз выбирай получше, кому доверяться.

Я вдруг подумал, что Мээли все-таки мировая девчонка. Ведь она подозревала меня, меня и Олева. Но даже Линда, ее лучшая подруга, не знает, что она подозревает нас. Мадису есть чему у нее поучиться.

— Я на тебя не сержусь, — сказал я, когда мы выходили из гардероба. — И никакого примирения мне не надо.