Дом теней - Андрэ Нортон

Миссис Кингсли достала небольшое ситечко и начала разливать чай по чашкам.

—   Вы знаете сами, мисс Хендрика, что есть здесь люди, которые не останутся в вашем доме на ночь и за ферму, как говаривал мой отец. Над этим домом всегда висело мрачное облако (хотя должна признать, что в новом крыле оно не чувствуется), с того самого кровавого дня. Я разумная женщина и всегда была такой. Даже когда была такой маленькой, как этот парень, которого вы держите, я никогда ничего себе не воображала. Но тут что-то чувствуется. А я должна быть сильно потрясена, чтобы признать это.

Но действует это всегда на детей. Не на взрослых. И не на всех детей. Может, на тех, в ком больше старой крови. Подумайте сами, мисс Хендрика. Я помню, как умер Гровер, и ваша двоюродная сестра поклялась, что ноги её больше не будет в этом доме. Его нашли в погребе, и у него тоже был жар. И говорил он странные вещи. Потом он убежал от сиделки, которую привезли из города, и упал со ступеней погреба. Он был так слаб, что все решили, будто он пропустил ступеньку и потому упал.

—  Были и другие...

—  Джетро и Эмили, Ричард и Тод, и Джеймс... — медленно заговорила Сьюзан. И снова почувствовала прикосновение прежнего страха.

Миссис Кингсли круто развернулась, чай закапал с ситечка в раковину. Она внимательно посмотрела на девочку.

—  Откуда... откуда ты о них знаешь? —  Они все записаны в библии. И они же — куклы. Джетро и Эмили умерли в 1851 году, Ричард и Тод — в 1880, а Джеймс — потом. Но Бетси, и два Оррина, и Эстер — они не умерли... вернее, умерли много лет спустя. Майк нашёл всё это. Но все они были куклами — все! Как Джоанна, Каролус и Флориан — самые первые, настоящие! — Сьюзан не могла бы объяснить, почему они настоящие, а остальные нет, но была в этом уверена.

—  Куклы, — эхом повторила бабушка Хендрика. — Да, куклы. Но почему Эстер не уничтожила их? Ведь она так ненавидела историю семьи. Клялась, что всё уничтожила. Я помню, она даже смотреть на них не хотела, когда тётя Бесс изготовила их на Рождество и подарила, добавив к старым. И... — она покачала головой. — Не буду строить догадок. Не могу. Это выходит за пределы догадок, и мне хочется поговорить с кем-нибудь, кто в этом разбирается.

— Такер, — голос её прозвучал чуть резче, — выпьешь немного?

Она посадила мальчика и держала перед ним чашку, которую передала ей миссис Кингсли. Такер открыл глаза и послушно глотнул. Сьюзан сжала в руках другую чашку, Майк тоже. Тёмная жидкость чуть отдавала мятой и была сладкой. Сьюзан ощутила тепло и необычное ощущение, словно с неё спала какая-то большая тяжесть. Она освободилась. Ей захотелось спать. Стоит ей добраться до постели, подумала Сьюзан, и она будет спать, и спать, и спать — и больше не увидит снов.

Глава 12

По всему дому горели огни, и Сьюзан радовалась этому. Она поднялась по лестнице, по которой когда-то спустились Джоанна, Каролус, Флориан и тот раскрашенный человек, и вошла в свою комнату, где яркий свет изгнал все тени. Но всё равно она подальше обошла туманное зеркало, стараясь не смотреть на него. На кровати лежала коробка, которую она так торопливо опустошила, и две груды кукол. Лежали и те три, которых она хотела сжечь. Только у них теперь появились лица. Она их ясно видела. Но когда девочка осторожно поднесла к ним руку и притронулась, то не почувствовала ничего пугающего. Весь страх ушёл. Это всего лишь бумага. — старая бумага, вырезанная, раскрашенная и склеенная вместе. Просто куклы. Сьюзан быстро, слой за слоем, снова уложила их в коробку и закрыла крышкой. Порывшись в своём школьном ранце, отыскала моток липкой ленты и заклеила всю коробку. И наконец сунула её на дно большого шкафа.

Расправив постель, Сьюзан выключила свет, легла и плотно укуталась, потому что вся дрожала, но холод больше не прятался внутри неё. Она решительно положила голову на подушку и закрыла глаза. И ощутила лёгкое прикосновение прежнего страха. Приснятся ли ей — они?

—  Сью! Сью!

Вначале этот призыв звучал слабо и далеко. Потом заколотили — по стене, чтобы она снова открылась? Сьюзан раскрыла глаза, почувствовав острый прилив страха. В комнате было светло. Яркие полосы солнечного света лежали на кровати, на стенах. И она ощущала... Сьюзан покачала головой. Она не смогла бы объяснить, что чувствует. Впервые с тех пор, как она здесь оказалась, это была просто комната — со странной старой мебелью; место, в котором жили люди, обычные люди, как Майк и Такер, как папа и мама, как она сама, Сьюзан; жили, были счастливы и иногда печальны. Никаких теней в углах. Они больше не покажутся здесь!

—  Сью! — снова эти удары. Голос Майка донёсся из коридора. Она быстро выскользнула из постели. Должно быть, уже поздно, в комнате столько солнца. И ещё хотелось есть, время завтрака явно давно прошло.

— Я здесь, — она открыла дверь. Брат её был одет, он чуть хмурится.

—  Ну и спишь же ты! Д.Б. послала меня посмотреть, что с тобой.

—  Который час? Майк даже не посмотрел на часы. Снизу послышались удары больших настенных часов. Десять ударов! Сьюзан изрядно удивилась. Десять! Неужели уже так поздно?

—  Как Таки?

—  Съел половину всех оладий, — ответил Майк. — Если хочешь, чтобы тебе досталось, поторопись. Миссис Кингсли всё утро суетится, и мы едим что попало.

—  А бабушка Хендрика? — Сьюзан слегка удивило необычайно быстрое выздоровление Такера. Хотя он обычно не простужается и первым оправился от ветрянки, которой они все переболели. Решив, что он здоров, Такер тут же выздоравливал.

—  Она куда-то звонила, а потом ушла, — сообщил Майк. — Думаю, пошла в церковь к мистеру Риверсу. А звонила она этому доктору Фергюсону, просила его приехать.

—  Я быстро, — пообещала Сьюзан, и Майк вышел; направляясь в ванную, Сьюзан встретила его в коридоре с большим коричневым дневником под мышкой.

Сьюзан торопливо оделась. Не расчёсывалась щёткой и не смотрела в зеркало. Не потому что боялась старого туманного стекла, а потому что проголодалась. К тому же, по словам Майка, их ждёт нечто необычное.

Миссис Кингсли мыла у раковины тарелки и чашки с таким грохотом, что Сьюзан подумала, не выйдут ли они из этой мойки без ручек или с отбитыми краями.

—  Бери сама, — сказана она Сьюзан, севшей за стол. Такер сидел на кухонном стуле и слизывал джем с верхней губы. Сьюзан удивлённо посмотрела на него. Прошлой ночи словно и не было. О ней напоминали только грязные бинты на руках младшего брата.

Она выскребла на тарелку остатки овсянки из кастрюли и торопливо отнесла кастрюлю к груде ожидающей мытья посуды. В блюдце увидела коричневый сахар и положила себе, наблюдая за Такером. Он посмотрел на неё искоса, словно не хотел разговаривать, и сунул в рот ещё одну оладью.

Сьюзан ела медленно, она почему-то больше не испытывала голод. Зато почувствовала внутри знакомое неприятное ощущение. Вверху, у себя в спальне, она была свободна и светла. А здесь, внизу — Сьюзан заставила себя посмотреть на дверь погреба — здесь что-то должно произойти!

Она перестала есть, не хотелось больше. Даже затошнило при виде Такера, пожирающего оладьи. Вообще при взгляде на Такера её охватывала тревога. Он как будто что-то знает, что-то ужасное, и всё время об этом думает. И раньше или позже скажет Сьюзан то, что она не хочет слышать.

—  Это всё, что ты съела, девочка? — спросила миссис Кингсли, увидев, что Сьюзан складывает салфетку.

—  Я... я не голодна. Больше не хочу, спасибо. Миссис Кингсли покачала головой.

—  Ну, ладно, тогда беги. У мисс Хендрики дела. Она скоро вернётся.

Бежать — куда? В библиотеку? А  как же Такер? Он прикончил — и весьма прожорливо, как решила Сьюзан, последнюю оладью, но явно не собирался вставать со стула и идти мыться, как ему всегда приказывали после еды. Казалось, и миссис Кингсли ожидает, что он останется на месте. Сьюзан медленно убрала за собой и пошла в библиотеку.

Майк сидел у окна, где раньше Такер, на коленях у него лежал раскрытый дневник Джекоба Кайделла. Он разбирал рукопись, когда Сьюзан подошла к нему.

—  Майк, что должно случиться? — она крепко прижала рукой живот. Больше не боялась, как ночью, но знала, что впереди их ждёт какое-то беспокойство. — Таки больше не кажется больным.

—  Да, — Майк явно хотел, чтобы она отстала, но Сьюзан не сдавалась.

—  Бабушка Хендрика звонила папе и маме?

—  Не думаю. У неё было о чём подумать и кроме этого,

—  Майк говорил сердито.

—  Может, нам позвонить, если она забыла? — настаивала Сьюзан. —  Позже... может быть... — он неожиданно повернул книгу так, чтобы и Сьюзан смогла увидеть выцветший рисунок, занимавший целую страницу.

—  Это... это же бабушка Хендрика... и... и... — Сьюзан удивилась.

Женщина на картинке стояла напряжённо, на ней было странное коричневое платье с оборками и бусами, нашитыми на плечи и вокруг шеи. На плечах также лежали два ожерелья из зубов или когтей животных, а волосы её двумя прядями обрамляли лицо с уверенными чертами. В руке она, как щит, держала раскрашенную маску со ртом, опущенным с одной стороны, глаза у маски были очень большие и обведены чёрным. Поперек этого резного лица проходила яркая жёлтая полоса, как та, которую Сьюзан видела на лице человека в зелёном. Но тот человек был реален — не маска и не рисунок.