Между Явью и Навью - Мазин Александр Владимирович

Яга села на слегка подгоревшее с одного края бревно и стала медленно, аккуратно переплетать длинную темно-русую косу. За монотонной работой думалось проще.

Яга понимала, что все ее соображения – не больше чем рисунки вилами по воде. Придумать хоть какое-то разумное объяснение происходящему никак не получалось.

Ничего. Она все разузнает. И отомстит.

Одно было ясно – первым делом надо уходить, искать помощи и защиты. Куда? От воинов спасти могут воины. Значит, нужно в Полоцк к Брячиславу или в Киев к Мстиславу. Брячислав, как и все Рогволдовичи, Владимировичей люто ненавидит. Раньше с Ярославом воевал, теперь с Мстиславом немирье будет. Хотя власть Великого князя Брячислав признает, но только потому, что сам хочет в Киеве сесть.

Менск под Полоцком, да и ближе до него. И город знакомый, все детство там прожила. Даже с князем нынешним виделась, хоть и нечасто.

Идти к Брячиславу Полоцкому, рассказать про смерть родственника? Но воевода Афанасий служит Полоцкому князю, а представить, что гридни без воли воеводы пошли, – это надо крепко головой приложиться. Брячислав велел брата своего загубить? Это запросто, Рюриковичи родню уже полвека изничтожают с большой выдумкой. Да и душа к Полоцку не лежит. Как не понравился десятилетней Ядвиге юный Брячислав, так и нынешняя Яга не рада будет его увидеть. А еще князь, говорят, колдовством не брезгует, хоть носит отцовский герб с крестом. Слухи ходят, что Брячислав и книги тайные разыскивает, чтобы силу свою увеличить. А ну как решит, что Яга ему в этом помочь может? Ну его.

Мстислав, Великий князь? Он дружину собирает, чтоб со злом бороться. Волхвов с монахами ради этого дела кое-как помирил. Ему убивать Ягу в захолустье точно не нужно. На саму ведьму ему плевать, а судьбой полоцкого княжича и своего богатыря Великий князь заинтересуется. Глядишь, и Яге поможет.

Жрица Мораны Яга и Великий князь Мстислав – это сила.

Яга тихонько засмеялась своим мыслям. Заезжий скоморох сказку сказывал: так там было «кожевенник и митрополит». Все хохотали. Может быть, и про Ягу сказка будет. Чтоб и посмеяться, и поплакать, и сказителю не тухлых яиц накидали, а круг колбасы. Или два.

Но сначала надо князю быль рассказать. Только разузнать чуть подробнее. И если все-таки она, Яга, богатыря убила – придется виру платить.

Яга спрятала косу за ворот рубахи, чтоб не цеплялась, и влезла на раскидистый дуб. Чуть выше человеческого роста было дупло, не видное с земли. Яга разгребла прелые листья, наткнулась ладонью на склизкую гадость, брезгливо поморщилась и нащупала-таки завязки кожаного мешка. Вытащила с трудом, уж больно увесист был клад. Зато на виру хватит и еще останется.

Яга вернулась к коням. Перегрузила дорожные сумки княжича на простую лошадку монаха, сняла всю сбрую с остальных коней и отнесла в костер. Мертвяк тем временем закончил рыть общую могилу.

Яга сказала каждому убитому нужные слова. Гридни услышали и послушно ушли в Навь, княжич с грустным вздохом отправился туда же, а дядька и монах были уже не здесь. Видимо, прибрал своих казненный бог. Вот и хорошо.

– Мрак, отгони расседланных коней к покосам, – попросила Яга. – Пусть селяне подберут. Лошадь в хозяйстве зверь полезный, а если и прознают дружинные, что их коней пахари прибрали, так то не наша беда. А потом в обход Менска пойдем на юг, к Киеву. Только я кое-кого проведать загляну.

Кот согласно мрякнул, задрал хвост и снова что-то запел.

Седмицу назад в деревне Грушевке, что в трех верстах к юго-западу от Менска, все было белым-бело от яблоневого и грушевого цвета. Сейчас лепестки опадали, разлетались снежным ковром по улочкам и огородам. Пахло березовым дымом, вечерним варевом из печей, весенней травой и чем-то родным, как будто пахнуло счастливым детством, где нет мертвой магии и она не Яга, а Ядвига – боярская дочка.

Яга скривилась. Было – быльем поросло.

Мертвяк и Мрак ждали ее в укромном месте в лесу. Не дело с ними идти к давней сопернице. Да и самой не стоило, но сейчас выбора не было.

Яга шла по деревне не таясь. Ее колдовские силы еле теплились без избы, даже на отвод глаз пришлось бы серьезно потратиться. Ничего, пусть смотрят. Мало ли молодых охотниц в мужских портах в окрестностях Менска ходит? Мало? Эту не видали? Ну, смотрите. Лук при ней, свежий заяц – вот он, платок по-бабьи повязан. А что она к Живодаре идет – так это вообще не ваше дело. Ясно?

«Ясно, ясно», – кивали немногочисленные старики – поселяне.

Деды и бабки точно знали, зачем молодые бабы приходят с гостинцами в старый дом с камышовой крышей. Вон сколько младенчиков по колыбелям после пищит. Вот только изменилось все… но ты иди, молодка, иди, дело нужное.

Все, от мала до велика, кто мог работать, сейчас были в полях. Весна выдалась засушливой, как прошлое лето, но люди все равно пахали и сеяли, надеясь на милость богов.

Яга шагнула во двор добротной избы. Венцы сруба были старые, потемневшие, помнили еще матушку Яги. Пожары миловали Грушевку. Еще бы – если живешь под присмотром жрицы Живы, тебе непременно повезет чуть больше, чем другим.

На крыльцо вышла крепкая баба в высокой расшитой кике. Из-за приоткрытой двери пахнуло свежим хлебом.

Яга и Живодара поклонились друг другу почти одновременно. Живодара задержалась на полвздоха.

– Здравствуй, сестра, – прозвучали два голоса. Один – спокойный, второй – с дребезжащей ноткой страха.

Боялась не гостья. Хозяйка.

В палисаднике без всякого ветра закивали белые венчики цветов на тонких стебельках. Им вторили темно-синие, почти черные лохматые цветы у забора.

Со стороны Менска послышался стук копыт. Хозяйка побледнела и замерла, глядя на дорожную пыль. Спустя пару вдохов она дернула головой – будто что-то для себя решила – и вместо чинной беседы схватила Ягу за руку и потащила в дом. Яга выронила тушку зайца, и та мягко стукнула о крыльцо.

– Ты что творишь?! – вскрикнула Яга.

– Прячься! – прошипела Живодара. Откинула половик, подняла крышку погреба. – Быстрее! Замри, коли жить хочешь! И не колдуй!

Яга хоть и засиделась в девках, но прекрасно знала, зачем мужчины к знакомым одиноким бабам заходят, хвалят красоту хозяйки да просят напиться эдак со значением. Не колодец здесь, чай, и не по воду он пришел.

И зачем сестра в служении богиням ее в погреб загнала? Чего перепугалась? Что зазноба к другой бабе ревновать начнет? Странно. После всех обрядов, что вместе провели, славя перерождение и питание жизни – смертью, а смерти – жизнью?

Сиди тихо, Яга. Когда дружинники жрицу Мораны убивать идут – от судьбы всего ожидать можно.

Слушать вечный любовный разговор Яге было скучно. Мужской голос звучал уверенно и с намеком в каждом слове, Живодара отвечала кокетливо и уклончиво, но ласково. Радовалась подарку, что-то лепетала и, судя по звуку, шлепнула по руке излишне прыткого гостя.

– София! – с притворным удивлением ахнул мужчина. – Неужто я не могу невесту обнять?!

– Потерпи, Илюшенька, после венчания наобнимаемся. – На мед в голосе женщины должны были сбежаться все окрестные медведи.

Яга впилась зубами в сжатую в кулак руку, чтобы не закричать.

София, значит. Венчаться собралась. Нет больше у Яги сестры, предала Живодара богиню, отреклась, ушла к казненному богу и новое имя приняла. Сейчас намилуется с женихом, а потом…

Мужчина меж тем напропалую хвастался, что сегодня всех волхвов разом добили, он сам к Быку, служителю Велеса, ходил и лично тому глотку перехватил, как со скотом и положено. Тем более что воевода его привечает, и быть Илье ближником, боярин Константин болеть много стал, скоро на покой уйдет.

«Упокоила я твоего Константина», – мрачно подумала Яга.

– А Мстислав не осерчает ли? Богатырей-то себе отбирать он волхва с монахом вместе отправил? Видать, мир у Великого с волхвами? – с подначкой спросила София.