Особое задание - Юрий Колесников

Партизанский штаб принял решение взорвать мост. Задача была очень трудной. Охране моста оккупанты уделили, пожалуй, даже больше внимания и сил, чем охране всей дороги. На подступах к нему они воздвигли дзоты, бункера и всякого рода укрепления, прорыли к ним траншеи и подземные ходы, весь предмостный район обнесли колючей проволокой, а прилегающую местность, конечно, пристреляли. Каждый засевший в укреплениях гитлеровец был способен чуть ли не с закрытыми глазами вести точный прицельный огонь.

Шла уже третья неделя, как партизанские разведчики рыскали по округе, изучая местность, пути подхода к мосту, систему охраны, ее вооружение и прочие детали, необходимые для успешного проведения операции.

По сведениям разведчиков, ночью охрана состояла из двадцати немецких солдат, одного офицера, двух унтеров и полусотни полицейских из окрестных гарнизонов. Все они довольно усердно стерегли мост. Зато в дневное время всего несколько полицейских несли караульно-наблюдательную службу. Остальные в первой половине дня, как правило, отдыхали в дощатом бараке у подножья моста, а во второй, если погода благоприятствовала, гоняли мяч, а то и отлучались в ближние села.

С первого взгляда все эти обстоятельства казались благоприятными для того, чтобы совершить диверсию в дневное время, но, взвесив все «за» и «против», партизаны все же решили действовать ночью. И прежде всего по тем соображениям, что днем по пути к мосту партизанские части, которые предпримут такую попытку, неизбежно будут обнаружены гитлеровскими гарнизонами, расположенными в окрестных селах, и, таким образом, будут вынуждены ввязаться в бой, не успев подойти к намеченной цели.

План налета на мост, разработанный командованием партизан, в общих чертах сводился к следующему. На выполнение задания отправляются три отборные партизанские роты. Две из них, двигаясь с юга на север, заблаговременно переправляются через реку вдали от моста и близлежащих к нему населенных пунктов, обходят их, а с наступлением полной темноты поворачивают на юг и движутся к железной дороге, чтобы к 23 часам примерно в километре от моста занять исходные позиции для атаки… Третья же рота, усиленная легкой пушкой, батальонными и ротными минометами, с наступлением темноты направляется непосредственно к мосту с южной стороны. Ее задача — не обнаруживая себя, максимально приблизиться к объекту, окопаться по всем правилам позиционной войны и ровно в 23 часа внезапно обрушить всю свою огневую мощь на фашистскую охрану, создавая впечатление, будто партизаны собираются захватить мост с этого направления.

В действительности же, третья рота, оставаясь на месте, должна лишь отвлечь внимание противника, а захватить мост на короткий отрезок времени, необходимый подрывникам, чтобы заложить взрывчатку, должны первая и вторая роты.

Командиры рот сделали пометки на картах, согласовали детали взаимодействия и, сверив часы, разошлись по ротам, чтобы готовить бойцов к выполнению задания.

… Время было около полуночи. Еще с вечера небо заволокло, только что взошедшая луна изредка на мгновение проглядывала в разрывах темных, бегущих на запад грозовых туч. Духота, утомительный марш так измотали партизан, что и полуторачасового привала им показалось бы мало, если бы можно было прилечь, расслабить мускулы, не шевелиться. Но отдыха не было. Мириады невидимых комаров и мошек одолевали усталых, взмокших от пота людей.

— Спасу нет! — взмолился кто-то в темноте.

— Ей-ей хуже фашистов эти крылатые кровопийцы… Тех гадов хоть перестрелять можно, а этих чем возьмешь? — поддержал его другой голос.

— Заедают заживо! Одно спасение — уходить скорее… — резюмировал третий.

Так и не отдохнув, партизаны вновь тронулись в путь. Достигнув исходного рубежа, роты развернулись в боевой порядок. Более полутораста человек, пригибаясь к влажной высокой траве, что стелилась по лугу вплоть до самого моста, шаг за шагом стали продвигаться к цели. Время от времени в скупом лунном свете, пробивавшемся сквозь облака, впереди всплывали очертания полукруглых бетонных арок моста. И с каждым разом все больше беспокоился и суетился один из проводников, взятых разведчиками в ближней деревне. Без умолку он нашептывал шедшему рядом с ним командиру разведчиков, мастеру спорта Игорю Лобанову об опасностях, ожидающих партизан. Сперва он уверял, что немцы заминировали все подступы к своей казарме-бараку, что стоит по ту сторону речки, будто оставили они лишь узкую, только им известную тропинку. Потом начал уверять, что и луг, по которому идут партизаны, где-то впереди густо начинен минами, что пройти там никак невозможно — и мины, и вязко, и будто псы там у немцев есть в дозорах, а они уж непременно еще издали почуют приближение людей. Но партизаны чем больше слушали этого испуганного, щуплого мужичонку с трясущейся козлиной бородкой, тем меньше верили ему и продолжали упорно идти вперед. Конечно, проводник ненадежный, но времени для выбора у разведчиков не было, — взяли его из первой с краю хаты, а теперь уж нельзя отпускать от себя до окончания операции.

— Как же это, братцы-товарищи! Сами на гибель идете и меня неволите, — взмолился проводник, убедившись в тщете своих попыток повернуть партизан вспять.

— У нас, дядька, за паникерство и ложные сведения дают девять граммов… Ясно? — ответил ему Игорь Лобанов, уже не раз побывавший со своими разведчиками в этих местах. — Говорить надо то, что знаешь, а не то, что со страху мерещится. Ты, дядька, намотай на свою бородку вот что — если мы подойдем к мосту и луг окажется не заминированным, то отзвоним тебе все двенадцать евангелий… Понял?

— Как не понять… — уныло ответил проводник и больше уже ни о чем не заговаривал, только беспокойно озирался по сторонам.

Опасаясь, как бы этот трусливый человечишко, а может быть, и немецкий прихвостень не убежал и не наделал шуму, Лобанов приказал одному разведчику не спускать с него глаз.

Медленно, бесшумно цепь партизан приближалась к мосту. По расчетам разведчиков, до него осталось менее километра. Кругом царила тишина. «Значит, на том берегу все идет хорошо, третья рота подошла, не обнаружив себя», — с облегчением подумал Лобанов, не переставая всматриваться в темную даль. Ведь он со своим взводом был в ответе за правильность выхода рот к цели. Но теперь все уже как будто позади. Менее четверти часа остается до того, как с противоположной стороны реки обрушится шквал огня. Затаив дыхание, крадутся партизаны. Кашлянуть или чихнуть в эти секунды смерти подобно!

Примерно в трехстах метрах позади цепи партизан, в жиденьком кустарнике, осталась шестерка приземистых откормленных лошадей, навьюченных доброй полутонной взрывчатки. Их сопровождают минеры — асы партизанского подрывного искусства — во главе с Сашей Гибовым, рослым, стройным, красивым парнем с пышными вьющимися волосами. Но последнее время Саша сутулится. Пришлось ему как-то просидеть в студеной воде с рассвета дотемна, с тех пор его мучают фурункулы. Но Саша не унывал, он изобрел оригинальный способ борьбы с болячками стал азартным игроком в чехарду, притом постоянно исполнял роль «козла». От резких толчков в момент прыжка фурункулы лопались, а Саша издавал пронзительный крик, эхо которого долго перекатывалось по лесу.

Однажды, когда Сашу вновь одолели фурункулы, минерам предстояло выполнить ответственное задание, а обстановка в районе лагеря была такой, что приходилось соблюдать полнейшую тишину, даже разговаривали шепотом. Гибов не мог ходить, и потому решили его заменить. Но Саша сыграл в чехарду, предварительно засунув себе в рот кляп. Сделал он это так добросовестно, что когда кончилась игра, то вместе с кляпом вывалился совершенно здоровый зуб. В тот же день Саша отправился с товарищами на задание, а несколько суток спустя два вражеских эшелона слетели под откос. Один из них, состоявший из цистерн с горючим, горел четверо суток. С тех пор партизаны подшучивали над Сашей Гибовым:

— За один зуб — два эшелона!

— Не просто два эшелона, а с четырехдневным фейерверком!

Вот и теперь кто-то из подрывников шутит:

— А за мост, Саша, дашь зуб?

— Полчелюсти отдам, но при условии, что немцы восстановят мост не раньше чем мне вставят зубы…

Шутливый разговор затихает по мере приближения большой и малой часовых стрелок к цифре 11. Все чаще подрывники поглядывают на часы, ждут начала… Тогда и они вслед за атакующими цепями партизан ринутся с навьюченными лошадьми к мосту. Лишь бы удалось хоть на 10–15 минут захватить мост, а за подрывниками дело не станет. У них все подготовлено, подсчитано, проверено…

Последние минуты тянутся особенно медленно. Всматриваясь в темную даль, каждый представляет себе, как на том берегу их товарищи, закончив последние приготовления, ждут команды открыть огонь. Еще несколько секунд томительного ожидания — и треск залпов разорвет тишину… Но что это? Минутная стрелка отклонилась на одно, два, три деления от цифры 12, а тишину ничто не нарушает. Лишь по-прежнему где-то ближе к мосту нестройно квакают лягушки.