Певец Волги Д. В. Садовников - Дмитрий Николаевич Садовников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Грабил он только богатых, а бедных сам награждал деньгами; часто вытаскивал мужикам на дороге увязнувших с возами лошадей. И бедняки говорили, что они Костычева только знают понаслышке, как доброго разбойника; а богачи уверяли, что он похабник и страшный озорник, в доказательство чего приводили пример, что он велел разнагишаться дочери какого-то богатого попа, зимой, встать на карачки; сел на нее верхом, как на лошадь, и будто ехал на ней до Шиловки. Пойманный Костычев в Симбирске был прогнан сквозь шпицрутены на́ смерть.
15. (Аханщиков)
Аха́нщиков (дед рассказчика — П. С. Полуэктова) жил в лесу около Василя́, лет около ста назад; сеял пшеницу и этим кормился. Овец еще держал; и жила с ним одна дочь, такая рослая да здоровая. Она до тридцати лет в мужичьем платье ходила. Время разбойничье было, кругом леса, поневоле за мужика и на работу шла и везде.
В тридцать лет она замуж вышла и плакалась, что робенком к венцу ведут. Вот раз вышел дед в поле, а ходил он всегда без шапки. Все его в округе знали и прозвали Ко́лышком; так Ко́лышком и кликали. Попадаются встречу разбойники:
— Кто идет? Стой!
А дело утром было, на заре.
— Ах, да это ты, Колышек, нам пе́рва встреча! Разве не знаешь что первой встрече, кто бы ни был, голову долой?
— Как, батюшка, не знать? Что же делать-то, рубите! Вот она!
Ну, вот они возьмут (не раз это с ним было) долгий шест, смеряю в его рост, лишнюю-то вершинку отрубят и искрошат шест на ме́лки части, а его пустят.
— Ну, ступай, да вдругорядь не попадайся, а то убьем!
А почему они его не били? Больно он добр был и не корыстен. Бывало, придут, овцу у него зарежут и уйдут — он и не взыскивает. Денег давали ему — не брал.
— Нет, куды мне? Не надо.
Раз и говорят разбойники:
— Эй, Ко́лышек, поди-ка — мы лодку на Суре в песке оставили с медными деньгами. Поди возьми!
— Куды мне, батюшка? Не надо!
Так и не взял, а после целую лодку водой вы́мыло, и кому-то вся казна досталась.
16. Быков
В Казанской губернии, Спасского уезда, в селе Кожа́вка, жил был мужик Быков. Имел себе состояние, дом богатеющий, жил себе в одиночестве, только с женой. Звали его Михайло Павлов. Прожил одиннадцать лет с женой Марфой Сергевной, имел сына Петра. Воспитали до семнадцати лет — он бросил отца, пошел в город Спасск, нанялся к купцу в работники и жил честно. Три месяца ничего никто за ним не замечал. Пришел к нему товарищ Роман.
— Послушай, Петруха, пойдем со мной!
— Куды?
— Я вещь нашел.
Роман повел его на исток; на истоке небольшой мост, под мостом — сундук со всеми вещами: рубашки, холсты и две тысячи рублей. Петруха, не зная ничего, испугался и говорит:
— Надо объявить.
Роман не советовал:
— На нас, — говорит, — хватит!
Забрали деньги, сундук разбили, и после того Петруха Быков начал пьянствовать и пошаливать. Бросил он ходить по работникам, начал лошадей воровать, по клетям лазить, а потом отправился в лес. Не имел себе товарищей. Начал разбойничать, убивать людей, грабить на дорогах, разбивать возки разнощиков и разбойничал он в Кожа́вском лесу тридцать один год. Своих не трогал. В одно время вздумалось ему, что «я сколько людей убил, а не знаю как робенок в чреве лежит!» Пошел на дорогу, попадается на первой встрече родная сестра брюхата.
— Ты, сестра, перва встреча! Не спущу тебе!
Взял, подвесил ее, разрезал ей брюхо, не поспел взглянуть, а выпал робенок. Только ахнул, что не видал как, а бабу сгубил! Пошел дальше, идут двое шерстобитов по лугам. Он сказал им:
— Куда идете?
— Шерсть бить.
— Подходи!
Подошли они к стогу.
— Скидайте рубахи и портки! Привязывайте лучки к стогу! Начинайте бить!
И до тех пор около стогу мучал, что сил ихних не хватает. Весь стог без малого избили. Видит Быков, что с них не только пот, а и кровь выступает, крикнул:
— Довольно, спасибо вам! Нате пять рублей за работу!
Стал так Быков шалить, что одни бабы в поле боялись работать: пугает; хлеб убирает, скидает одёжу, на огне жжет. Вознегодовали все окольные деревни, как бы его изловить? Собралось несколько деревень в город Спасск, объявили исправнику, что надо поймать Быкова. Тот приказал поймать. Сделали облаву, разослали лазутчиков подглядывать за ним. Пошли по Кожавскому лесу кругом, но он сметил и ушел в окольный лес. Нельзя его было тут поймать. Один из Измерских татар видел его в окольном лесу, приехал к исправнику: так и так. Потревожили всеё облаву в тот лес. А он спал под кизилевым кустом. Шли, гайкали, дошли до куста. Быков услыхал, что народ крутом, вскочил и хотел убежать, но не тут-то было. Хотел сделать упорство на народ, пробиться, да нельзя: много очень народу. Ударил свой нож в землю по самый черен, и тут его забрали; представили в Спасский город, посадили в острог. Вздумал Быков убежать, разломал печку, выбрал пол и пролез в коридор, подошел к стене оградной, посмотрел на нее, а часовой увидал человека, закричал дурным голосом — выскочил караул, сделали тревогу. Видят: печь разломана. Всю ночь он был под караулом, на другой день решенье вышло отослать его в Казань. Повезли с двумя казаками, сабли наголо! Через несколько время вышло решенье прогнать скрозь строя пятисотельного полка. С трех раз палач убил его, а солдаты только строем стояли, караулили. Мертвого все-таки провезли, и стоми́ли,[20] отобрали его шкелет и поставили в приводный упокой, в зверёвище. В один праздник пришла губернаторская дочь посмотреть зверей, отворила дверь в покой, а в ней сидит Быков с шашкой. Она наступила ногой на доску, под котору была подведена пружина, он вдруг и вскочил со стула. Перепугалась девица и тут же кончилась. Отменили после того эту доску, чтобы Быков не соскакивал.
17. (О поимке разбойников)
Раз из Рыбинска на пробеге шло бурлаков человек семьдесят,
