Призрак из страшного сна - Анна Ольховская

Распоряжение мужа? Какое распоряжение?

– А Венцеслав, сволочь такая! Как можно велеть живого ребенка, собственного сына, придушить и тайком закопать! А вместо него объявить своим наследником родившегося в тот же день ребенка прислуги, внешне здоровенького и красивенького! Люди… И они еще нас змеями называют! Да мы над каждым своим детенышем трясемся, пылинки с них сдуваем, выхаживаем даже самых больных и нежизнеспособных!

Миллион вопросов гудел и жужжал в голове, кусая изнутри за губы и просясь на волю. Как это – придушить? За что? И куда его спрятала мать? И как он жил до своих, если верить этому пришепетывающему типу, двадцати семи лет?

Самым разумным было бы влезть в голову Аскольда и прочитать там ответы на эти вопросы. Но Павел понимал – сейчас он не сможет даже чужое настроение уловить, не то что мысли прочесть. Разум его буквально кипел, не в силах усвоить информацию. А может, усвоению мешала обида. И подсознательное отторжение услышанного.

Он даже мысленного заслона сейчас не мог поставить, не до того было… Но рассказчик, похоже, слишком увлечен своим повествованием, чтобы еще и в его голове шарить.

А о докторе Павел и забыл…

Аскольд между тем продолжал журчать, сочувствующе пришепетывая:

– Золотая женщина твоя мать! Ее любви хватило на двоих, она и тебя вырастила, и приемыша, Сигизмунда. А ведь с тобой ей ох как тяжко пришлось, особенно в первые годы, когда ты совсем маленьким был, а бедной женщине приходилось оставлять тебя совсем одного, на заброшенном хуторе лесника, спрятанного в самой чаще, подальше от людей. Ни удобств, ни воды в доме, печь полуразвалившаяся, повсюду щели… Ужас! И что могла с этим поделать хрупкая нежная женщина, выросшая в холе и неге, истинная аристократка?! А ведь ей надо было мотаться из дома каждый день, а то и по нескольку раз в день! Но Магдалена справилась. Она никому не рассказывает, как, но можно себе представить… – тяжелый вздох. – Памятник при жизни таким матерям надо ставить! И вырастила, и выучила, и с братишкой познакомила, чтобы тебе было с кем играть. Вернее, с названым братишкой, но сдружились вы с Гизмо накрепко.

Гизмо? Кто такой Гизмо? И почему откуда-то из глубины души от звука этого имени поднимается волна темного гнева?

– … сам Сигизмунд себя так назвал, чтобы свое длинное имя подсократить. Неплохой парень, кстати, вырос из нянькиного байстрючка. Эта бабенка его где-то нагуляла, отец неизвестен. Но при хорошей матери, такой, как Магдалена, наследственность парня почти выправилась. Почти – потому что не так давно Гизмо все же попался на наркотиках. Не думаю, что он распространял их, наверное, для себя много прикупил, с запасом, а тут его и повязали. И что ты думаешь? Венцеслав, вместо того чтобы помочь сыну, тут же от него публично отрекся! И даже бумаги начал готовить – на предмет лишения сына наследства. И тогда Магдалена бросилась за помощью к тебе. И ты решил помочь вытащить названого брата из тюрьмы. Ну что, пока я все верно рассказываю? Я ведь это с твоих слов и со слов Магдалены знаю!

Павел промолчал.

– Молчание – знак согласия. Ты решил использовать свои способности, унаследованные от нас, и атаковал автозак, в котором перевозили Гизмо, ментально. Тогда-то мы тебя и «услышали». А потом была погоня за вами, вы спрятались на заброшенной стройке, полиция вас потеряла – ты им глаза отвел. И все складывалось удачно: Магда подготовила документы для выезда Гизмо за границу, ты оберегал брата, отводя от стройки бомжей и полицию. Но вмешался твой отец… – еще один тяжелый вздох. – У Венцеслава, если честно, какое-то извращенное понимание слова «честь». Он вбил себе в голову, что если его сын провинился, то должен отсидеть все, что положено. Это в лагере-то, с уголовниками! Да они там из красавчика Гизмо очень быстро Машку сделали бы! А твой брат слишком изнежен, чтобы дать им достойный отпор. Но Венцеславу на это было наплевать! И то, что Гизмо, в сущности, ни в чем не виноват, его не волновало. Честь рода Кульчицких – превыше всего! В общем, он решил помочь полиции отыскать Гизмо. И велел своему цепному псу, начальнику службы безопасности Дворкину, проследить за Магдаленой. А мы тем временем изо всех сил искали тебя. И нашли одновременно с Дворкиным. Началась заваруха, на место прибыл сам Венцеслав, Магда умоляла мужа пощадить вас, ползала перед ним на коленях, но все было тщетно. Твой отец увидел тебя. И понял, что жена не выполнила его волю. И взбеленился окончательно… – Хруст пальцев, от которого у Павла мурашки вдоль позвоночника промчались. – В общем, это он стрелял в тебя, Паша. Твой отец.

Глава 28

Я выглянула в окно – так и есть!

Ворота распахнуты настежь, возле них суетятся с виноватым видом несколько человек из этой их ряженой деревни староверов. Ну потому что смешно, честное слово, в двадцать первом веке ходить в холщовых портах и рубахах!

У высокого крыльца припаркован роскошный алый кабриолет, возле него стоит Магдалена, лицо у дамочки багровое от гнева, она явно цапается с преградившим ей дорогу Дворкиным.

Надо узнать, зачем пожаловала эта крыса. Да, крыса, и нет, не стыдно, она – не мать Пашки! Мать Пашки – Марфа, милая, добрая и преданная, а эта рыжая су… гм… дрянь – мать Гизмо! Та самая яблоня, вырастившая гнилое яблоко.

Я направилась к двери, успокаивающе сказав в сторону кровати, откуда доносилось шипение:

– Кошамба, не волнуйся, она сюда не войдет!

Ответом мне было угрожающее завывание.

Мда, если Магда даже и войдет в эту комнату, во внешность дамочки будут внесены серьезные коррективы. А может, стоит оставить их с кошкой наедине?

Я вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь, и торопливо пошла вниз по лестнице. Но у нижней ступени меня остановил один из людей Дворкина:

– Александр Лазаревич просил напомнить вам, что ваше присутствие здесь афишировать нежелательно.

Ну да, точно. Мы как бы спрячемся здесь.

Впрочем, почему – как бы? Мы действительно таимся до суда, торчим тут безвылазно. Хотя слово «мы» пока что не очень применимо ко всем нам – реальным свидетелем по делу Гизмо могу проходить только я. Моника по-прежнему обитает в каком-то своем мире, не выходя на контакт с миром внешним. Она молчит, не реагирует на обращенную к ней речь, не смеется, не плачет, не живет…

Нет, тело ее живет, девушка не отказывается от еды, но пищу поглощает как-то механически, ей абсолютно все равно, что лежит в тарелке. И ни ее лечащий врач, ни другие приглашенные светила от психиатрии вывести Монику из этого ступора пока что не смогли.

А от применения гипноза родители девушки категорически отказываются. И, в общем-то, понять их можно…

Остается только ждать. Ждать и верить, что Моника «вернется».

А пока самой опасной особью для Гизмо являюсь я. Что? Была еще Карина Эшли, последняя из выживших жертв этого психа, из-за которой едва не погибли мои родители?

Была. И есть. И на сегодняшний день она чувствует себя превосходно – она пробыла в лапах «Змея Горыныча» меньше всех, всего пару недель. И могла бы много чего рассказать о привычках и предпочтениях душки Гизмо.

Но – не расскажет. Карина изменила свои показания, сказав, что на самом деле никто ее не похищал, а все время своего отсутствия она провела у любовника. Но ее «парень» оказался злым и жестоким, он бил бедняжку, издевался над ней! Ну, она и сбежала… А парень с дружками пошел по следу, он сам, по своей инициативе, поджег наш дом.

Тварь. Сбежала она! Да ее так же, как и Монику, вынес из подземелья Павел! И принес в лес, поближе к нашему дому. И Карпуха привел к телу девушки моих родителей.

Защищавших продажную мерзавку до последнего. Практически до последнего вздоха, но до этого – до вздоха – дело не дошло, вовремя подоспели Мартин и Олежка.

За этот поджог и покушение на убийство Магдалена, собственно, и оказалась под следствием. Но очень быстро все обвинения в ее адрес были сняты, исполнители взяли всю вину на себя, Карина изменила показания…

Деньги, господа, большие деньги! Они решают многие проблемы обладателей толстых кошельков.

А продажных тварей на планете Земля слишком много. Намного больше, чем это допустимо…

– Я не буду выходить из дома, – я просительно улыбнулась охраннику. – Я вот тут, в холле, побуду, послушаю. Любопытно же!

– Любопытно… – усмехнулся коренастый мужичок лет тридцати пяти. – Имя обязывает?

– Это вы насчет любопытной Варвары? Как видите, нос у меня на месте.

– Скорее всего, ненадолго, – съехидничал секьюрити. – Ох уж эти женщины, чисто кошки! Ну хорошо, побудьте. Только из окна не выглядывайте, договорились? Это все ради вашей же безопасности.

– Нет, нет, конечно, не буду! Я ведь понимаю.

– Надеюсь.

Я прошуршала мимо секьюрити в холл и прильнула ухом к двери. За моей спиной послышался приглушенный смешок. Ну и ладно, корона у меня на голове не пошатнется, потому что не имею таковой.