S-T-I-K-S. Резак 2 (СИ) - Горшенев Герман

Я шуточно отдал честь и гордо выпятив грудь сказал: «есть!»

Речка, около которой мы остановились в этом месте делала резкий поворот и намыла настоящий омут. Его глубине могло позавидовать русло солидной судоходной реке. Там мы и утопили лишние оборудование. Наломанный пеноплекс с маскировочной окраской забрали с собой. Проезжая мимо кластера с садовыми участками подобрали подходящую постройку с бревенчатым сараем и грудой ценного хлама. Перетащили пеноплекс в сарай.

— Резак, скажи, пиромания входит в сферу твоих интересов?

Свят взял с полки сарая свечу. Немного порыскав около мангала притащил средство для розжига углей и выцветшее на солнце полотенце. В сарае, где мы сложили камуфляжный пеноплекс были изрядные запасы ценных деревянных деталей, которые ещё не сгнили, а выбросить жалко. Товарищ создал настоящий шедевр в стиле пионерского лагеря. В пропитанное средством для розжига мангалов полотенце он установил свечу и поджог. Когда свеча немного прогорит, то загорится ткань и соседние политые остатками жидкости деревяшки, сарай сгорит и от нашего камуфляжного секрета не останется и следа. По прикидкам Свята, пожар тут будет минут через двадцать, как раз хватит ещё на один большой заворот.

Перевоплотившись из размалёванного в камуфляж тента неприятеля в важных местных, разъезжающих на серьёзном бронированном кунге, двинули дальше.

Глава 10. Гром. Красный сапог

Моё имя — Гром. Звучит гордо, но на самом деле оно шуточное. Когда мне его давали, народ со смеха чуть лодку не перевернул, на которой меня спасать приплыл. Я на рыбалку себе травмат купил Васп-Гром. Кроха размером с ладонь, патроны обычная девятка, шесть штук в обойме, зато почти ничего не весит. У моего пистолета даже предохранителя нет, стреляет самовзводом. Забавная пуколка, но при всём смешном виде — вполне себе травмат. Если не удовлетворят своё эго по большим пушкам, что там девять миллиметров, что там, стандартные девяносто джоулей — больше нельзя. В нарушение всяких правил таскал в кармане вместе с ещё одной обоймой.

У меня друг — отмороженный на весь подсачек карповик. Он мне подставку под удочку подарил фирменную. Стальная, тяжёлая, таскать неудобно, зато хорошо вкручивается. Он мне всё говорил: «Вот будет сазаний паровоз или пеленгас долбанёт, китайский алюминий в дугу гнётся, а эта выручать будет, и по голове дать можно». Вот и она меня тоже выручила. Я этой палкой и травматом отмахался, думал нарки-опущенные под кайфом с притона сбежали. Целая толпа была. Еле вырвался и на островок переплыл.

Речка у нас широкая и полноводная, а ещё и весна. Плавать холодно, но пришлось. Прямо напротив меня длинный и узкий остров, такие тут не редкость. Метров сорок ширины и километр длины. Так с палкой и пистолетом переплыл. На одну сторону пробежал, на другую. Везде одно и тоже, и для Стикса обычная тема. Те, кто не решился прыгать и плыть, уже в куски порвали. Решил отсидеться и помощи подождать. Через час лодка с вооружёнными бойцами подплыла. Они думали, твари рейдера загнали. Выстрелы то пистолетные, но странные. Как увидели мою пушку, которая на ладони умещается, со смеха попадали. Громом и окрестили в честь моей смешной артиллерии, и изрядного боезапаса в две обоймы по шесть патронов.

Мой крёстный тогда говорил, что если ты с рыболовной палкой и этим пекалем отмахался, то и дальше у тебя всё будет хорошо. Так оно и было, до этого путешествия.

Огромная тварь, похожая на гусеницу, неслась на наш пикап. Шесть пар лап, расположенных спереди, завершались наростами словно совковые лопаты, а задняя часть держалась на десятке-другом ног, обросших иглами и разбросанных по брюху как-попало. Три лапы имели много суставов и могли обхватить тушу дважды. Они с одного бока, а голова, или что-то похожее, росло сзади и выгнув шею смотрела сотней глаз. Ещё пара недоразвитых голов росло по телу, а удлинение вроде хвоста имело гигантский шип.

Это был скреббер. Он появился неоткуда и двигался к нам постепенно ускоряясь. Заражённые, на которых мы натолкнулись, бросили нас и побежали во все стороны. Я развернул ствол и дал спуск. Пули били в наросты на шкуре и рикошетами уходили в стороны, совсем не мешая огромной твари. Последний раз клацнул мой КПВТ, и завершающий ленту патрон отправился к телу гиганта. Крайняя надежда с вольфрамовым сердечником щёлкнула об роговые пластины, ушла в сторону, надёжно вбивая последний гвоздь в крышу нашего гроба.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Огромная пасть, открывшаяся просто так, из перелома секции панциря обнажила прямоугольные, как у деревоперерабатывающего станка резцы. Сознание уловило запах свежеиспечённого печенья, миндаля и вяленной рыбы. Никакой сладковатой трупной вони или смрада гниения. Мой нос уловил запах за то мгновение, когда тварь замерла, дрогнула всей тушей и бросилась бежать. Она рванула от нас с невообразимой скорость, а мимо проносится мужичок в одном красном сапоге. Он орал, рычал, шипел и говорил какие-то слова, похоже на всех языках одновременно. В руках странный человек держал саблю, больше похожую на столовый нож, по лезвию который горел огонь. Делая огромные многометровые прыжки, он ухитрялся бежать быстрее скреббера, а скреббер убегал от него.

Мужик развил невообразимую скорость и догонял убегающую тварь. Он был обут в один красный сапог, одет в совершенно дурацкие штаны и широкую рубаху. Бесстрашно прыгнул на чудовище, по пути ударив рукой по лапе, рассёк своим горящим большим кухонным ножом значительную прореху в шкуре, ухитрился ударить ногой, боднуть лбом, укусить, а затем запрыгнул внутрь, разорвав себе проход в теле саблей и руками. Огромный фонтан внутренностей брызнул во все стороны, тварь разорвало по полам, а среди этого метался отблеск огненного кухонного ножа-переростка, утопая в истерзанных внутренностях.

Страшный дядька пробил дыру и залез внутрь тела, мечущегося в агонии монстра, а затем расчленил его пополам. С чудовищной скоростью метался отблеск горящего лезвия. Огромные лапы били по мужику, пытаясь избавиться от агрессивного существа, но такое ощущение, что всё это его не касалось и он жил своей жизнью, в другом мире. Массивные когти и лапы, способные разорвать танк, не причиняли ему никакого беспокойства и совсем не мешали раздирать половину скреббера на крохотные куски, размером с носовой платок. Лапы твари словно стучали в бетонную стену и не имели к происходящему никакого отношения.

Вторая, оторванная половина пыталась уползти и спастись бегством. Всюду бежали заражённые. Они очень боялись и похоже им было страшно везде, а бежали во все стороны, не разбирая дороги. Я не думал, что их тут так много, они были в ужасе и им было всё равно куда бежать.

Когда этот мужичок драл скреббера, было страшно, было очень-очень страшно. Я уже успел попрощаться с жизнью и всё что я делал — это чисто на злобе. Хотелось причинить гадостей по максимум, перед тем как тебя сожрут и разорвут в клочья кишки. Сейчас, от одних звуков, несущихся с места где раздирали тварь, пронимало до костей и нервно трясло изнутри. В эти секунды мы родились третий раз. Первый — в том мире, второй — после того как получили счастливый билет иммунного, а третий — со странным охотником на скребберов, бегающим в одном красном сапоге.

Мимо нас галопом бежали крупные заражённые. Похоже, происходящее их испугало не меньше нас. Я вжался в пулемёт, а рядом со мной, схватившись мёртвой хваткой в автомат, стоял Дятел, а на дне кузова пикапа стонал Туз с разодранным животом и изломанной грудной клеткой. Рёбра торчали острыми осколками из порванной выцветшей майки, которую он застирал до дыр, штопал, но упрямо носил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Когда мы здесь встретили такое количество заражённых, наши шансы на выживание стали измеряться миллионными долями, а когда появился скреббер, уже перестали измеряться математикой, столь ничтожны они оказались. После того, как мы отстрелял все крупнокалиберные патроны, трубы гранатомётов остались пусты, как и обоймы из боекомплекта моих напарников, то наличие шансов измерить было невозможно. Всё что сейчас происходило — было чудом, далеко за гранью математики, логики и разума. Дятел тоже боялся, но пытался держаться, крепко сжимал автомат, хотя его трясло, а штаны были мокрые. Это всё мелочи, мокрые штаны дело обычное, и если всё завершается только мокрыми штанами, а не выпущенными кишками, то на такую ерунду и внимания никто не обращает. Все, кто думает иначе, воображая себя крутым спецназовцем с квадратным подбородком, обычно, больше первого рейда не живут.