Порнографическая поэма - Майкл Тернер

8.11

— Что значит «Ранди постоянно выступал на первый план»?

— Наверное, я использовал его образ, представляя, каково это — быть с девушками. Но я мог сконцентрироваться только на Ранди.

— Почему вы не представляли с девушками себя?

— Потому что это я уже делал. Многократно. А вот представлять себя Ранди… это возбуждало сильнее.

— Потому что вы хотели быть Ранди?

— Нет, потому что я хотел быть с Ранди.

— Одной из девушек?

— Нет, сам.

— Вы представляли себя с Нетти в образе Ранди?

— Конечно.

— И это возбуждало сильнее, чем когда вы видели с Нетти себя?

— Иногда.

— Что случилось после того, как вы облегчились?

8.12

Когда я вышел из-за кустов, Ранди исчез. То есть в бухточке его не было. Я пошел его искать. Поначалу направился к орудийной позиции, но тут же развернулся, потому что не хотел общаться с Бобби. Возвращаясь, увидел Ранди, бросающего фрисби в соседней бухточке. Я было побежал к нему, хотел позвать, но тут увидел, кто направляется к нему с другой стороны. Пенни Синглтон собственной персоной! Абсолютно голая! Я нырнул за скалу. Во все глаза смотрел, как Пенни подходит к Ранди. Как выяснилось, фрисби он перебрасывался с Джоном. И теперь они уселись втроем. И что? Ждали меня? Чтобы мы вчетвером могли поболтать, усевшись кружком? Вот тогда я прошмыгнул в нашу бухточку, подхватил вещи и затрусил к Бобби, останавливаясь через каждые пятьдесят футов, чтобы что-нибудь на себя надеть. Каким-то образом нам вдвоем удалось добраться до дому.

8.13

— Вы уверены, что в тот день на берегу видели Пенни и Джона?

— Конечно, уверен.

— А вот в том, что в кабинете судьи Смарта вы видели на фотографии мистера Биллингтона, уверенности у вас не было?

— Скорее всего на фотографии был он.

— Ваше нежелание идти в гости к Джону и Пенни на выпускную вечеринку объясняется именно этой встречей на берегу?

— В некотором роде.

— Тогда почему вы не упомянули об этом, когда рассказывали нам о разговоре с Нетти у «Большого ковша»?

— Не знаю. Не счел важным.

— То есть, даже пересказывая ложь, вы лгали?

— Нет, я не лгал. Я действительно думал, что они забыли про нас. А кроме того, я не находил в этом ничего особенного. Просто не хотел видеть их голыми.

— Но разве вы уже не видели их голыми, когда стирали ретушь с пленок? И разве они не обнажились перед вами, рассказав, что случилось с мистером Джинджеллом?

— Скорее да, чем нет.

— Тогда почему вы постеснялись предстать перед ними без одежды? Вы же сказали нам, что вас не смущало ваше тело, пребывание голышом среди других людей.

— Я не знаю. Дело, возможно, в следующем. Джон и Пенни всячески способствовали тому, чтобы я в их компании чувствовал себя взрослым. А вот если бы я посидел с ними голый, все бы изменилось. Мне же хотелось, чтобы они, забыв нас, воспринимали меня и Нетти как взрослых, а потому не мог вдруг появиться перед ними ребенком. Есть в этом какой-то смысл?

— Что произошло в понедельник, когда вы вновь увидели Ранди?

— Он рассказал мне о классных людях, которых встретил на берегу.

— Он разозлился из-за того, что вы его бросили?

— Да нет. То есть я ему наврал про то, что отправился на поиски Бобби и заблудился. Но его это не волновало. Он, похоже, привык к тому, что люди в его жизни появлялись и исчезали.

— Потом вы часто виделись с Ранди?

— О да. Какое-то время. Месяцем позже он вернулся в Калифорнию. Я это узнал, когда пошел к нему домой, чтобы вернуть записи «Иглз», и его тетя сказала, что я могу оставить их у себя, поскольку Ранди уже не вернется. Он даже не позвонил. Раз — и пропал.

9.1а

18 июня 1978 г.

Дорогая Нетти!

Как ты? Я в порядке. Скучаю по тебе. Все скучают. Когда ты вернешься?

9.1б

18 июня 1978 г.

Дорогая Нетти!

Как ты себя чувствуешь? Нормально? Я на это надеюсь. Бобби позвонил вчера и сообщил, что Эми (его сестра) — редактор ежегодника этого года (который выходит завтра), и она сказала ему, будто одно из твоих стихотворений (я не знаю какое) будет напечатано на отдельной странице. Я могу тебе это передать, потому что у тебя нормальное чувство юмора: пусть все и соглашаются, что это хорошее стихотворение, Бобби заявил, что его сестра опубликовала стихотворение только по одной причине: мы думали, что ты собралась умирать (ты же знаешь, какой он). Так или иначе, я сказал ему, что ты еще с нами и тебе предстоит еще не раз завтракать, обедать и ужинать. Ха-ха-ха.

Твоя мать приходила вчера и…

9.1в

18 июня 1978 г.

Дорогая Нетти!

Твоя мать приходила к нам вчера и сказала, что ты уже встаешь и говоришь. Уф! Сказала, если я отправлю тебе письмо, ты скорее всего сможешь его прочитать, но пока ты еще недостаточно хорошо себя чувствуешь, чтобы принимать посетителей. Я спросил, можно ли мне прийти в больницу и лично передать его тебе (заверил ее, что буду только сидеть и наблюдать, как ты читаешь), но она не разрешила. Якобы посетители сильно тебя утомят. Я ее заверил, что в начальной школе мы с тобой частенько этим занимались (передавали друг другу записки на уроках) и тебе это очень даже нравилось (то есть совершенно не напрягало), но твоя мама стояла на своем. Она, правда, обрадовалась, что я говорю в прошедшем времени: не хотела ничего слышать о том, что мы будем тратить время на эти гребаные записки (слово «гребаные» она, разумеется, не употребила), ты, мол, и так пропустила слишком много и тебе понадобятся все силы, чтобы нагнать класс. Я же сказал ей, что ты очень умная (это правда) и месяц отсутствия в школе скажется на тебе не так сильно, как на остальных; но твоя мама возразила, что стресс, вызванный боязнью попасться, может отрицательно сказаться на сердце, а нам не нужно повторения случившегося. Как будто нас хоть раз ловили.

Сегодня по школе прошел слух, что Бобби Голтса и меня выдвинули на звание «Спортсмен года среди десятиклассников». В общем-то ничего особенного я в этом не находил, пока весть эта не добралась до Бобби. Я шел домой, когда появился Голтс. Он спросил, известно ли мне об этом слухе, и я допустил ошибку, ответив утвердительно. Тогда он мне сказал, что если слух — правда, то он намерен протестовать, потому что два победителя — это несправедливо (очевидно, хочет, чтобы все лавры достались только ему). Тут я подлил масла в огонь, поддразнил его, сказав, что он, возможно, забросил в корзину на пару мячей больше, чем я, но в защите моя игра на порядок лучше. Но в остальном, если брать регби или легкую атлетику, мы равны. Как же он завелся! Заявил мне, что лучшими спортсменами всегда признают тех, кто играет в нападении, и это доказанный факт. (Странно, однако, что капитан команды ни в грош не ставит защитников!) Поэтому я пожал плечами и сдался: спорить с ним, когда он в таком состоянии, бесполезно. Но он начал трендеть о том, что на табличке нет места для нас обоих, и если они попытаются выгравировать две фамилии, их никто не сможет прочитать, потому что стенд с табличками жутко освещен. Я ему и сказал: может, его папаша купит новую лампочку? Так он чуть не выпрыгнул из штанов! Заорал, что подаст в суд на департамент образования, если на церемонии награждения назовут обе наши фамилии — его и мою, — и интересы спорта требуют, чтобы мы не согласились с решением назвать двух победителей, иначе меня ждет неизбежная депрессия, вызванная тем, что мне не удалось стать лучшим. Я предложил ему поторопиться, потому что до церемонии награждения оставалось три дня. Он немного успокоился, начал «думать». Потом елейным таким голоском, тебе бы понравилось, произнес: он думает, что я выдержу этот удар, как и положено мужчине, когда его объявят лучшим спортсменом года. Нет причин, по которым мы не можем остаться друзьями, тем более что мы — душа команды, а наши сердца «и дальше будут биться в унисон». Его слова! Можешь ты в это поверить? Вот я и сказал, что он может взять награду и засунуть себе в задницу, потому что мне без разницы. Я сказал…

9.1г

18 июня 1978 г.

Дорогая Нетти!

Я не знаю, что и сказать. Я очень сожалею. Не только по поводу твоей болезни, но потому, что все так вышло (или не вышло) после того…

9.2

— Вы начали четыре письма и не закончили ни одного.

— Совершенно верно. И между прочим, точку с запятой я начал использовать только с семнадцати лет.

— Мы отредактировали текст.

— Отсюда и скобки?

— Правильно.

— Тогда понятно. Ответьте мне: если вы так много знаете о моей жизни, какова необходимость в скобках?

— В нашем распоряжении лучшие редакторы. Мы должны их загружать.

— Ага.