Не отрекаются любя. Полное собрание стихотворений - Вероника Михайловна Тушнова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
и чувств глубина!
Как трудно бывает заметить порой,
что все это быть перестало игрой,
что детство шагнуло уже за порог,
под жгучие ветры
душевных тревог…
Ну, вот ты и выросло, новое племя!
Навряд ли ты помнишь военное время,
а я вот нет-нет да припомню бойца
с таким же мальчишеским складом лица
и девочку худенькую
у станка,
рука у которой вот так же тонка…
И с новым волненьем за вами слежу,
и новую нежность в душе нахожу,
и новую гордость в душе нахожу,
смотря на улыбки, на линии лба,
на руки, в которых
и наша судьба!
О счастье
Ты когда-нибудь плыл по широкой воде,
обнимающей плотно и бережно тело,
и чтоб чайка в то время над морем летела,
чтобы облако таяло в высоте?
Ты когда-нибудь в зной
добредал до ключа,
что коряги и камни
обегает журча,
что висящие корни толкает и лижет
и на мох
серебристые шарики нижет?
Ты ложился и пил этот холод взахлеб,
обжигая им пыльные щеки и лоб?
Ты когда-нибудь после
очень долгой разлуки
согревал свое сердце
о милые руки?
Ты когда-нибудь слышал,
в полутьме, в полусне,
дребезжащий по крышам
первый дождь по весне?
И ребячья ручонка тебя обнимала?
И удача большая в работе бывала?
Если так, я почти согласиться готова –
счастлив ты…
Но ответь на последний вопрос:
ты когда-нибудь
сделал счастливым другого?
Ты молчишь?
Так прости мне жестокое слово –
счастья в жизни
узнать тебе не привелось!
«Людские души – души разные…»
Людские души – души разные,
не перечислить их, не счесть.
Есть злые, добрые и праздные
и грозовые души есть.
Иная в силе не нуждается,
ее дыханием коснись –
и в ней чистейший звук рождается,
распространяясь вдаль и ввысь.
Другая хмуро-неотзывчива,
другая каменно-глуха
для света звезд,
для пенья птичьего,
для музыки
и для стиха.
Она почти недосягаема,
пока не вторгнутся в нее
любви тревога и отчаянье,
сердечной боли острие.
Смятенная и беззащитная,
она очнется,
и тогда
сама по-птичьи закричит она
и засияет как звезда.
Ночь в горах
Мы ступаем по блеску лунному,
я и спутник случайный мой.
Ночь холодная,
ночь бездумная,
в лунном инее, как зимой.
Тускло теплятся
горы снежные,
невесомые под луной…
Небо прежнее.
Звезды прежние.
Крылья прежние за спиной!
Два моих молодых крыла…
Как забыть я о них могла?
Через скалы,
ручьев промоины,
речки скомканную парчу –
«Все доступно,
и все дозволено!» –
пожелаю
и полечу!
Под ногами – трава несмятая
в ледяной голубой росе.
А душа-то –
у всех крылатая.
Только знают про то
не все.
О непомерных прихотях души
Да, и они под стол пешком ходили
и палочки чертили –
малыши.
И, может быть, им строго говорили
о непомерных прихотях души.
Нет, не в таких, конечно, выраженьях,
в словах, доступных детскому уму:
дескать, учи таблицу умноженья,
а выдумки все эти
ни к чему!
И плакались впоследствии знакомым:
«Упрям! Хоть кол на голове теши!»,
твердя в негодовании законном
о непомерных прихотях души.
Нет, не в таких, конечно, выраженьях
велся их наболевший разговор:
«Давно бы мог добиться положенья,
а он чудак какой-то,
фантазер!
Все сыновья как сыновья,
а этот
бог весть чего забил себе в башку:
то новый опыт, то какой-то метод,
рад ерунде, грустит по пустяку…»
…
Но вот летит за сто веков отсюда
туманность мысли, ставшая звездой.
Все восклицают: «Совершилось чудо!»
А все ведь шло своею чередой.
А если вправду говорить о чуде,
так вот оно – вот эти малыши,
провидцы эти,
будущего люди,
чьи непомерны прихоти души.
Виолончель за стеной
Я сперва не любила
монотонные трели,
упражненья
неопытной
виолончели.
А она то и дело
шмелиной струною
заунывно гудела
за моею стеною.
Вопрошала сначала
о чем-то протяжно
и сама отвечала
печально и важно.
А потом я смирилась,
привыкла
и даже
полюбила
учебные эти пассажи.
К девяти
все уходят
из нашей квартиры.
Предвесеннее утро
промозгло и сыро.
Снег за окнами сыплется
мокрый и редкий,
южный ветер качает
намокшие ветки,
полон сад
воробьиного вздорного гама…
Жду – когда же послышится
первая гамма,
этот медленный голос,
звучащий глубоко?
С ним
(не стану скрывать!)
мне не так одиноко,
и как будто бы
легче спорится работа,
оттого что бок о бок
работает кто-то.
Будто в трудной дороге
со мною подруга,
и порой нам обеим
приходится туго,
и порой к нам обеим
приходит удача…
Я, наверно, теперь
не смогла бы иначе.
Жаль одно:
незнакомка не знает,
не слышит,
как за стенкою
песня беззвучная
дышит,
как тоскует, ликует,
бьется в строчках
как в клетке.
Дождь и ветер.
Качаются мокрые ветки.
Июль
Пахнет липами на улице Воровского,
пахнет липами на площади Восстания,
льется запах волнами и всплесками,
