Единственное решение - Эрик Рассел

— Что такое «мировой судья»? — добавила брюнетка.

Голова у Гаррисона пошла кругом, и он решил зайти с другой стороны.

— Предположим, — сказал он Мэтту, — что ваше заведение загорится. Что вы все тогда будете делать?

— Раздувать пожар, — ответил Мэтт, не считая нужным скрывать, что эта беседа ему осточертела. Он вернулся к стойке с видом человека слишком занятого, чтобы тратить время на всяких недоумков.

— Он будет его гасить, — сообщила брюнетка. — Что же еще, по-твоему, ему делать?

— А если он один не справится?

— Тогда позовет других на помощь.

— А они помогут?

— Конечно, — заверила она, глядя на инженера с жалостью, — кто же упустит такой случай заработать об?

— Похоже, что так. — Гаррисон чувствовал себя прижатым к стенке, но сделал последнюю попытку. — Но все-таки, что случится, если пожар не удастся погасить?

— Тогда Сет вызовет пожарную команду.

— Ага, значит, есть все-таки пожарная команда. Это я имел в виду, когда спрашивал об официальных организациях. Это-то мне и нужно. Ну-ка скажи мне, как найти пожарное депо?

— Конец Двенадцатой улицы. Ты его не сможешь не заметить.

— Спасибо, — Гаррисон вскочил и помчался вперед.

Пожарное депо было большим зданием, в котором содержались четыре раздвижные лестницы, водомет и два мощных насоса — все моторизованное, на шасси с толстыми резиновыми колесами. Внутри Гаррисон столкнулся нос к носу с маленьким человечком, одетым в чересчур просторный комбинезон.

— Ищешь кого? — осведомился человечек.

— Брандмейстера.

— Это еще кто?

Уже наученный опытом, Гаррисон разговаривал так, как будто его собеседник был ребенком.

— Слушайте, мистер, это ведь пожарная команда. Кто-то ею командует. Кто-то же руководит всем балаганом, заполняет бумаги, нажимает на кнопки, повышает в чине, увольняет, приписывает себе все заслуги, валит вину на других и вообще хозяйничает. Он во всей ораве самый важный, и все это знают. — Палец Гаррисона уперся человеку в грудь. — И он тот человек, с которым я намерен поговорить, чего бы мне это ни стоило.

— Ни один человек не может быть важнее другого. Такого просто не бывает, а ты, по-моему, спятил.

— Думай, что хочешь, но я тебе говорю, что…

Хриплый звон колокола прервал фразу. Двадцать человек, выросшие как будто из-под земли, в мгновение ока заняли свои места на машинах с лестницей и насосом, и машины выкатились на улицу. Единственной общей деталью в их туалетах были плоские, похожие на тазики каски. Во всем же остальном они демонстрировали глубины падения портновского искусства. Человек в комбинезоне, одним бравым прыжком догнавший насос, скрылся из поля зрения за спинами толстого пожарного, перетянутого кушаком всех цветов радуги, и тощего, щеголяющего юбкой желто-канареечной окраски. Их опоздавший коллега, украшенный сережками в форме маленьких колокольчиков, отчаянно преследовал машину, пытался ухватиться за задний борт, промахнулся и грустно посмотрел вслед удаляющейся бригаде. Потом побрел обратно, раскачивая каску на руке.

— Везет как утопленнику, — сообщил он обескураженному Гаррисону. — Лучшая тревога года. Горит винзавод. Чем быстрее ребята туда доберутся, тем больше об. — При этой мысли он облизнулся, садясь на бухту брезентового шланга. — Но, может, оно и лучше для здоровья, что я опоздал.

— Объясни мне, — стоял на своем Гаррисон, — как ты себе обеспечиваешь жизнь?

— Что за вопрос? Ты, по-моему, и сам видишь. Работаю в пожарной команде.

— Это я знаю. Но кто тебе платит?

— Платит?

— Ну, деньги дает за работу?

— Странно ты выражаешься; что такое деньга?

Гаррисон почесал череп, чтобы усилить приток крови к мозгу. Что такое деньги? Ничего себе. Он решил попробовать другой подход.

— Предположим, твоей жене нужно новое пальто. Где она его возьмет?

— Пойдет в лавку, которая обязана пожарным. Взяв пальто, она погасит пару-другую обов.

— А что, если в лавках, торгующих одеждой, пожаров не было?

— Братец, да откуда ты такой темный взялся? Почти каждая лавка имеет обы пожарным. Если они не дураки, то каждый месяц выделяют определенное количество обов. Для страховки. Предусмотрительные они, понял? В какой-то мере они и наши обы имеют, так что, когда мы несемся их спасать, нам приходится гасить обы им, прежде чем получим на них новые. Это не позволяет нам злоупотреблять. Вроде бы сокращает задолженность лавочников. Толково, правда?

— Может, и да, но…

— Я понял наконец, — перебил абориген, сузив глаза. — Ты с того корабля. Ты — антиганд.

— Я с Терры, которая когда-то называлась Землей, — с подобающим достоинством сказал Гаррисон. — Более того, первые поселенцы на этой планете тоже были землянами.

— Будешь меня истории учить? — Пожарный ехидно рассмеялся. — Ошибаешься, пять процентов из них были марсианами.

— Марсиане тоже произошли от земных поселенцев, — парировал Гаррисон.

— Ну и что? Это было черт знает как давно. Все меняется, если ты раньше этого не знал. На этой планете нет уже ни марсиан, ни землян. Мы все здесь ганды. А вы, которые суете свой нос, куда вас не просят, антиганды.

— Мы вовсе не анти что-то, насколько мне известно. С чего ты все это взял?

— Зассд, — ответил его собеседник, неожиданно решивший прекратить дискуссию. Он перебросил каску в другую руку и плюнул на пол.

— Что?

— Что слышал. Катись отсюда на своем драндулете.

Так отчаявшийся Гаррисон и сделал. Расстроенный, он покатил обратно на корабль.

Его превосходительство вперил в Гаррисона повелительный взгляд.

— Итак, вы вернулись наконец. Сколько человек придет и когда?

— Никто не придет, сэр, — сказал Гаррисон, начиная чувствовать дрожь в коленках.

— Никто? — Посол грозно нахмурил брови. — Вы хотите сказать, что никто не принял мое приглашение?

— Никак нет, сэр.

Посол подождал секунду, потом сказал:

— Выкладывайте, в чем дело. И перестаньте таращиться. Вы сказали, что мое приглашение никто не отвергал, но никто не придет тем не менее. Как я должен все это понимать?

— Я никого не пригласил.

— А, так вы никого не пригласили! — Обернувшись к Грейдеру, Шелтону и другим офицерам, посол сказал: — Не пригласил, видите ли. — Потом он повернулся к Гаррисону. — Я полагаю, вы просто-напросто забыли это сделать? Опьяненный свободой и властью человека над техникой, вы носились по городу, наплевав на все их правила движения, создавая угрозу для жизни пешеходов, не утруждая себя даже дать гудок или…

— На моем велосипеде нет гудка, сэр, — опроверг его слова Гаррисон, внутренне протестуя против этого списка преступлений. — У меня есть свисток, который приводится в действие вращением заднего колеса.