По обе стороны экватора - Игорь Фесуненко

Проталкиваюсь в глубину сцены, где атакуемая сразу десятком репортеров и сеньоров-опекунов стоит уже успевшая переодеться «Мисс Бразилиа». В скромном темном платье она не потеряла элегантности, хотя немного смущена градом обрушивающихся на нее вопросов. «Представители прессы» хотят знать о ней все: любимое кушанье и напиток, имя жениха или друга сердца, фасон платьев, который она предпочитает, и марку губной помады, которой она пользовалась до того, как на положении «Мисс Бразилиа» получила обязательный к употреблению ассортимент изделий мадам Рубинштейн. Это, впрочем, запрещенный прием. На вопросы о своих косметических пристрастиях, выходящих за рамки ассортимента фирмы Рубинштейн, никто из «мисс» отвечать не имеет права под угрозой дисквалификации. Анизию, впрочем, этот подвох не смущает: она говорит, что до участия в конкурсе вообще не пользовалась косметикой. И все понимают, что она говорит правду.

Пробиться к ней невозможно, поэтому прибегаю к не слишком джентльменскому по отношению к коллегам методу силового давления. Достаю из кармана свой зеленый билет с надписью: «Зарубежный корреспондент», подымаю его над головой и иду напролом, расталкивая репортеров и фотографов со словами: «Прошу извинить, сеньоры! Московское радио!» Поскольку в этой свалке я — единственный представитель зарубежной прессы, коллеги ворчат, но расступаются, понимая, что выход конкурса на международную арену отвечает национальным интересам страны. А кроме того, они не прочь послушать и сообщить завтра в своей газете, о чем будет спрашивать нашу «мисс» этот странный русский.

Увы, доверчивые коллеги еще не осознали моего коварства. Вместо того, чтобы поблагодарить их и дать им возможность насладиться бесплатным шоу: «„Мисс Бразилиа“ отвечает на вопросы Москвы», я громко говорю: «Эксклюзивное интервью!», оттесняю бедром присосавшегося к Анизии сеньора-опекуна, беру ее под руку и веду за кулисы. Не ожидавшая такого натиска девушка покорно следует за мной. Растерявшиеся коллеги расступаются, дона Мария-Августа в ужасе подымается со стула, но я успокаивающе киваю головой, пытаясь телепатически передать ей на другой конец сцены нечто вроде: «Не волнуйтесь, мадам, это совсем не то, что вы думаете. В руках советского журналиста любая из ваших „мисс“ может чувствовать себя в такой же безопасности, как за стенами монастыря кармелиток».

За сценой, забившись вместе с Анизией в какую-то полуосвещенную щель между фанерными декорациями, достаю из кармана вырезку из вчерашней «Ултима ора»: фотографию Анизии в магазине у сверкающей никелированными переключателями газовой плиты. Под фотографией подпись: «„Мисс Бразилиа“ всю жизнь мечтала о такой газовой плите. Теперь она получит ее в новом домике, предоставленном префектом Бразилиа нашей королеве красоты».

— Это правда? — спрашиваю.

— Да, кажется. Мне обещали от имени префектуры небольшой домик.

— А еще говорят, что префект обещал устроить вас на хорошую работу?

— Обещал.

— И где же вы работали до конкурса?

— Прислугой: кухаркой и уборщицей.

— Ну и как?

— По-разному. В таком деле все зависит от того, какая у тебя хозяйка.

— И давно вы работаете прислугой?

— С двенадцати лет. Сейчас мне девятнадцать, значит, уже семь лет.

— Учились где-нибудь?

Она замялась:

— Меня мама всему учила. Она ведь тоже прислуга: прачка.

— Нет, я спросил о школе.

— Ах, школа? Да, я училась в школе, окончила четыре класса. Умею читать и писать. — Она посмотрела на меня не без гордости.

— А почему же не учились дальше?

Анизия грустно улыбается:

— Как же мне учиться, если нужно помогать маме? У нас ведь в семье еще четыре брата. Все младше меня. Представляете себе: каждого нужно обуть, одеть.

— А отец ваш где работает?

— Отца нет у нас уже давно. Уехал на заработки в Амазонию, когда мне было десять лет. Года три присылал немного денег, А потом перестал. Может быть, помер, а может быть, нашел себе другую женщину.

О многом еще хотелось бы расспросить ее, но слышу, как дона Мария-Августа с помощью полицейских и сеньоров-опекунов начинает энергично собирать девиц и выводить их со сцены. И торопливо задаю последний вопрос: — Скажите, Анизия, чего вам хочется сейчас больше всего?

— Чтобы этот конкурс закончился как можно скорее, — улыбается она.

— Ну а если серьезно? Есть же у вас какое-то самое главное желание, не связанное с конкурсом?

Она посерьезнела.

— Я хотела бы… Это трудно объяснить. Но я думаю о маме. Представляете себе: всю жизнь — грязная посуда, чужое грязное белье. И нас — пятеро, которых надо покормить хотя бы раз в день. И так всю жизнь. Поэтому самое главное мое желание — чтобы она почувствовала себя хотя бы на один день счастливой…

На сцене слышится трубный глас Марии-Августы: «А где же наша „Мисс Бразилиа“? Кто видел „Мисс Бразилиа“? Девушки, поживее! Автобус ждет!»

— Извините! — Анизия улыбнулась, подала мне руку, повернулась и пошла на выход.

Высокая и стройная, она шла, эта девушка из сказки Перро, повесив сумку на плечо, как баскетболистка после матча. Я глядел ей вслед, и у меня как-то сами собой родились строчки, которые, как я думал, должны будут стать финальными в очерке об этом конкурсе «Мисс Бразилия»: «Сейчас, окруженная всеобщим восхищением и поклонением, она чувствует себя счастливой, как и должна чувствовать себя настоящая Золушка. Но, как настоящая Золушка, она слишком уж доверчива и наивна. А эти качества вряд ли помогут ей в мире, сработанном по выкройкам и моделям мадам Рубинштейн».

А в субботу пришел финал всех страданий, ожиданий и надежд. Переполненные трибуны «Мараканазиньо» вскипали нетерпением. Архибанкада расцвела приветственными транспарантами и самодельными плакатами. Где-то там, наверху, в водовороте воплей, трещоток, песен и свиста, затерялись Ариэл с Женей и Пауло со своей супругой. Не без гордости я заметил, что «Сан-Жорже» был весьма неплохо здесь представлен: на архибанкаде волновались и спорили о том, кому достанется корона, Марилене и Паула. Рядом с ними спокойно ожидала начала церемонии Мария-Фернанда, ее интересовало только одно: фасоны платьев «мисс». А внизу, поблизости от сцены, за столиками для более респектабельной публики, я увидел сначала сеньора Жоакима, потом — сеньора Перейру. И он тоже увидел меня и успел поприветствовать своей традиционно лучезарной улыбкой, прежде чем зал погрузился в темноту, грянула музыка, вспыхнули прожекторы на сцене, вырвав из полумрака рекламные щиты, на которых аршинными буквами красовались призывы пользоваться только косметической продукцией фирмы Елены Рубинштейн, и перед микрофонами появилась чета ведущих: Пауло Макс в смокинге и мадам Марилу в темно-зеленом вечернем туалете. Музыка стихла, и тысячекратно умноженный электроникой бархатный баритон Пауло Макса заполнил необъятную полусферу «Мараканазиньо»:

— Под эксклюзивным патронатом фирмы Елены Рубинштейн, предлагающей бразильской публике новый ассортимент своей продукции: «Космическую косметику» — самое последнее слово науки о красоте, которая распахнет перед вами дверь в двадцать первый век, мы имеем честь и привилегию провозгласить торжественное открытие конкурса «Мисс Бразилия»!

Еще ярче вспыхнули прожекторы, тысячами огней засверкали, замигали, завертелись на сцене и в зале серебристые рекламные транспаранты: «Рубинштейн!!», «Космик Рэйдж!», «Лайт Уоркс!», «Липшайн!», «Космическая косметика!»

И началось первое из трех традиционных «дефиле» — прохождений «мисс» по сцене и по круглой пассареле. Сначала они шествуют в вечерних платьях все вместе, как солдаты в колонне «по одному», потом вся кавалькада выстраивается на сцене, и соискательницы отправляются описывать круг по пассареле в одиночку.

Второе появление «мисс» происходит в так называемых «этнографических костюмах», когда каждая из них в своем карнавальном наряде должна отразить, так сказать, «производственно-социальную специфику» своего штата. «Мисс Сан-Пауло» с этой целью водрузила на голову корзину с макетами небоскребов. «Мисс Пернам-буко» восхитила зрителей костюмом пастушки, щедро демонстрирующим ее прелести. «Мисс Санта-Катарина» разочаровала архибанкаду шахтерским комбинезоном и была встречена дружным осуждающим свистом.

И через каждые пять минут Пауло Макс и Марилу напоминают публике, что отныне начинается новая эра в истории косметики: каждая уважающая себя женщина должна пользоваться теперь только изделиями из серии «Космическая косметика»!

Наконец начинается главный номер программы, ради которого и собрались под сводами «Мараканазиньо» тридцать или сорок тысяч восторженных поклонников женской красоты и обаяния. Изнемогающий от сознания важности наступающего момента, Пауло Макс под звуки фанфар торжественно провозглашает: