Пережитки большой войны - Джон Мюллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Таким образом, в своей агрессивной политике восточной экспансии – именно этот вопрос и станет спусковым крючком для континентальной войны в Европе – Гитлер разыгрывал старые карты. Но, несмотря на поддержку этих тем среди отдельных немцев, в том, что они стали господствовать во внешней политике Германии в 1930-х годах, и близко не было чего-то естественного или неизбежного. Кроме того, чтобы претворять свою политику в жизнь, Гитлеру приходилось не только вводить в заблуждение собственный народ, но и преодолевать возражения некоторых из его наиболее значимых приспешников и соратников, которые выступали против агрессивной экспансии на восток и пытались изменить политический курс фюрера. Как сказал он сам в конце 1938 года, «обстоятельства десятилетиями вынуждали меня говорить почти исключительно о мире»[160].
Тактика готовности использовать войну
Хотя гитлеровская политика экспансии на восток могла вызывать в Германии определенный абстрактный энтузиазм, представление, что для реализации этой политики необходима война, пользовалось незначительной поддержкой. В Германии, как и на Западе в целом, страх перед войной был огромен. Некоторые немцы уже пришли к полному и принципиальному неприятию войны, а также были те, кто выступал против нее из опасений, что новая война, как и Первая мировая, обойдется стране крайне дорого и/или из уверенности, что Германия проиграет.
По счастливому стечению обстоятельств нам доступно довольно много информации об общественном мнении в нацистской Германии. Разумеется, в то время не проводились опросы, но правительство, полиция, сотрудники органов юстиции, службы безопасности и подразделения нацистской партии регулярно готовили бесчисленные конфиденциальные и, по-видимому, объективные доклады о настроениях и моральном состоянии общества. К этим материалам добавляется ряд докладов об общественном мнении в Германии 1930-х годов, которые тайно вывезли из страны сторонники социалистической оппозиции либо были подготовлены их изгнанными из страны лидерами. Изучив этот массив материалов, Иэн Кершоу пришел к выводу, что население Германии, как и жители других государств Европы, было «чрезвычайно напугано перспективой новой войны» и при мысли об «очередном конфликте» испытывало «явный ужас». Уильям Манчестер писал, что «немецкий народ ненавидел войну так же страстно, как и его бывшие и будущие враги»[161].
Все это нисколько не опровергает того, что германская общественность обнаруживала привлекательность во многих внешнеполитических устремлениях Гитлера. Кершоу отмечает, что «желание масс видеть растущий национальный престиж и мощь Германии было сродни расистско-империалистическим устремлениям Гитлера. Идея расширения границ Германии, в особенности включения в состав рейха ее „этнической“ территории, пользовалась огромной популярностью», но лишь «до тех пор, пока ее воплощение не предполагало кровопролития»[162]. Возможно, эти настроения во многом были схожи с общественным мнением Западной Германии после 1945 года в отношении территорий страны, оккупированных Советским Союзом. В каком-то смысле западные немцы хотели расширения на восток (что в конце концов и произошло), но решительно не желали применять для этого силу.
Особого энтузиазма по поводу войны на континенте не было и в армии. «В 1914 году, – замечает Уотт, – воинственно настроенные армейские вынуждали к вступлению в конфликт осторожные гражданские власти, не гнушаясь обмана и подтасовки фактов, чтобы добиться от кайзера, австрийского императора и русского царя принятия принципиальных решений. В 1938–1939 годах все было наоборот: отсрочить войну повсюду в Европе пытался именно генералитет». Военное руководство Германии разделяло почти всеобщее мнение, которое, по утверждению Вайнберга, «было способно представить себе еще одну мировую войну лишь как повторение недавней Великой войны»[163]. Но Гитлер придерживался иного мнения, и тот факт, что именно он возглавлял Германию, оказался решающим для преодоления этих опасений и начала войны.
Чтобы осуществить свои планы, Гитлеру нужно было разобраться как с тактическими, так и со стратегическими возражениями военных против его экспансионистской политики. На тактическом уровне, утверждает Барри Поузен, его вмешательство было «решающим» для утверждения в качестве главного новшества в доктрине германского вермахта тех мер, которые известны под термином «блицкриг», а еще бо́льшую роль Гитлер сыграл в разработке стратегии, которая делала возможной тактику быстрой войны. Гитлер соглашался с мнением большинства своих советников, что с имеющимся запасом ресурсов Германия едва ли способна выиграть войну на истощение[164]. Но в отличие от других сторонников этого мнения в своем окружении, Гитлер был убежден, что ему удастся разъединить своих врагов и расправиться с ними поодиночке[165]. Кроме того, похоже, лишь Гитлер верил, что с помощью серии впечатляющих завоеваний ему удастся запугать своих противников до состояния оцепенения. Таким образом, Гитлер придумал не только теорию экспансии и завоевания, но и военную методологию для ее осуществления.
Далее, преодолев как внутреннее, так и внешнее сопротивление, Гитлер приступил к воплощению своей теории в жизнь. Его непревзойденное упорство сыграло важную роль в перевооружении Германии и обеспечило ее первый крупный военный успех – повторную оккупацию в марте 1936 года Рейнской области, демилитаризованной в соответствии с условиями Версальского договора. Французы значительно превосходили немцев числом, однако Гитлер пришел к выводу, что из-за Рейнской области французы и британцы не станут ввязываться в войну. При этом военные советники Гитлера, напротив, сочли «немыслимым», что «Британия и Франция оставят столь грубое нарушение их внешнеполитических интересов без внимания», и, как писал Мэтью Купер, «опасались худшего». Ободренный удачным демаршем, Гитлер алчно нацелился на Австрию и Чехословакию. Хотя высшему генералитету нравилась идея включения Австрии в состав рейха и они не возражали против уничтожения Чехословакии, они были твердо убеждены, что попытки сделать все это военным путем вызовут сопротивление, и это приведет к еще одной общеевропейской войне. Но под руководством Гитлера и в порядке прямого осуществления его воли Германия захватила часть Чехословакии, которую она не сумела получить от Запада в рамках политики умиротворения. Затем Германия последовательно вторглась в Польшу, Данию, Норвегию, Голландию, Бельгию, Люксембург, Францию и, наконец, в Советский Союз. В этой череде неспровоцированных агрессий, отмечает Манчестер, только нападение на Норвегию не было инициативой Гитлера[166].
Вторжение в Советский Союз в итоге сокрушило Гитлера, но его прочие военные начинания были успешными и обошлись ценой удивительно малых затрат. Учитывая опыт 1914–1918 годов,