Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера - Владимир Брюханов

Какие это были великие люди! /…/ У нас одна беда: мы пока не нашли драматурга, который бы занялся историей германских императоров. Как назло, именно Шиллер воспел этого швейцарского разбойника».[196]

В соответствии с таким его отношением вышла даже директива от 7 июня 1941 года, запрещающая постановку в немецких театрах драмы Шиллера «Вильгельм Телль» и изучение этого произведения в школьных программах.[197]

Эрудированные историки, хорошо знающие подобные факты и склонные, повторяем, поддаваться диктату высказываний Гитлера, никогда поэтому не ассоциировали Вильгельма Телля с самим фюрером и предками последнего, которые их и вовсе не интересовали.

Забавна, однако, сильнейшая неприязнь Гитлера к горным разбойникам!..

Борьба швейцарцев велась с XIII века (если не раньше), привела к их торжеству в середине XVII-го, но вынужденно возобновлялась при Наполеоне — и теперь это была, конечно, уже не победа в борьбе за свободу грабежа!

Решающую роль сыграли географическое положение страны и соотношение ее собственных сил и сил ее противников. Швейцария представляет собой значительно более разнообразную горную область, протяженную во все стороны, нежели хребты Главного Кавказа. Швейцария изрезана хребтами и долинами, сочетающимися по самым различным направлениям. Это гораздо более удобная местность для проживания населения, нежели основная цепь Главного Кавказского хребта, с которой извиваясь сбегают почти параллельные горные ущелья, выводящие на северную предгорную равнину.

У швейцарцев имелись значительно большие возможности для организации собственных тылов, недоступных для ударов противника, нежели у кавказских горцев: швейцарцы по существу обладали огромной естественной горной крепостью. Да и равнинные противники швейцарцев никогда (после падения Древнего Рима и до XVIII столетия) не имели столь значительного военного превосходства над горцами, как русская армия на Кавказе.

Конфликт между горами и равнинами здесь решился не по линии истребления одной стороной другую, а по линии размежевания этих сил.

Отсеченные установленными охраняемыми границами от объектов прежних разбойных нападений, швейцарцы были вынуждены пойти и на изменение стратегии собственного поведения — и, в конечном итоге, вовсе отказаться от грабительских обычаев; на это судьба отпустила им гораздо больше времени, чем горцам Кавказа.

Избыток собственной агрессивности швейцарцы в течение долгих столетий спускали путем найма на службу во все европейские армии: без наемников-швейцарцев не обходилась ни одна из европейских войн XIII–XVIII столетий.

Лишь позднее швейцарцы превратились в самый мирный народ Европы и приспособились наращивать собственные капиталы за счет заграничных не путем грабежа соседей, а предложением наивыгоднейших банковских условий и предоставлением гарантий защищенности этих капиталов ото всяческого грабежа. Рудименты прежней воинственности проявляются ныне лишь в повальной любви швейцарцев к личному оружию.

Таким путем прошла Швейцария, это же — незавершенный пока путь современной Чечни, — и неизвестно еще, чем и когда он завершится!

Возвращаясь ближе к основной линии нашего повествования, обратимся к истории местности, в которой столетиями проживали предки Гитлера.

Это был, как и писал Фест, затерянный лесной уголок Европы южнее пограничного хребта между Богемией и Австрией, отделенный от соседних территорий последней на западе, юге и востоке невысокими холмистыми отрогами с характерными названиями: Freiwald, Weinsberger Wald и Waldviertel — Свободный Лес, Лес Горных Виноградников и Лесной Квартал; последний растянулся на полсотню километров с северо-востока на юго-запад, отделяя данный уголок от самого центра Австрии. Существенно, однако, что сама по себе местность, где жили предки Гитлера, вроде бы не имеет собственного наименования — столь неприметны и безлики эти края.

Предельное расстояние, разделяющее селения, в которых жили все известные предки Гитлера, не превышает тридцати километров. Все это отнюдь не горные трущобы, а обычное холмисто-лесистое европейское среднегорье, прорезанное дорогами, во второй половине XIX века — уже и железными.

В то же время данная местность не пересекалась ни одним из традиционных общеевропейских торговых и военных маршрутов. Появление здесь чужака было бы столь же нелепым и нелогичным, как и в любом из ущелий Северного Кавказа. Этим и устанавливались незримые границы — попрочнее крутых Кавказских гор.

Но притом местным жителям было рукой подать до цивилизации.

Выйдя из Штронеса или Шпиталя, упомянутых Фестом, и перебравшись через окрестные холмы, попадаешь из патриархальной глуши почти прямо в гущу европейской жизни. От условных границ этой территории до Дуная — одной из основных рек и торговых артерий Европы — всего-ничего даже по европейским масштабам — порядка 50 километров по прямой на юг; до известного городка Чешские Будейовицы (в прежние времена — Будвайс), знаменитого своим пивом и нахоящегося уже за границей Чехии, еще того меньше — порядка 40 километров по прямой на северо-запад; до Линца на Дунае — одного из главнейших австрийских городов — порядка 60 километров по прямой на юго-запад; до баварско-австрийской границы (позднее — германско-австрийской), неоднократно передвигавшейся в предшествующие века, — порядка 80 километров прямо на запад; даже до столицы Вены — всего только примерно 100 километров по прямой на юго-восток.

Местность эта не обладала по природным условиям такой недоступностью и защищенностью от внешних нашествий, как Кавказские ущелья или тем более как Швейцария, находящаяся в нескольких сотнях километров к западу от этого края. Поэтому жители деревушек, в которых рождались, жили и умирали предки Гитлера, должны были бы, казалось, подвергаться более сильному и непосредственному воздействию условий жизни близлежаших равнин.

Правда, для занятий земледелием и скотоводством условия имелись не лучшие — не потому, что здесь они были невозможны, а потому, что относительно неподалеку находятся такие области, где и земледелие, и скотоводство и более продуктивны, и менее трудоемки — чисто в силу местных природных условий. Следовательно, при рыночной конкуренции земляки Гитлера должны были иметь неизменно худшие шансы и, естественно, рано или поздно должны были бы разоряться или менять занятия (или и то, и другое): ведь при всеобщей уплате налогов и податей уже много веков в Европе не могут существовать патриархальные деревенские натуральные хозяйства, как не могли они существовать даже и в России XIX века — вопреки уверениям таких безграмотных экономистов, как В. Ильин (В.И. Ульянов), автор знаменитой в свое время книги «Развитие капитализма в России», написанной в 1896–1899 годах.[198]