Саммерленд, или Летомир - Майкл Шейбон

За спиной у Этана раздался странный сдавленный звук. Тор Уигнатт смотрел на мохнатое существо с чем-то средним между ужасом и восторгом.

— Снежный человек[12], — сказал Тор.

— Да. Вернее, снежная женщина, — подтвердило существо. — И поверьте мне: это тяжкая участь.

— Они и снежных людей едят? — спросила Дженнифер Т. — Великаны?

Слабая улыбка осветила на миг измученное лицо снежной женщины.

— Нет. Хотя я только порадовалась бы, если б этот вонючий громила сожрал меня и положил конец моему жалкому существованию. Великаны, как и вы, рувины, едят все что угодно: китовый жир и вареные копыта, но у них с вами есть еще одна общая черта: они никогда не едят своих любимцев.

— Так ты у него… вроде собаки? — сказал Этан.

Снежная женщина кивнула, и глаза ее наполнились слезами.

— Среди великанов модно держать кого-нибудь из наших у себя дома и кормить своими кошмарными обедами. Раньше они просто охотились на нас ради нашего меха. У тебя на плечах, девочка, шкура моего близкого родственника.

— А что ты делаешь у него? — Дженнифер Т. скинула шкуру снежного человека на пол.

— Он что, гулять с тобой ходит? — подхватил Тор.

Снежная женщина обиженно потрясла головой и сказала что-то — совсем тихо.

— Что? — не расслышал Этан.

— Я пою, — повторила она. — У меня приятное контральто.

Но попросить ее спеть они не успели: пол у них под ногами заколебался, и вошел Джон Чугунный Кулак с охапкой репы, пастернака, картошки и морковки. Он с грохотом свалил овощи на камень. Одна картофелина стрельнула прямо к клетке. Ребята еле успели отскочить, пленница отшатнулась назад, а картошка стукнулась о прутья и разломилась пополам.

— Неуклюжий, провонявший тухлым салом обормот! — пробормотала снежная женщина.

— ХА-ХА-ХА! — загрохотал Джон. — КАК ТАМ МОЯ ТАФФИ, ЦЕЛА?

Он дотопал до клетки и с искренней заботливостью заглянул внутрь.

— ЦЕЛА МОЯ ЛАПОЧКА? ЦЕЛА МОЯ МОХНАТЕНЬКАЯ? АХ ТЫ, БОЛЬШЕНОЖКА МОЯ! — Он выпрямился, принял серьезный вид и посмотрел с высоты на Этана, Дженнифер Т. и Тора. — ПОШЛИ, — сказал он Этану. — МНЕ НЕ ТЕРПИТСЯ ПРОДЫРЯВИТЬ ТВОЮ ГОЛОВЕНКУ.

Глава девятая

КИДАЙ-ЛОВИ

Все собрались на великанском поле в мягком свете теплого лётомирского дня, чтобы посмотреть, как решится спор между Джоном Чугунный Кулак и Этаном Фельдом. Внутреннее поле кое-как пропалывалось, но внешнее сильно заросло. Именно здесь, как заявил великан, гастролирующая команда Душистого Горошка сыграла восемьдесят один матч против него и его семнадцати братьев (хозяева поделились на две команды, «Топтуны» и «Ревуны», по девять великанов в каждой). Стадион, выстроенный из костей левиафанов и прочих сказочных чудищ, вмещал десять тысяч орущих, топочущих зверолюдей, троллей и эльфов. Согласно Вселенским Правилам — Душистый Горошек подробно описал все это в своей книге — феришеры волшебным образом увеличились до размера хозяев поля. Поле соответствовало игрокам. Этан прикинул, что от горки питчера до «дома» будет не меньше тысячи футов.

— ЭТУ СЕРИЮ ВЫИГРАЛИ МЫ, ВЕЛИКАНЫ, — сообщил Джон, шагая на свое место. — СО СЧЕТОМ СОРОК ОДИН СОРОК. НЕ ВЕРЬТЕ ТОМУ, ЧТО НАПИСАНО В ЭТОЙ ЛЖИВОЙ ФЕРИШЕРСКОЙ КНИЖОНКЕ.

Этан вопросительно посмотрел на Клевера. Тот покачал головой.

— Джоны так и не смирились со своим проигрышем, — сказал он.

— Сосредоточься, Этан, — велела Дженнифер Т. — Будь внимателен.

— И смотри на мяч, — добавил Тор. Они оба сидели на полуразрушенной трибуне — только она и осталась от прежнего колоссального стадиона Восемнадцати Джонов. Дженнифер Т. бросила на Тора выразительный взгляд. — А что я такого сказал? — не понял он.

Дженнифер Т. в ответ только плюнула.

Этан, с опаской ступив на поле, ощутил в ногах какое-то жжение. Ощущение, разливаясь по всему телу, дошло до плеч и пальцев рук (такое же жжение возникает в мускулах, если долго держать руки поднятыми). В то же время Этану казалось, что по черепу у него бегут трещины, как по стеклу, в которое угодил мелкий камешек. Желудок и сердце разбухли, во рту появился странный вкус — такой бывает, когда кто-нибудь стукнет тебя по носу. В ушах запел ветер, деревья съежились, земля ушла вниз, а Скид превратилась в игрушечный автомобильчик.

— Ого-го! — тоненьким голоском закричала Дженнифер Т. — Смотрите на Большого Этана Фельда!

Этан расплылся в широченной улыбке. Он — великан! Он мог бы собрать своих друзей в горсть и спрятать их в карман своего свитера!

Подумав о кармане, он вспомнил о книжке Душистого Горошка. Этан надеялся, что она тоже подросла — иначе читать ее будет все равно что расколупывать непослушный мелкий орешек. Книга действительно выросла до размеров двуспальной кровати, что делало чтение возможным.

Великан уже занял свое место на горке. Он стоял там, свесив руки, и по-прежнему казался Этану очень большим. Этан, хотя и увеличился волшебным образом, остался ребенком, которому предстояло ловить подачи взрослого — очень сильного и очень голодного.

— Готов? — спросил Джон уже не столь громовым, на слух Этана, голосом.

Этан сверился с книгой. На странице 18 имелись иллюстрации, показывающие стойку кэтчера и положение его рукавицы. Без лупы их было трудно разглядеть, но Этан довольно хорошо их запомнил и с удивительной легкостью принял нужную позицию. Хлопнув себя рукавицей, он ощутил настоящий прилив уверенности. Мальчишка, только накануне впервые примеривший кэтчерскую рукавицу, не мог и мечтать о том, что собирался совершить Этан, но теперь и этот мальчик, и его Мир остались далеко позади. В Середке нет злобных великанов-альбиносов стофутового роста. Здесь, в Летомире, действуют другие правила. Возможно, он столь же волшебным образом преобразится в настоящего кэтчера. В Середке отцовская софтбольная рукавица была всего лишь куском прошитой шнурами кожи — здесь, возможно (Этан чувствовал тепло своей руки внутри нее), она станет волшебной, как у бога Тора из скандинавских мифов, который ловил дым и молнию от своего волшебного молота Мьолнира. Возможно, от Этана только всего и требуется, что держать глаза открытыми, подставлять рукавицу и ждать, чтобы мяч трижды попал в нее.

А вдруг не получится? Вдруг великан бросит Этана и его друзей в свой черный котел, как омаров, и сварит их вместе с луком и репой? (Омаров Этан тоже не ел: был уверен, что они испытывают страшные муки, когда их бросают в кипяток.) Вдруг отец Этана зачахнет в плену у Койота? Вдруг до него в каком-нибудь студеном углу Зимомира дойдет скорбная весть о последней и роковой неудаче, которую Этан потерпел на бейсбольном поле? Этан быстро нацепил темные очки, чтобы посмотреть на отца. Мистер Фельд сидел, прислонившись к стене, постукивал ногой и, похоже, пел. Песню Этан, конечно, слышать не мог, но был уверен, что это «Поцелуй его на прощанье», которую в свое время исполнял Стим. Эта мелодия засела в мозгу у мистера Фельда где-то в 1973 году, да так там и осталась. Когда мистер Фельд нервничал или о чем-то тревожился, он мог повторить ее припев раз сто:

На-на-на-на,На-на-на-на,Хей-хей-хей,Прощай.

Раздался такой звук, точно кто-то тряс кирпичи в большой кастрюле: это великан прочищал горло. Этан сдернул очки, расстроенный тем, что увидел. Тяжело было представлять, как отец снова и снова бормочет «прощай», такой одинокий в своей далекой темной камере. Очки снова отправились на место, в карман джинсов.

Джон Чугунный Кулак явно ждал какого-то сигнала, чтобы начать игру.

Этан, сглотнув, хлопнул правой рукой по рукавице и медленно нагнул голову. Великан кивнул в ответ лохматой белобрысой головой и отклонился назад с лихостью, напомнившей Этану Альберта Рай-даута. Он замахал своими ручищами, как мельничными крыльями. Что-то зашипело, как будто холодная вода полилась на горячую сковородку, а затем у Этана оторвалась левая рука. Он явственно почувствовал, как она отделяется от запястья. Ладонь провалилась куда-то внутрь, пальцы растопырились во все стороны, а сама рукавица воспламенилась и запахла паленым волосом. Боль прострелила всю руку до плеча и там разветвилась: один зигзаг пронизал грудную клетку, перетряхнув все ребра, другой ударил в макушку, и дымящиеся осколки черепа упали к ногам Этана.

Тысячу лет спустя, лежа на дне темного глубокого колодца, он услышал писк Дженнифер Т. Райдаут, которую смутно припоминал: он знал ее в те давние дни, когда голова у него была еще цела и работала. Ее голосок произнес загадочные слова:

— Так держать, Фельд!

Этан открыл глаза. Все части его тела понемногу снова соединились вместе, и боль стала утихать. Он повернул рукавицу и заглянул в ловушку. Там, шипя, как только что упавший метеорит, лежал мяч.